Культура
Мурад Султаниязов: «У меня лишь маска весельчака»
13 февраля
Заслуженный артист России Мурад Султаниязов в петербургском театре «Буфф» занимает положение прочно утвердившегося лидера. Впечатление, что он баловень судьбы. С харизматичным актером любят работать и художественный руководитель Исаак Штокбант, и режиссеры других театров, которые дают ему ведущие роли. А он непринужденно примеряет на себя новые образы, одежды, парики, пускает в ход немалый арсенал своего обаяния, расточая направо-налево улыбки, шутки. Его талант искрится, и чем более публика ликует от его находок, тем, кажется, харизма его возрастает. Что ни предложи легкому и пластичному Султаниязову, он все вытянет, все сможет сделать интересным, изысканным, характерным, неожиданным и обязательно смешным.
– Порой нам хочется ассоциировать актера с тем персонажем, которого он играет. Вы представляетесь столь же раскованным в общении, как и созданный вами образ Дидро в «Распутнике» или Остапа Бендера в «Великом комбинаторе»…
– Это кажущаяся легкость, на самом деле я не весельчак и не балагур, возможно, это моя маска, за которой мне легче спрятать ранимость и уязвимость. Порой мне кажется, что я аутист, лишь несколько людей впущены в мой мир: мои бывшие жены, мои дети, моя мама. С друзьями сложнее, возможно, их и нет у меня. И за своих близких людей я несу ответственность всю жизнь. А про Остапа Бендера скажу так: мне никогда не нравился этот образ – он лишен нравственности, принципов, он авантюрен. И я не нахожу с ним никакой родственности. Возможно, мне удалась эта роль, но однажды я просто взмолился – избавьте! Недавно я также отказался от роли Тарелкина в спектакле «Смерть Тарелкина». Ну как-то вот не пошло, и все. Так что не все мне подвластно, господа присяжные заседатели (улыбается).
– Когда вы почувствовали в себе уверенность в своих актерских способностях?
– Когда пришел со своей партнершей Ритой Сергеечевой в Театр Комедии – это уже после нескольких работ в «самом чистом месте», по выражению
Льва Дурова, – в Ленконцерте. Мы пошли обкатать наш номер, нам было интересно проверить, чего мы стоим. К режиссеру Юрию Аксенову не войти – плотная очередь артистов. Вместо положенных семи минут мы проговорили 25 – и нас не остановили. Мы поняли, что все неплохо – на работу в театре можно надеяться. Просто в этот год меня забрали в армию, и потом я уже пришел в Молодежный, где играл несколько ролей. А в 1985 году меня переманили в «Буфф», честно сказать, высокой зарплатой, и это было выходом, учитывая, что надо было платить алименты. Там я сразу стал ведущим актером.
– А как с удовлетворенностью в творческом плане? Возможно, вы рисовали себе какую-то другую, более звездную карьеру?.. А вот «застряли» в «Буффе» на двадцать с лишним лет…
– Актерское самочувствие не зависит от вывески театра. Многие мои коллеги поехали искать себя в Москве – Елена Воробей, к примеру. Мы идем совершенно разными дорогами: я не уверен, что рвался бы в ее сольные программы, а она вряд ли бы захотела играть в моих спектаклях – она нашла себя совершенно в другом. Я переиграл столько разнообразных ролей, ну вот, пожалуй что, Гамлета не играл, но никогда и не мечтал. Я, видимо, артист другого амплуа.
– Извините, не задумывались вы о том, что на ваши спектакли ходят зрители спальных районов, так как пойти им больше некуда… Не ведет ли это к снижению планки для вас, как актера?
– Возражу, зрители «Буффа» – это не только те люди, которые живут в спальных районах, я одно время специально расспрашивал приходящих на спектакли, откуда они? Оказывается, со всего города. И получается, что это отобранная или избранная публика, которая не просто гуляет по Невскому и идет в театр, потому что рядом, – эта публика не ленится добраться до нашего театра на окраину города. И, судя по письмам, которые приходят на мой сайт, поклонников у меня немало.
– Что для вас самое интересное в работе над ролью?
– Я очень люблю роль в «Распутнике» по пьесе Эриха-Эммануэля Шмитта, где играю философа Дидро, запутавшегося в любовных приключениях. Я работал на сопротивлении, и все же это явно мой материал, мне интересно исследовать черты характера персонажа, выступающего в лирическом и комическом плане. Наш театр ставит достаточно легкие пьесы, которые, оказывается, при этом имеют и воспитательное значение. А вторая моя любимая роль – в спектакле «Дождь». Эту современную пьесу Исаака Штокбанта я нагрузил собственным опытом. Интересно выстраивать на сцене отношения мужчины и женщины...
– А вот мне, как пристрастному зрителю, показался более интересным ваш Ласюрет в спектакле Жана Ануя «Коломба». Вы там просто неузнаваемы – жесткий, циничный, саркастичный. Кажется, вам практически удается избавиться от штампов, которые хочешь не хочешь, а прирастают к актеру.
– Как говорил Станиславский, у плохого артиста штампов три, а у хорошего – 133. На самом деле штампы – это наша жизнь. Невозможно ежедневно по-разному садиться в машину, открывать дверь, целовать жену. И это неправда, когда актеры говорят, что они ни в одном спектакле не повторяются – неправда.
– Получается, вы целиком и полностью преданы «Буффу»?
– «Буфф» для меня – дом родной, это точно, я даже как-то в период моего междубрачия год жил здесь в гримерке... Но это не значит, что я нигде не могу больше участвовать. В моей жизни был замечательный опыт – меня пригласил режиссер Виктор Крамер на роль Подколесина в спектакль «Женитьба» по Гоголю. Спектакль мы показывали на фестивале в Италии в небольшом театральном городке Прато. Работали и наши актеры, и итальянцы. Спектакль почти без слов – только пластика, мимика и короткие фразы по-итальянски. Такой опыт я бы хотел повторить. Есть еще один живой вариант – с Женей Александровым, Сережей Селиным и Андреем Федорцовым мы играем пьесу на четверых мужчин «Осенний покер». Это просто веселый спектакль – если зритель способен вынести оттуда какую-то идею – хорошо. Но я вам скажу как комик с большим стажем: это непросто – рассмешить зал, не показывая, извините, голую задницу. Я за такой метод работы – деликатный.
Елена Добрякова
– Порой нам хочется ассоциировать актера с тем персонажем, которого он играет. Вы представляетесь столь же раскованным в общении, как и созданный вами образ Дидро в «Распутнике» или Остапа Бендера в «Великом комбинаторе»…
– Это кажущаяся легкость, на самом деле я не весельчак и не балагур, возможно, это моя маска, за которой мне легче спрятать ранимость и уязвимость. Порой мне кажется, что я аутист, лишь несколько людей впущены в мой мир: мои бывшие жены, мои дети, моя мама. С друзьями сложнее, возможно, их и нет у меня. И за своих близких людей я несу ответственность всю жизнь. А про Остапа Бендера скажу так: мне никогда не нравился этот образ – он лишен нравственности, принципов, он авантюрен. И я не нахожу с ним никакой родственности. Возможно, мне удалась эта роль, но однажды я просто взмолился – избавьте! Недавно я также отказался от роли Тарелкина в спектакле «Смерть Тарелкина». Ну как-то вот не пошло, и все. Так что не все мне подвластно, господа присяжные заседатели (улыбается).
– Когда вы почувствовали в себе уверенность в своих актерских способностях?
– Когда пришел со своей партнершей Ритой Сергеечевой в Театр Комедии – это уже после нескольких работ в «самом чистом месте», по выражению
Льва Дурова, – в Ленконцерте. Мы пошли обкатать наш номер, нам было интересно проверить, чего мы стоим. К режиссеру Юрию Аксенову не войти – плотная очередь артистов. Вместо положенных семи минут мы проговорили 25 – и нас не остановили. Мы поняли, что все неплохо – на работу в театре можно надеяться. Просто в этот год меня забрали в армию, и потом я уже пришел в Молодежный, где играл несколько ролей. А в 1985 году меня переманили в «Буфф», честно сказать, высокой зарплатой, и это было выходом, учитывая, что надо было платить алименты. Там я сразу стал ведущим актером.
– А как с удовлетворенностью в творческом плане? Возможно, вы рисовали себе какую-то другую, более звездную карьеру?.. А вот «застряли» в «Буффе» на двадцать с лишним лет…
– Актерское самочувствие не зависит от вывески театра. Многие мои коллеги поехали искать себя в Москве – Елена Воробей, к примеру. Мы идем совершенно разными дорогами: я не уверен, что рвался бы в ее сольные программы, а она вряд ли бы захотела играть в моих спектаклях – она нашла себя совершенно в другом. Я переиграл столько разнообразных ролей, ну вот, пожалуй что, Гамлета не играл, но никогда и не мечтал. Я, видимо, артист другого амплуа.
– Извините, не задумывались вы о том, что на ваши спектакли ходят зрители спальных районов, так как пойти им больше некуда… Не ведет ли это к снижению планки для вас, как актера?
– Возражу, зрители «Буффа» – это не только те люди, которые живут в спальных районах, я одно время специально расспрашивал приходящих на спектакли, откуда они? Оказывается, со всего города. И получается, что это отобранная или избранная публика, которая не просто гуляет по Невскому и идет в театр, потому что рядом, – эта публика не ленится добраться до нашего театра на окраину города. И, судя по письмам, которые приходят на мой сайт, поклонников у меня немало.
– Что для вас самое интересное в работе над ролью?
– Я очень люблю роль в «Распутнике» по пьесе Эриха-Эммануэля Шмитта, где играю философа Дидро, запутавшегося в любовных приключениях. Я работал на сопротивлении, и все же это явно мой материал, мне интересно исследовать черты характера персонажа, выступающего в лирическом и комическом плане. Наш театр ставит достаточно легкие пьесы, которые, оказывается, при этом имеют и воспитательное значение. А вторая моя любимая роль – в спектакле «Дождь». Эту современную пьесу Исаака Штокбанта я нагрузил собственным опытом. Интересно выстраивать на сцене отношения мужчины и женщины...
– А вот мне, как пристрастному зрителю, показался более интересным ваш Ласюрет в спектакле Жана Ануя «Коломба». Вы там просто неузнаваемы – жесткий, циничный, саркастичный. Кажется, вам практически удается избавиться от штампов, которые хочешь не хочешь, а прирастают к актеру.
– Как говорил Станиславский, у плохого артиста штампов три, а у хорошего – 133. На самом деле штампы – это наша жизнь. Невозможно ежедневно по-разному садиться в машину, открывать дверь, целовать жену. И это неправда, когда актеры говорят, что они ни в одном спектакле не повторяются – неправда.
– Получается, вы целиком и полностью преданы «Буффу»?
– «Буфф» для меня – дом родной, это точно, я даже как-то в период моего междубрачия год жил здесь в гримерке... Но это не значит, что я нигде не могу больше участвовать. В моей жизни был замечательный опыт – меня пригласил режиссер Виктор Крамер на роль Подколесина в спектакль «Женитьба» по Гоголю. Спектакль мы показывали на фестивале в Италии в небольшом театральном городке Прато. Работали и наши актеры, и итальянцы. Спектакль почти без слов – только пластика, мимика и короткие фразы по-итальянски. Такой опыт я бы хотел повторить. Есть еще один живой вариант – с Женей Александровым, Сережей Селиным и Андреем Федорцовым мы играем пьесу на четверых мужчин «Осенний покер». Это просто веселый спектакль – если зритель способен вынести оттуда какую-то идею – хорошо. Но я вам скажу как комик с большим стажем: это непросто – рассмешить зал, не показывая, извините, голую задницу. Я за такой метод работы – деликатный.
Елена Добрякова
