Чем защищать историю

Создаваемые государством комиссии «по борьбе с очернением отечественной истории» бессмысленны. Народная память сама уравновесит «чёрные пятна» и великие свершения нашего прошлого.

За всё время ленинградской блокады по Дороге жизни, через Ладогу, из блокадного Ленинграда удалось вывезти около 

1 миллиона 376 тысяч человек. Такова статистика. Но сами ленинградцы называли этот путь «Дорогой смерти». Потому что добраться на Большую землю удавалось далеко не всем: дорогу постоянно обстреливали и бомбили, осенью и весной идущие по неустоявшемуся льду грузовики и автобусы проваливались в полыньи, зимой ослабшие от голода блокадники замерзали…

И всё-таки победило «жизнеутверждающее» имя, потому что при всех ужасах и потерях дорога эта была спасительной для города. И победило это имя не цензурой – к нашему времени вся советская принудительная лакировка давно уже облетела, – но именно мнением, да, мнением народным.

Советская власть усиленно боролась с «очернительством истории», вычёркивала из документальной, исторической литературы всё «порочащее» и этим провоцировала нас именно порочащее-то и выискивать. А когда нам позволили и писать, и читать о любых мерзостях, мы сами стали от них отворачиваться, потому что мы, нормальные люди, не хотим жить в мире, где правят шкурничество и подлость.

С нами со всеми происходит примерно то же, о чём писали в «Блокадной книге» Алесь Адамович и Даниил Гранин: «Тут было разное: и мародёрство, и спекуляция, кто-то наживался на голоде, воровали продукты, выменивали на золото, на драгоценности, картины, меха, были и такие, что пьянствовали, кутили («Однова живем!»), – всякое было в многомиллионном городе. Странно, однако, что в дневниках эти случаи приводят редко и вспоминают о них неохотно, хотя и соглашаются, что, если избегать этих фактов, картина получится неполной». И это ещё раз доказывает, насколько жалкую роль играют всевозможные комиссии, защищающие нашу историю от злокозненных очернителей: никаким очернителям не удастся очернить никакой народ в его собственных глазах.

Стремление каждого народа иметь возвышенный образ самого себя настолько огромно, что попытка любой комиссии ограждать его репутацию напоминает попытку воробья опекать орла. Если мы начнём изо дня в день оплёвывать все национальные святыни, этим мы только вырастим гиперромантическое движение, которое вообще объявит историю России абсолютно безупречной и неприкосновенной. Радикальный национализм в основном и порождается попытками преодолеть национализм нормальный, подобно тому, как организм реагирует повышенной температурой на внедрение инородного тела. И вот эта реакция на попытки – безразлично, объективные или необъективные – принизить образ России в глазах её граждан гораздо опаснее, чем то потенциальное снижение её репутации, для борьбы с которым и создаются всяческие комиссии.

Репутация каждого народа – столь важный социальный капитал в международной конкуренции, что непрестанная борьба за увеличение собственного капитала и уменьшение чужого абсолютно неизбежны. И если внутри России лишь очень немногие не заинтересованы в защите её образа от принижения, то вовне тоже лишь очень немногие не пожелают приподнять свою самооценку за счёт страны, которая столько десятилетий внушала страх (да и кто её знает, на что она способна в будущем). Вот эти-то психологические интересы и определяют всё: есть потребность очернять – будут подтасовывать факты в пользу очернения, будет потребность обелять – станут подтасовывать в пользу отбеливания.

Однако чужими репутациями больше озабочены не брокеры и не докеры, а интеллектуалы. И они всегда будут подтасовывать в пользу той картины мира, которая обеспечит им ощущение собственной избранности. Голод в Руанде или свобода слова в России волнуют их лишь в той степени, в какой борьба с ними увеличивает их собственный психологический комфорт. А если самые ужасающие нарушения прав человека станут приходить в противоречие с какой-то их утешительной сказкой, они закроют на них глаза или найдут тысячи виртуозных оправданий. Мы же помним, как все эти нобелевские лауреаты, Ромены Ролланы и Бернарды Шоу, воспевали сталинскую Россию, а Шоу, покидая пожираемую голодом страну, похвастался, что писал правду о Советском Союзе, даже ещё и не побывав там: ему и видеть было не нужно, чтобы знать правду.

Умнейшие мужи Европы предпочитали держать свой скепсис в наморднике, если он угрожал их любимой цацке – я хочу сказать: сказке – социализму. В этом и рецепт: будет Россия дарить интеллектуалам светлую сказку – они будут нас высветлять, невзирая ни на что, потому что им есть дело только до самих себя. Не будет сказки – не поможет никакая пропаганда: не чиновникам тягаться в софистике с лучшими умами просвещённого мира.

И какую же обнадёживающую мечту мы можем подарить интеллектуалам всего мира? А вот какую: в России умеют ценить таланты. Массовые школы для особо одарённых – это расходы копеечные для самой богатой ресурсами державы мира. Нам всего лишь нужно понять, что наиболее драгоценные национальные ресурсы – людские дарования.

Александр Мелихов, писатель, заместитель главного редактора журнала «Нева»