«Читать «Онегина» никогда не поздно!»
Сегодня народному артисту России, создателю театра «Пушкинская школа» Владимиру Рецептеру исполняется 80 лет
Про таких, как он, говорят: поцелованный Богом. Диву даёшься: один человек, а столько талантов! Владимир Рецептер и артист, и режиссёр, и поэт, и прозаик, и литературовед. А ещё он умелый и успешный организатор – создал не имеющие аналогов Пушкинский театральный центр, театр «Пушкинская школа», Пушкинский театральный фестиваль на Псковщине. В тесном сотрудничестве с Пушкинским Домом Рецептером подготовлен и издан уникальный четырёхтомник «Пушкин в прижизненной критике», который выдающийся пушкинист нашего времени Валентин Непомнящий охарактеризовал как «грандиозное издание»…
– Владимир Эммануилович, ваша первая роль – в Ташкентском русском драматическом театре имени Горького – Раскольников. Вторая – Гамлет. Запредельная мечта многих актёров и даже некоторых актрис. Вашему Гамлету рукоплескала Москва…
– Давайте уточним: Москва рукоплескала спектаклю Ташкентского русского драматического театра имени Горького «Гамлет» в постановке Александра Михайлова, кстати, они были однокурсниками с Товстоноговым.
– После чего последовали приглашения в столичные и не только театры…
– Да. И я воспользовался счастливым случаем. БДТ уже был легендарным театром, когда я пришёл, – «Пять вечеров», «Сеньор Марио пишет комедию», «Идиот». Оставался он легендарным и когда я ушёл. «Я был одной семидесятой его команды золотой…» – сказалось в одном стихотворении. То есть товстоноговской команды.
– Вы всегда с благодарностью вспоминаете Большой драматический…
– Я дорожу тем, что 25 лет жизни работал в этом театре.
– Но полтора десятка ролей за четверть века не слишком ли мало? Ваш актёрский потенциал наверняка позволял большее.
– Да. Но вы ошибаетесь – не полтора десятка, а гораздо больше. Я очень многому научился и у Георгия Александровича, и Розы Абрамовны Сироты, а также у Анатолия Васильевича Эфроса (у него учился на режиссёрских курсах) и весь нерастраченный потенциал вложил в создание своего дела.
– Товстоногов первым признал и оценил ваш талант режиссёра. Георгий Александрович не очень-то жаловал режиссёрские опыты актёров…
– Тем не менее, когда открылась Малая сцена, он предложил мне играть на ней спектакль «А.С. Пушкин. Диалоги». Двумя годами позже там же дал возможность поставить «Лица» по Достоевскому. Однажды я рассказал Товстоногову о пушкинском спектакле: «Русалка» – в первом акте, а «Сцены из рыцарских времён» – во втором. Товстоногов неожиданно согласился на мою внеплановую самостоятельную режиссёрскую работу. Распределение ролей было подписано самим Гогой – так мы между собой называли Мастера, и артисты, а их было человек 20–25, кто в охотку, а кто и не слишком стали дисциплинированно приходить на мои «внеплановые» репетиции. Роль Мельника «пробовал» Владислав Стржельчик, Князя в «Русалке» и Бертольда в «Сценах из рыцарских времён» – Олег Басилашвили… Позже на Малой сцене Товстоногов разрешил и одобрил мой спектакль «Роза и крест» Блока. Я мечтал поставить «Генриха IV» – по своей композиции. Но она так увлекла Георгия Александровича, что он захотел поставить сам.
– Что побудило вас «отщепиться» от БДТ? (Одна из книг прозы Владимира Рецептера называется «Записки театрального отщепенца». – Прим. авт.)
– Не «отщепись» я от великого театра, не создал бы ни театра своего, ни своей литературы.
– Я с удовольствием прочитал многое из написанного вами. Особо отмечу недавно вышедшую книгу трагических (извините, иначе не скажешь!) стихов «День, продлевающий дни». Но вы ещё и признанный пушкинист. При этом одни называют вас просто рыцарем, другие – Дон Кихотом…
– Дон Кихот и есть рыцарь.
– Понятия «рыцарство» и «донкихотство» всё-таки разные…
– С моей точки зрения, это одно и то же. Дон Кихот – образцовый, идеальный рыцарь.
– В последние годы на разных уровнях не прекращаются дебаты, сколько часов отвести литературе в школьной программе, кого и что изучать. Один артист и литератор высказался против изучения «Евгения Онегина»: мол, рановато, школьники ничего не понимают в этом романе в стихах…
– Читать и изучать «Онегина», по-моему, никогда не рано и никогда не поздно. У нас в театре «Пушкинская школа» восемь спектаклей по Пушкину. «Маленькие трагедии», Perpetuum mobile – «Сцены из рыцарских времён», «Дубровский», «Сказки», «А.С. Пушкин. Фауст и другие». В «Истории пугачёвского бунта» мы соединили исторический материал и «Капитанскую дочку», в «Хрониках времён Бориса Годунова» – пушкинскую пьесу и фрагменты «Истории государства Российского» Карамзина. Работаем над спектаклем «А.С. Пушкин. История Петра». Кроме того, в нашей афише «Недоросль» Фонвизина, «Горе от ума» Грибоедова, «Маскарад» Лермонтова, «Роза и крест» Блока, а также – «Гамлет» Шекспира, «Плутни Скапена» Мольера. Школьники, молодые люди по 7–10 раз смотрят одни и те же спектакли.
– К сожалению, формат интервью не позволяет даже слегка коснуться всего того, чем вы занимаетесь. Может быть, есть что-то такое, о чём бы вам хотелось самому сказать читателям?
– Самый нелюбимый мною жанр – интервью, потому что из меня пытаются извлечь то, что я уже давно сказал, избрав для этого нужную мне форму: стихотворение, рассказ, повесть, роман, научная статья, текстологическое исследование, репетиция et cetеra et cetеra.
– В таком случае напрашивается вопрос о собрании сочинений…
– Никогда! Собрание сочинений – могильник!
– Я же не сказал: полное собрание сочинений!
– Какая разница! Каждая книга должна иметь своё отдельное, особое лицо – как человек. Собрание сочинений, полное собрание сочинений тем более. Три, пять, десять, а то и больше похожих друг на друга, как клоны, томов не вызывают читательского аппетита.
– Думаю, глупо спрашивать вас о хобби…
– И всё-таки спрашиваете!
– Ну а вдруг?! Должно же быть у столь занятого человека какое-то отдохновение…
– Хобби – чуждое для меня словцо! Когда устаю от одного дела, перехожу к другому.
– Не трудно представить себе ваше рабочее место: круглый стол, несколько стульев…
– Мне не нравятся круглые столы. Самое лучшее – большой письменный стол. Чтобы на нём лежало и то, и другое, и третье, и можно было до всего дотянуться. Впрочем… Возвращаясь к вашему предыдущему вопросу, могу признаться: я верно и тайно люблю футбол. Я дружил с целой командой – «Пахтакор», которая в полном составе погибла при авиакатастрофе. Сыграв в кино футболиста…
– …в фильме «Путешествие» по рассказу Василия Аксёнова «Папа, сложи!»…
– …болел за «Спартак». Меня тренировали олимпийские чемпионы Михаил Огоньков, Борис Татушин, Анатолий Ильин… Теперь болею за «Зенит».
– Ну вот и хобби нашлось!
– Это не хобби! Это любовь. Потому что настоящий футбол, как театр и литература, это – судьба и высокое искусство!..
Беседовал Владимир Желтов
