Чувство памяти или память чувств

Мы часто клянёмся в том, что помним отстоявших мир в Великой войне. Но может ли быть память без реального сочувствия тем, кто вынес на своих плечах страшную тяжесть сороковых-роковых?

Недавно разбирал со студентом очередное учебное задание. Молодой человек взял интервью у своего школьного учителя, бывшего солдата Великой Отечественной. Я спросил парня:

– Собеседник ушёл на фронт вашим ровесником. Но почему он решился пойти добровольцем, почему держал оборону с трёхлинеечкой против «шмайссеров» и почему перепрыгивал бруствер навстречу вражеским пулям?

По глазам студента понял, что такие вопросы ему просто не приходили на ум. Его работа была выстроена идеологически правильно и разумно, но в ней напрочь отсутствовало ощущение тайны человеческого бытия. Впрочем, это не вина его, а беда.

Взгляните на полки сегодняшних книжных магазинов. Вы обнаружите десятки томов, описывающих события Второй мировой войны и, конечно же, Великой Отечественной. Но это, как правило, всё публицистика. Серьёзных исследований мало, а современной художественной прозы и вовсе практически нет. Такой перекос довольно опасен. Новые поколения приучаются смотреть на историю со стороны, не замечая её участников, их горе, их боль, их потери и – их обретения.

Мои родители и родители моих сверстников пережили войну совсем молодыми людьми. Когда они рассказывали «о боях-пожарищах», эти короткие истории стоили двухчасовой академической лекции. А кроме того, были ведь книги – стихи, рассказы, повести, романы, написанные теми, кто тоже тянул на своих плечах тяжелейшую солдатскую лямку. Мы читали Константина Воробьёва, Григория Бакланова, Юрия Бондарева, Василя Быкова, Виктора Некрасова, Константина Симонова, Николая Чуковского, Вадима Шефнера… Они могли спорить друг с другом, как надо писать, но хорошо знали – почему и про кого. Критики той поры сетовали на засилье «окопной» и «лейтенантской» прозы, требовали масштабного государственного мышления. А бывшие фронтовики вспоминали тех, кому так и не довелось повзрослеть, – «Серёжку с Малой Бронной и Витьку с Моховой». Как бы ни относился я к Бондареву последних десятилетий, но его Жорку Витьковского из повести «Батальоны просят огня» помню и поныне.

Сейчас не пишут прозу о Великой Отечественной. Точнее – почти не пишут. Есть «Диверсант» Анатолия Азольского, есть «Танкист» Ильи Бояшова, но это всё больше походит, извините, на фэнтези. Фантазии на заданную тему. Серьёзной работы, когда бы автор силой своего воображения смог создать персонажей и поместить их в страшную мясорубку многосуточного сражения, я пока не видел. Причин тому несколько. Первая – возможно, что я не всё читал. Вторая – трудно современному человеку представить себя в ситуации, когда радуешься даже танкам противника, потому что в бою можно согреться (об этом писал тот же Бондарев). Ну и последнее – умственная лень современной аудитории. Не хочется нынешнему потребителю книжной продукции трудиться, переживая судьбу героев, оценивать их поступки, разгадывать побуждения. Куда как проще раскрыть очередной псевдоинтеллектуальный опус да набрать в память десятка полтора простейших словесных формул.

А между тем настоящая проза иной раз подкидывает нам соображения, которые выстреливают вроде и помимо воли самого автора. Недавно перечитывал «Живых и мёртвых» Константина Симонова и вдруг по-новому воспринял финал романа. Вот Константин Михайлович, государственник и самодержавник, – как сказали бы нынче, этатист, – описывает оборону Москвы осенью и зимой 1941-го. Кто же остался в окопах и защитил столицу, когда правительство объявило эвакуацию и чиновники всех мастей ринулись на восток? Иван Синцов и Фёдор Серпилин. Один – боец народного ополчения, бывший журналист областной газеты, по своему хотению сменивший карандаш на рукояти станкового пулемёта. Другой – комбриг Гражданской войны, ломаный-переломаный в застенках Большого Террора, но ринувшийся защищать не палачей, а свою собственную страну. В фигурах этих выдуманных (но не надуманных) персонажей и проявляется тайная идея писателя – показать Великую Отечественную войну истинно народной войной.

Конечно, уточнять цифры и даты должны адепты академических исследований. Но почувствовать существо дела возможно только через художественную прозу. Пишите! Читайте!

Владимир Соболь, писатель, лауреат Государственной премии России