День дурака – праздник умных

Одиннадцатое число похоже на первое, только единичка удвоилась. А потому ещё раз – о смешном.

«Мир выжил, потому что смеялся» – это расхожая фраза, которую приписывают всем великим острословам по очереди, но так и не могут отыскать крайнего. Да и в авторе ли суть, когда человечеству уже становится не до смеха? Полторы недели назад я, как водится, объявил жене, дочери и попавшимся на дороге знакомым, что у них спинка верхней одежды запачкана нехорошо и, кажется, навсегда, а потом... Потом проглядел несколько новостных сайтов и загрустил.

Стреляют, падают, тонут, взрываются – тут, похоже, разучишься улыбаться вовсе. Но вспомнилось предисловие к роману замечательного нашего писателя: «что за смешки в переходный период» сурово отчитал Иления Петрольфа некий государственный муж из тех, кто всегда твёрдо знает, что можно, а что нельзя, куда следует смотреть, а куда – запрещено вовсе.

Так и мы всегда переходим от хорошего к худшему – выжал я сухую эссенцию из опыта прожитых десятилетий. Шлёпаем, мечемся, тянемся по бездорожью, в непролазную топь, дремучую глушь. А потом… «И потеряли мы в пути неровном...» – как сокрушался Евгений Евтушенко, подытоживая результаты первых двух третей прошлого века. Если при этом мы ещё умудримся обронить на очередном ухабе и чувство юмора – станет нам не то что не до смеха, а не до жизни самой.

Однако что же это за такое, бог весть какое по счёту чувство, которым наделена должна быть каждая отдельная единица рода человеческого? Какие труды написаны в попытках разобрать природу смешного! Жан Поль подступал – своеобразно, но достаточно скучно. Зигмунд Фрейд – тоже получилось довольно занудно. Хотя венскому доктору, как умелому литератору, пришла замечательная идея – иллюстрировать свои рассуждения еврейскими анекдотами. Потому-то сей опус и стоит иногда перечитывать. Почти на каждой странице мы примем хотя бы по чайной ложке лучшего эликсира от бед и терзаний.

Замечу к тому же, что каждый из нас уверен, будто непременно обладает способностью понять смешное и оценить. Скажите человеку, что он нетактичен, глух, слеп, невнимателен, он только ухмыльнётся в ответ. Но попробуйте намекнуть ему на недостаток чувства юмора – как же он взъерепенится! Нет, воскликнет имярек, я тоже могу посмеяться... да хотя бы над вами. Но в том-то и беда, в том-то и проблема, что ирония и юмор – совсем не одно и то же. Мы все ироничны, любим поддеть ближнего своего иголками языка. А юмор есть возможность увидеть с неприглядной стороны самого себя. «Пускай капризен успех, он выбирает из тех, кто может первым посмеяться над собой», – когда-то пела Лариса Мондрус. Но как же трудно сделать усилие, чтобы позволить себе, а главное, другим подшучивать над собой – самым любимым существом в мире.

В сущности, шутка есть некоторое смещение смысла. Когда всё не по правде, но очень похоже, не то ложь, не то намёк на известные обстоятельства. И здесь проходит тонкая граница между людьми разумными и... скажем мягко, не очень. «Мне не смешно, когда фигляр презренный пародией бесчестит Алигьери!» – гремит оскорблённый персонаж маленькой трагедии Александра Пушкина. А рядом хихикает его молодой приятель: он же гений и знает это доподлинно, так что же ему не посмеяться, услышав, как коверкает его ноты неумелый уличный музыкант. И вы знаете, у меня появляется ощущение, что День дурака – это праздник для умных людей. Кстати, и Зигмунд Фрейд решил, что над анекдотом мы смеёмся, потому что разгадали его смысл, спрятанный в конечной фразе, и радуемся своему уму.

…В романе Александра Дюма мушкетёры разделились по симпатиям – идеологическим и политическим. Но чтобы сохранить дружбу даже спустя двадцать лет, разрешили каждой партии рассказывать анекдоты о лидерах противной. Сегодня же, как все мы отлично знаем, лучше всего договориться не упоминать политику вовсе, дабы никому не пришлось поступаться принципами.

 

«Никогда не шути в незнакомой компании», – наставлял свою дочь Михаил Сперанский, знаменитый наш государственный деятель. Да-да, это очень правильно. Может, потому так хочется нам оказаться среди своих. Но не всегда удаётся. И мы всё равно хохмим и попадаем впросак, и тянут нас то к столбу позорному, то к столу судейскому.

 

Владимир Соболь, писатель, лауреат Государственной премии России