Генерал от аристократии
Похороны Войцеха Ярузельского прошли скромно. Так хоронят истинных аристократов. Смерть не примирила с ним его неугомонных противников. Зато наконец он получил шанс смотреть на них с небесным спокойствием – ещё большим, чем то, с которым смотрел на окружающее в последние годы жизни.
Генерала таскали на допросы, на суды, выносили приговор, он смотрел на мир сквозь тюремные решётки. Лишь в самом конце жизни, когда годы и болезни всё больше брали своё, его отпустили под бесконечный домашний арест. А он был всё так же спокоен, не уходил ни от одного вопроса, не искал личных оправданий, не юлил. Лишь терпеливо и с достоинством объяснял. Объяснял свою жизнь, свои мысли, объяснял историю. Свою историю, своей страны, других стран. Сопоставлял, сравнивал, учил других думать, понимая, что не все на это способны. И постоянно, неустанно учился думать сам. У меня генерал Войцех Ярузельский всегда вызывал в памяти образ итальянского аристократа эпохи Риссорджименто из великого романа «Леопард», написанного другим аристократом – Джузеппе Томмазо Ди Лампедузой.
Ярузельский и в самом деле происходил из шляхетского, аристократического польского рода. После трагедии 1939 года юношей был отправлен советской властью на Алтай. Отец погиб в ГУЛАГе. Можно обидеться на жизнь до конца дней. Но с началом войны он вступил в польские части, формировавшиеся на территории СССР. Я вспоминаю о русских аристократах во Франции, Бельгии, Югославии, уходивших в партизаны, в подполье. Они тоже могли бы обижаться. Их тоже потом обвиняли в «работе на Сталина». А они просто в силу своей природы не могли не сделать свой выбор. Честь не позволяла поступить иначе.
Войцех Ярузельский дошёл в 1945-м до Берлина. А дальше – водоворот истории, установление коммунистической власти в Польше. Просто делать карьеру? Он бы не смог. Абсолютная ответственность в сочетании с выдающимся интеллектом двигали его по ступеням армейской иерархии. Сейчас это время любят называть периодом «советской оккупации», а польские националисты-фанатики представляют генерала банальным коллаборантом…
В этой связи невольно вспоминается переписка-полемика великого европейского мыслителя Лешека Колаковского с ведущим европейским идеологом-антикоммунистом Аленом Безансоном. Француз выдвинул идею равенства «двух оккупаций» – нацистской и советской. Колаковский – сам убеждённый антикоммунист – спрашивал Безансона: строились ли при нацистской оккупации жилые дома, школы, в которых учились польские дети, или больницы, в которых лечились старики и женщины? «Всё не так однозначно», – утверждал Колаковский. Безансон ему, кажется, так и не ответил.
Ярузельский никогда, будучи под судом и следствием, не скрывал тёмных страниц своей биографии. Например, участия в антисемитских чистках офицерского корпуса польской армии в середине 1960-х годов. Но в отличие от сотен тысяч других поляков не снимал с себя личной ответственности за эти поступки. Своими откровениями, своим достоинством генерал Ярузельский до последнего мига своей жизни был выше всех истовых патриотов и националистов. Ибо его аристократизм был в нём неистребим.
Тот же аристократизм проявился и в том, что, будучи уже на вершине власти в Польше, Ярузельский отказался от звания маршала, предложенного льстивыми соратниками. Говорят, он ответил им: «В Польше был один маршал, Юзеф Пилсудский, и чужого мундира мне не надо».
К середине 1970-х годов Польша стала «самым весёлым бараком социалистического лагеря». Руководство страны безмерно брало кредиты на Западе, закупая на них товары ширпотреба. Но за всё приходится платить, и настал момент, когда жизненный уровень народа стал катастрофически падать. Массовое недовольство росло лавинообразно. На этом фоне и вырос оппозиционный профсоюз «Солидарность» во главе с харизматичным Лехом Валенсой. Встревоженная Москва собиралась вводить в Польшу танки. Это сегодня в Польше уверены, что этого бы не случилось. Но у Ярузельского тогда такой уверенности не было. В 1968-м он сам руководил вводом польских частей в Чехословакию (наряду с частями других стран Варшавского договора). И он принял главное решение своей жизни – ввёл в стране военное положение. То, что даже сегодня продолжают называть «диктатурой» и не могут ему простить.
На самом деле решение оказалось единственно верным. Прошло немного времени, и не стало СССР. И президент Ярузельский в ходе круглого стола передал власть своему главному оппоненту – Валенсе. А в сущности, вернул Польшу полякам. Сами они этого пока не поняли, но придёт время – поймут.
Валерий Островский, политолог
