Кому они нужны, герои?
В знаменитой пьесе Брехта Галилей восклицает: «Несчастна та страна, которая нуждается в героях!» И правда, зачем они нужны в спокойной налаженной жизни?
Вышедшая недавно книга Алексея Сёмкина «Чехов. Зощенко. Довлатов. В поисках героя» посвящена писателям, в мире которых, кажется, нет места подвигам и борьбе. И всё же главная тема книги – борьба интеллигента и жлоба. Жлоб несокрушим, поэтому интеллигенту приходится изобретать утончённые методы экзистенциального утешения. Метод Чехова – эстетизация бессилия, устранение героев, сочетающих волю с умом и благородством, чтобы они не могли послужить упрёком слабым. Метод Зощенко – расчеловечивание победителей, устранение из их внутреннего мира любви – хотя бы к кому-то, – верности – хотя бы кому-то, – воспоминаний о детстве, страха за будущее. Метод Довлатова – изображение собственного поражения как чего-то крайне забавного и даже поэтичного. Однако в последней главе Сёмкин разбирает ещё один путь противостояния миру победоносного хама – путь подвига. И делает это ввиду отсутствия под рукой более солидных образцов на примере пишущего эти строки. Навлекая на себя упрёки в подыгрывании советским канонам.
Советская власть и впрямь так нещадно эксплуатировала вечную мечту о взлёте над обыденностью, пытаясь заодно приравнять к подвигу саму обыденность («трудовые подвиги»), что у наиболее впечатлительных вызвала отвращение к этому слову. Елена Иваницкая в острой и остроумной статье «Конфликт чувства и долга», только что опубликованной в журнале «Знамя», пишет: «В абсолютном большинстве случаев героизм героев вызван к жизни идиотизмом идиотов, злодейством злодеев, разгильдяйством разгильдяев. Культ героизма – это культ «путей, разобранных по недосмотру»… Если же «исправный путь лежит до горизонта», это плохо. Нет места подвигу. Эх!»
Эх, и в самом деле, хорошо бы прожить хоть недельку в раю, где не было бы места подвигам! Но, увы, никакого исправного пути для нас в этом мире нет, мы живём меж бездной снаружи, которая в любой миг может одарить нас метеоритом со звёздного неба над нами, и бездной внутри нас, всегда готовой поднести нам сюрприз в виде саркомы лёгкого, смертной тоски или бреда. И счастливы те, для кого тучи социального небосвода заслонили кромешный ужас космоса, кого ненависть к начальству заставила забыть, что главный наш враг вовсе не социальный конкурент, если он даже носит гордое имя Власть (над чем?), но тоталитарные законы материального мира, для которых мы ничуть не важнее червя или инфузории, – мы точно так же обречены на скорый распад. Именно поэтому иллюзия торжества над материей – самая сладостная из наших иллюзий. Её мы и называем красотой. Полезным нам представляется всё, что помогает нам приспособиться к материальному миру, а красотой – то, что порождает иллюзию свободы, независимости от этого мира. Гимнаст нас восхищает победой над силой тяжести, герой – победой над страхом смерти. Нас наполняет гордостью за человека резкое расширение наших представлений о людских возможностях: он сделал невозможное!
Впрочем, нетрудно найти героев и у Чехова – Зощенко – Довлатова: это сами Чехов, Зощенко и Довлатов. Каждый из них при столь безотрадном взгляде на человечество прошёл жизненный путь, не отступившись от собственного кодекса. «Понятно, чего ради Николай Пржевальский лучшие годы своей жизни провёл в Центральной Азии, понятен смысл тех опасностей и лишений, каким он подвергал себя, понятны весь ужас его смерти вдали от родины и его предсмертное желание – продолжать своё дело после смерти, оживлять своею могилою пустыню... Читая его биографию, никто не спросит: зачем? почему? какой тут смысл? Но всякий скажет: он прав». Этого героя воспел в некрологе, но почему-то обошёл в своём творчестве Чехов (хороший герой – мёртвый герой?). Подвиг без явной пользы особенно восхитителен, ибо являет нам торжество духа над материей в предельном виде.
Вот для этого нам и нужны герои – чтобы мы могли гордиться собой.
