«Ленинградская школа кино – это легенда»

Директор Международного Венецианского фестиваля Марко Мюллер считает, что между артхаусом и народным кино забор воздвигать не надо

Марко Мюллер – редкий гость в России. Своим присутствием он почтил Петербург, чтобы открыть здесь Неделю итальянского кино, которая начинается сегодня в киноцентре «Родина». Марко неутомимый отборщик кино по всему миру. Про Россию он говорит, что это такая большая страна, что здесь всегда найдется что-нибудь для Венецианской Мостры – так по-итальянски называется знаменитый фестиваль.

– Марко, какую характерную особенность вы бы отметили в сегодняшнем итальянском кинематографе?

– Пожалуй, полицентричность. Появились кинокомпании, которые снимают кино вдалеке от Рима, – и это очень разное кино, оно может быть авторским, артхаусным или для широкого просмотра. Кстати, в Венеции никогда не выстраивали забора между авторскими фильмами и народными. И думаю, для итальянского кино сегодня характерно гибридное сосуществование традиционных и современных подходов. 

– На сей раз вам приходилось выступать в качестве отборщика итальянских фильмов для России. Что вы решили показать петербургскому зрителю?

– Это семь фильмов – по количеству дней недели. Открываться фестиваль будет картиной Стефано Инчерти «Горбачефф». Фильм с таким громким названием расскажет об истории маленького человека – кассира мафии, который прозван Горбачевым за родимое пятно на лбу. Жизнь с виду скромного человека полна страстей, он вступил в игру с опасными людьми. Будет еще одна картина того же режиссера, которая посвящена концепции «маленького человека» – «Контролер». Не только в России любят исследовать драматические истории маленьких людей, ну, таких, о которых писали Достоевский, Гоголь, Чехов, – в Италии эта тема тоже очень любима. Симпатичным мне кажется фильм начинающего режиссера Марта Бифано «Изабелла Морра», в котором исследуется культура Возрождения, в частности, роль женщины в эту эпоху. Будет показана эпическая лента «Баария» режиссера Джузеппе Торнаторе, уже хорошо известного российскому зрителю.

– Известно, что картина недели «10 зим» снималась в Венеции и в Москве – этот проект был задуман специально для Года России в Италии?

– Если и так, разве это плохо? Фильм – копродукция России и Италии, в главной роли звезда российского кино Сергей Жигунов, а режиссер – итальянец Валери Миели. Мне кажется, наши культуры близки, итальянцы и русские очень похожи по своей душевной организации. Хотя в самой Италии есть различия между жителями севера и юга – в темпераменте, в традициях, в языке. В этой картине много «севера», режиссер владеет потрясающим чутьем, ему подвластны тонкие вещи, чтобы передать чувства влюбленных, меняющиеся в зависимости от того, где они находятся – в Италии или в России. Картина получилась с небольшим бюджетом, с итальянской стороны это были государственные деньги, с российской стороны – частные вливания.

– Вы являетесь автором первой публикации в Европе, которая посвящена ленинградской школе кино. Вы действительно считаете эту школу особенной?

– Самая главная легенда моей жизни тянется как раз из Ленинграда. Я не раз бывал в павильонах «Ленфильма», знаком и дружен с совершенно самобытными авторами – Константином Лопушанским, Александром Сокуровым, Алексеем Германом-старшим и Германом-младшим. В своих закрытых пространствах на Каменноостровском проспекте им удавалось снимать картины, уникальные по языку и стилистике. Ленинградскую школу не спутаешь ни с какой другой, ей присуще совмещение стилей, что рождает удивительный эффект. Здесь создавались, без преувеличения, шедевры мирового кино. И когда я изучал русское кино, то оказалось, что подавляющее большинство лучших фильмов было снято как раз на «Ленфильме». Это была фабрика не только эксцентричных актеров, но и полицентричных режиссеров. Когда на Западе были показаны «Записки мертвого человека» Лопушанского, это произвело фурор. При этом удивительная структура фильма была достигнута при очень скромном бюджете. Так что ленинградская школа убеждает еще и в том, что большое кино можно делать без гигантских затрат.

– К сожалению, в России не слишком ценят победы наших режиссеров на международных фестивалях. До сих пор картина Александра Сокурова «Фауст», обладателя Венецианского «Золотого льва», не вышла в отечественный прокат. А как в Италии складывается судьба фильма?

– Прекрасно. В стране 21 копия картины, все они, кроме одной, идут в дублированной версии, итальянцы не захотели смотреть картину с субтитрами. Хотя по замыслу Александра Николаевича в фильме обязательно должен звучать немецкий язык, причем старонемецкий. Но такова уж воля прокатчиков, продюсеров, слово которых в Италии имеет большой вес. «Фауст» идет в Италии уже в течение двух месяцев, и до сих пор в газетах и журналах появляются хвалебные рецензии с подробным глубоким анализом. Эстетический язык, которым говорит Сокуров в «Фаусте», берет свои истоки из ленинградской школы. С Сокуровым работали из России только два художника, вся же съемочная группа была собрана из 42 стран – но режиссер объединил всех своей эстетикой. Это действительно очень сильная работа, мирового уровня. И я очень рад, что Александр Николаевич уже задумал снимать в Италии свой новый проект – «Божественную комедию». 

– Марко, когда вы отбираете фильмы для участия в фестивале, все же какие критерии являются главными?

– Вы сейчас удивитесь, но критерий у меня один – это брюки, или, по-итальянски, панталоны. Поясню. Я специально сажусь в зале на задний ряд, и вся отборочная комиссия у меня как на ладони. И слежу за тем, как члены комиссии ведут себя во время просмотра. Если ерзают, им неуютно, крутятся, то, как правило, когда они встают, брюки у них смяты – это значит, что картина явно неудачная. Если же они влипают в кресла и брюки остаются такими же отутюженными, как и до начала фильма, значит, картину стоит включать в программу.

– Если все дело в брюках, значит, в комиссии и женщин нет? 

– (Улыбается.) Есть! У нас все делится ровно пополам – трое мужчин и три женщины. Просто часто в кинозале бывает так холодно, что наши синьоры тоже надевают брюки, а вообще не помешали бы и валенки.

– Италия всегда отличалась строгостью католических канонов. Есть ли сегодня какие-то ограничения в моральном аспекте по отношению к кино? 

– Сегодня в Италии отказались от цензуры в кино. И для того чтобы фильм был запрещен для показа несовершеннолетним, нужно, чтобы там была невероятная сцена насилия или половой акт на грани порнографии. На телевидении с этим строже. 

– Насколько сильно итальянское кино может сопротивляться американскому нажиму? 

– В Италии кино финансируется телеканалами, соответственно, телеканалы начинают приводить свои доводы подобно американским гигантам кинопроизводства, продюсерам. К чему это приводит? Продюсеры, когда делается фильм, говорят режиссеру: послушай, вот в прошлом году у тебя так хорошо эта линия срабатывала, и вот этот ход был удачным – давай повторим. То есть прилагают колоссальные усилия для зачеркивания индивидуальных вещей. В этом смысле голливудские критерии, конечно, помеха.

– Можете ли вы сказать, что итальянское кино переживает кризис?

– Кризис скорее касается финансовой поддержки. Есть фильмы, которые попадают в серую зону, то есть ни туда ни сюда, они стоят выше миллиона евро, но ниже пяти. Нет средств на рекламу, и они могут зависнуть. Если картина стоит больше 5 миллионов, то тогда и банки, которые авансируют средства, начинают советовать, подсказывать, как лучше сделать, чтобы деньги вернулись. Опять какие-то рамки возникают.

– Фестивальная публика и та, которая приходит в обычные залы, – разная?

– Думаю, нет. Это та же публика, и неправда, что на вкус этой публики ориентироваться нельзя. Мы видим, сколько молодых зрителей аккредитуются на Венецианских фестивалях – от 7 до 9 тысяч. И они же потом идут в залы кинотеатров. Я считаю, что нужно возрождать и развивать киноклубы. Они отражают реальность и ту самую жажду по настоящему, единичному, редкому кино. Ведь в одном котле варится все – и подлинно талантливое кино, и однообразные неоригинальные фильмы. Надо помочь выловить все ценное. Здесь на помощь и приходят киноклубы. Мы сейчас говорим в некотором смысле о возможности эстафеты творческой, связанной напрямую с киноклубами. Я знаю, что на киноклубе Наума Клеймана в Москве выросло целое поколение киноманов, киноведов. Это была вгиковская среда, и многие выпускники потом уезжали в союзные республики и несли эту культуру уже там.

– Существуют ли сейчас в Италии киноклубы?

– Если вы имеете в виду киноклубы в старинном понятии, то в больших городах обязательно есть 2–3 кинозала, в которых показывают редкие фильмы, часто со зрительским обсуждением. И именно такие кинозалы помогают поддерживать интерес к авторскому кино. Коммерческие залы диктуют свои правила – четыре недели прошло, и картина снимается с показа, – у них очень тесная решетка. Думаю, эти проблемы схожи с российскими. 

 

Беседовала Елена Добрякова. Фото AFP