Левиафан очернительства
Художник творит не для того, чтобы им восторгались ура-патриоты, а чтобы мы все ужаснулись при виде собственной мерзости и захотели стать хоть чуточку лучше.
Готов биться об заклад: если бы Андрей Звягинцев со своим «Левиафаном» получил «Оскара», тут же по всей Руси великой грянул бы хор с песней о том, что это политическое решение и что «америкосы» по достоинству оценили фильм, очерняющий нашу Родину. Уж если ещё до выдвижения звягинцевской работы на премию Американской киноакадемии режиссёра и артистов поливали грязью не только в Сети, но и с официальных трибун, то в случае успеха его и вовсе записали бы в правофлангового «пятой колонны».
Но Звягинцев не получил «Оскара». И что же теперь? А теперь тишина. Только министр культуры Владимир Мединский, который раньше заявлял, что «фильмы, которые не просто заточены на критику действующей власти, а откровенно её оплёвывают, наполнены духом безысходности и бессмысленности нашего существования, не должны за счёт налогоплательщиков финансироваться», – этот министр после решения жюри утешил режиссёра, назвав его «талантливым художником», которого «впереди ждут и по-настоящему сильные полотна, и большие призы».
Между тем если встать на позиции борцов с очернителями российского прошлого-настоящего и вытянуть их незатейливую мысль в логическую цепочку, то придётся признать: «Левиафан», как показала Американская киноакадемия, – недостаточно очернительская картина.
И всё-таки Андрею Звягинцеву несказанно повезло: мы живём, как сказала бы Анна Ахматова, в вегетарианские времена. Бориса Пастернака, которого удостоили-таки Нобелевской премии, в буквальном смысле слова сжили со света за то, что опубликовал своего «Доктора Живаго» за рубежом да к тому же врагов показал человечными, а коммунистов – врагами. Александра Пушкина, ещё одного очернителя, по цензурным соображениям просто почти не печатали. Как подсчитал известный писатель-диссидент Юрий Дружников, при жизни Александра Сергеевича не были опубликованы 77 процентов его стихотворений, 84 процента поэм, 82 процента сказок, 75 процентов пьес и 76 процентов романов и повестей. А сколько фильмов клали на полку! У Григория Чухрая – «Трясину», у Алексея Германа – «Проверку на дорогах», у Киры Муратовой – «Короткие встречи» и «Долгие проводы», у Александра Аскольдова – «Комиссара», у Глеба Панфилова – «Тему», у Геннадия Полоки – «Интервенцию»… А у иных, как, например, у Андрея Тарковского, всё снятое прорывалось к зрителю с боем и кровью.
Короче, как ни считай, а при любом прижиме значительная часть произведений искусства – как потом оказывалось, лучших, становившихся классикой, – считалась очернительством, причём даже в те времена, когда и слова такого ещё не придумали. Так что Звягинцев угодил не в такую уж плохую компанию. Обелители выглядят явно слабее: Нестор Кукольник с его пьесой «Рука Всевышнего отечество спасла», Михаил Бубеннов с его романом «Белая берёза», Михаил Чиаурели с его двухсерийной эпопеей «Падение Берлина», которая завершалась тем, что Сталин в белоснежном кителе спускается по трапу самолёта, опустившегося перед поверженным Рейхстагом…
Вообще-то само понятие «очернительство» – примитив, непонимание природы искусства. Как сказал Булат Окуджава: «Каждый пишет, как он слышит. / Каждый слышит, как он дышит. / Как он дышит, так и пишет, / Не стараясь угодить...» Причём не стараясь угодить ни правым, ни левым, ни властям предержащим. И поделать с этим ничего нельзя. Даже Сталин, когда к нему явился заведующий отделом культуры ЦК партии Дмитрий Поликарпов и стал жаловаться на писателей, которые пишут чёрт-те что, не желая прославлять советскую власть, даже этот мудрый и несгибаемый вождь вынужден был ответить: «У товарища Сталина нет для вас других советских писателей».
Вот Владимир Мединский говорит о «Левиафане»: «Странно, но среди героев фильма вообще нет ни одного положительного героя. То есть что и кого ненавидит Звягинцев, более-менее ясно. А кого он любит? Славу, красные дорожки и статуэтки – это понятно. А любит ли кого-то из своих героев? В этом большие сомнения». Но ведь и это тот же примитив, непонимание художественного творчества. Художник не может не любить то, о чём пишет роман, сочиняет музыку или ставит фильм. Вот только любовь эта не чиновно-восторженная, а чаще всего некрасовская: «То сердце не научится любить, которое устало ненавидеть». А вы думали, это – левиафан очернительства?..
Сергей Ачильдиев, редактор отдела спецпроектов «НВ»
