Литература уходит в сеть

Словечко «сетература» я впервые услышал в середине девяностых. Коллега с упоением рассказывал об «известном сетевом литераторе Андрее Агафонове». Я тут же вспомнил не всегда трезвого очкарика, с которым вместе работал в крупной сибирской газете. Он был юн, преисполнен уверенности в собственной гениальности и действительно писал отличные тексты. Значит, теперь Андрюша – «известный сетератор»… Я прочитал в сети его трагический роман и удивился, что эту вещь никто не хочет публиковать. Потом удивляться перестал, а сетература на моих глазах расцветала махровым цветом.

Этот термин имеет несколько значений, но мы берем лишь одно – литературное творчество в интернете. Российский сегмент сети оказался для этого особенно подходящим. Потому что мощна у нас традиция самиздата, и многие творцы, помнящие еще, что «Эрика» берет четыре копии», с комфортом пристроили свои творения на просторах интернета. Конечно, самиздат, что бумажный, что сетевой, – идеальное прибежище для орды бездарных графоманов с манией величия. На момент написания этой статьи на крупнейшем в Рунете ресурсе для самодеятельного творчества «Журнал «Самиздат» (СИ) были зарегистрированы 47 996 авторов. Пусть больше половины этих страниц – клоны, созданные с разными целями, но не могу представить, чтобы русскоязычная литература скрывала сегодня в своих недрах 20 тысяч не публикуемых писателей. А ведь такие ресурсы все множатся: «Проза ру», «Стихи ру», «Неизвестный гений», сообщества в блогосфере…

Разумеется, большая часть тамошних «пейсателей» никакие не писатели. Однако политика нынешних издательств, боящихся опубликовать «неформатный» текст, привлекает в сетературу множество талантливых авторов. Их произведения в сети получают зачастую аудиторию больше, чем если бы вышли на бумаге. Они участвуют в сетевых конкурсах, уровень многих из которых весьма высок, и выигрывают их. Нередко они прорываются все-таки на книжный рынок, не оставляя тем не менее свои интернет-страницы.

С другой стороны, как реальный самиздат иногда привлекал официально публикуемых маститых литераторов, так же и виртуальный. Недаром знаменитый сетевой «библиотекарь» Максим Мошков (Lib.Ru) с некоторых пор переводит странички известных авторов на режим самообслуживания, то есть в тот же самиздат. Что привлекает мэтров в сети? Прежде всего то же, что и прочих сетераторов, – возможность практически мгновенно узнать, как читатели воспринимают произведение. Вырисовывается схема совместного творчества, какая была на заре словесности у сказителей с их аудиторией. В сети первым ее опробовал американский писатель Дуглас Рашкофф, в 2002 году предложивший читателям составлять сноски к тексту романа «Стратегия исхода». А первый удачный российский писательский интернет-проект принадлежал Дмитрию Глуховскому (dglu), с помощью тысяч читателей создававшему культовый роман «Метро-2034». Теперь это распространенное явление. Например, Сергей Лукьяненко на страницах журнала dr_piliulkin регулярно публикует главы из находящихся в работе вещей. Его недописанный роман «Ловец видений» обязан читателям блога и названием, и даже грамматическим лицом рассказчика. Писатель Дмитрий Володихин одно время вывешивал в своем журнале volodihin лирические отрывки, которые позже обернулись вышедшей «в бумаге» сказкой. И так делают очень многие, известные и начинающие, потому что это удобно и выгодно.

Но все-таки главное в сетературе – возможность публиковаться всем и безнадзорно. Впрочем, не надо думать, что жизнь сетератора так уж легка. «Это интернет, девочка, здесь и… послать могут». И часто посылают, невзирая на имя и количество вышедших книг. Приходится выносить и это, и многое другое.

– Сетератор должен практически непрерывно писать, вывешивать свои произведения в сети и обсуждать чужие. В традиционной литературе подобная активность обычно проходит по графе «графомания», но здесь это – просто норма выживания, – говорит писатель Владимир Винников и признается, что сам он в таком режиме смог выдержать всего четыре месяца.

говорят авторы

Александр Путятин  (Москва):
– Для меня писатель-любитель – это человек, которому издатели хоть раз заплатили за право опубликовать что-либо из его литературных произведений. А писатель профессиональный – тот, кто может кормиться сам и кормит семью исключительно писательскими гонорарами. Исходя из этой терминологии, профессионалом писательского цеха я себя никак не могу ощущать. А вот писателем-любителем стать уже успел.

Чтобы расти и развиваться максимально быстро, новичку вроде меня нужны три референтные группы, которые независимо друг от друга будут давать оценку его творениям:
– обычные читатели, те, кто в писательском мастерстве понимает еще меньше, чем я;
– коллеги-любители, начинающие писатели со схожим багажом знаний и сопоставимым уровнем мастерства;
– наставники, писатели-профессионалы, помогающие новичку находить приемы и открывать тайны его индивидуального писательского таланта.

Так вот, СИ для меня – это прежде всего возможность наиболее мобильного и комфортного доступа ко второй и, отчасти, к первой из трех основных референтных групп. Когда первый вариант вещи уже создан, возникает необходимость в критике, шлифовке, доработке, поиске ошибок. Вот здесь-то произведение выкладывается в открытый доступ и одновременно рассылается нескольким постоянным читателям. На этой стадии помощь СИ и интернета вообще бывает очень существенной.


Татьяна Минасян (Петербург):
– Мне сложно назвать себя профессиональным писателем, потому что профессионал – это тот, кто получает за свою работу деньги. Правильнее будет сказать, что я – состоявшийся писатель. Тот, кого знают в сетевых литературных кругах, тот, у кого есть постоянные читатели, кого цитируют на разных интернет-сайтах. Сетевая литература уже давно стала прекрасной альтернативой бумажным книгам. И для тех, кто пишет, и для тех, кто читает. Опубликоваться в литературном журнале или сборнике и тем более издать большой роман отдельной книгой сейчас слишком трудно. Причем от таланта автора это почти не зависит: издательства печатают то, что вписывается в уже существующие популярные книжные серии, и отсеивает все остальное. А в интернете можно вывесить любой «неформат» и найти своих читателей – пусть немногих. И автор сможет общаться с ними, узнавать их мнение о произведении, отвечать на их вопросы.


Екатерина Пекур (Киев):
– Вопрос, отчего многие вещи, залитые в сеть, годами не находят издателя, выходит за пределы вопроса о сетературе как таковой. По моему мнению, эта проблема связана и с ростом числа пишущих, и с «форматностью» бумажных публикаций. Падение продаж (из-за распространения электронных копий и высокой цены на книги) заставляет издателей быть крайне острожными в выборе нового автора. Данное явление негативно сказывается на бумажной литературе, «выхолащивает» ее, лишает новых путей. Замкнутый круг: сетевые книги, созданные как временная (или продленно-временная) альтернатива традиционной литературе, убивают бумажную книгу. Изменить ситуацию могут лишь тщательный анализ и необычные издательские решения.

В целом же писательство – самостоятельное явление, не зависящее от средства контакта с аудиторией. Существование законченных произведений только в сети или «бумажные» публикации никак не сказываются на творческом процессе. Например, мои произведения, в частности, цикл социально-фантастических романов «Песня бриза», пока залиты на СИ. Каким бы (электронным или бумажным) ни было их будущее, они уже сейчас находят своих читателей. Однако выкладку своих произведений в интернет я рассматриваю как временный этап биографии. Мне претит стопроцентная виртуальность. Что мы будем читать, лишась электричества?..

против

Пока люди не превратятся в «овощи», бумажная книга не исчезнет

Юрий Гаврюченков, редактор издательства
В 1990-е пришли свобода слова и технический прогресс, здравствуйте! Каждый грамотный человек получил возможность письменно выразить свое мнение в художественной форме и с удивительной легкостью его обнародовать. Так возникла сетература.

Но и читатель стал опытнее, искушеннее. Ему уже не интересны Александр Казанцев и Георгий Мартынов. Испившему из чаши Кастанеды, Паланика и Пелевина охота куда более тонкого яда, нежели пресное пойло советских мэтров. Ну и социально-экономическая ситуация вносит свои коррективы. Принеси сейчас в издательство бодрый лохматый очкарик «Страну багровых туч» (повесть братьев Стругацких. – Ред.), ее завернули бы, глянув на синопсис и начало текста. Очкарик бы расстроился и, вероятно, продолжил рассылку, а его увлеченный наукой брат только рукой махнул бы на фантастику и занялся делом: грант надо отрабатывать и по кредитам платить. В результате очкарик повесил бы текст на СИ и за три года получил свои пять тысяч скачиваний. Вполне сопоставимо с книжным тиражом. Бодрый очкарик стал бы дальше переводить американскую фантастику, по ходу общения с редакторами набираясь опыта и, уже будучи в тренде, сподвигая брата на новую книгу.

Сейчас редакторы отбирают из самотека в среднем одну книгу из ста. Не потому, что они злые и глупые, а потому, что лакомых читателю овсяных зерен в навозе мало, жемчужин и вовсе нет. При этом издатель кругом остается плох. Если он не печатает откровенно слабые вещи, значит, душит свободу слова. Если печатает, обвиняют, что заполняет полки барахлом. Нынешняя ситуация на книжном рынке, по сути, есть продукт редакторской уступчивости и доброты. Попустительство не идет на пользу торговле, это факт. Еще хуже, когда оно служит примером для молодых. Подростки, не до конца освоившие грамоту, начинают писать повести и романы и отсылать их в издательства, обычно в несколько сразу. Это ведь удобно: Word на ошибки указал и исправил, а почтовая программа мгновенно доставила талантливый текст по указанному адресу. Излишне перепечатывать шестьсот страниц на машинке – издательства больше не требуют первый экземпляр, им достаточно файла. Не надо мучиться с выдумыванием мира – все миры уже выдуманы, стоит только прочесть десяток книг или сыграть в компьютерную стрелялку. С психологией персонажей забот еще меньше – о ней подросток не задумывается, поскольку имеет об этом очень слабое представление.

Стилистика… Мама говорит: «Складно пишешь, сынок». Сюжет… А что это?.. В результате образуется чудовищный вал низкокачественного самотека, его отклоняют, но тексты находят пристанище в сети. Их читают такие же подростки с пассивной жизненной позицией, растущие напротив монитора. Отсюда так много скачиваний откровенной ерунды.

Но одними пассивными подростками мир не полон. К счастью, людей, ведущих нормальную жизнь, больше. И они любят читать настоящие, то есть бумажные, книги. И пока живые люди не превратятся в подключенные проводами «овощи», а это вряд ли произойдет, бумажная книга не исчезнет.

за

Это спасение для пишущих и читающих

Дмитрий Каралис, писатель
Виртуальная литература представляется мне некой альтернативой, спасением для многих пишущих и читающих. Любой может поместить свое произведение в cети и быть признанным или непризнанным. Но некоторые авторы, особенно молодые, выщелкивают рассказы и повести в сеть сразу после финальной точки, даже не перечитав написанное. Книга – это ребенок, которого автор отправляет на первую самостоятельную прогулку. Если пишущий хочет, чтобы дитя понравилось публике, его следует нарядно одеть, причесать, украсить бантом занимательности, проверить крепость сюжетных пуговиц и крючков, смести щеткой мусор пустых фраз, повторов и неблагозвучий, а потом уже с напутственным шлепком первой динамичной фразы выпустить в люди.

Но, несмотря на весь неминуемый в бесконтрольном потоке брак, сетература – альтернатива нынешнему коммерческому издательству. Когда в 1989 году начали появляться свободные издательства, братья Стругацкие и московский фантастический молодняк учредили и свое, где я проработал несколько лет.

Главным для нас, несмотря на то что этот бизнес приносил неплохие деньги, был интерес к литературе. Нам хотелось явить читателю замечательные произведения, которые не достались ему из-за малых тиражей или прежних запретов. Сегодня издательств, работающих на голом энтузиазме, немного, и я ими искренне восхищаюсь, потому что ощутимого дохода они не получают, а книги издают подчас редкостные. Погоду же на книжном рынке делают два-три крупных книгоиздательских холдинга, по своей сути существа сугубо коммерческие. Для них главное – книжный поток и так называемые бестселлеры, которые объявляются «наиболее продаваемыми» еще до начала продажи. Автора выбирают, руководствуясь социальным статусом, возрастом и другими, по их мнению, важными критериями общественного интереса. Например, берут какого-нибудь маленького обиженного мальчика из бывшей союзной республики и делают книжку о его сенсационных злоключениях на новой родине. Подсказывают юному дарованию сюжетные ходы, перипетии, навязывают монстров-героев, фантастические обстоятельства, вроде откушенной пьяным милиционером руки, и выпускают в облаке назойливой рекламы, которая внушает покупателям мысль, что это лучшая и честнейшая книга всех времен и народов. Если не прочитаешь – считай, упустил свое эстетическое счастье.
Что касается книгопродавцев, то раньше в Петербурге насчитывалось более ста самостоятельных независимых книжных магазинов. Когда в город пришли книжные сетевики, они подмяли их под себя. И теперь у писателя или маленького издательства практически нет возможности выставить книгу на продажу – головной офис в Москве запрещает брать книжную продукцию со стороны. И блестят на прилавках книги, из которых, по моему мнению, 90 процентов – просто обман покупателя. Недавно я несколько часов копался на полках одного сетевого магазина. Выбрал всего две (!) книги.

Куда деваются авторы притянутых за уши бестселлеров? Их фамилии без пол-литра теперь и не вспомнишь. Взять хотя бы Паоло Коэльо. Одно время о нем не говорил только ленивый, а теперь – тишина. Правильно кто-то назвал бестселлером книгу, о которой все говорят, но никто не читал. В сети же мнения о произведениях создают сами читатели, без подсказки рекламы, и в этом сетература честнее книжной торговли.

 

Павел Виноградов, редактор отдела социальных проблем «НВ»