Музыка не терпит мертвечины

Венский филармонический оркестр показал в Петербурге холодный профессионализм.

Текущая неделя ознаменовалась событием в высшей степени примечательным: в Петербург после пятилетнего перерыва пожаловал Венский филармонический оркестр, входящий, согласно различным рейтингам, в тройку-пятёрку лучших оркестров мира. Он дал концерт на сцене Мариинского-2: за дирижёрским пультом стоял знаменитый Риккардо Мути, сотрудничающий с коллективом почти полвека.

Оркестры такого высокого класса – редкие гости в нашем городе. В отличие от Москвы, где этот и многие другие статусные коллективы выступают с завидной регулярностью: то на фестивале Ростроповича, то на фестивале оркестров мира – а то и вовсе вне фестивалей, в рамках совершаемых европейских турне. До Петербурга они, как правило, не доезжают: дорого, да и не окупится концерт.

Вечер в Мариинском-2 прошёл отлично и увенчался шумными овациями – как и ожидалось: бренд оркестра сработал на все сто. Венские филармоники звучали, как всегда, стильно, красиво, слитно и точно. Породистый, облагороженный двумя веками шлифовки звук, привычка работать под началом великих дирижёров – то безусловное и неотъемлемое их качество, которое демонстрируется всегда и всюду, независимо от места выступления и играемой музыки.

В Петербурге венцы сыграли музыку не просто хорошо им знакомую – любимую: «Итальянскую увертюру» Шуберта, «Хаффнер»-симфонию Моцарта и Вторую симфонию Брамса. Именно симфонии Моцарта и Шуберта, да и вообще весь Моцарт и Шуберт, составляют костяк их репертуара. И конечно же, все симфонии Брамса. Так что к нам оркестр привёз свой фирменный продукт.

Увертюра Шуберта началась, впрочем, довольно вяло; да и потом, когда после медленного зачина в свои права вступила главная тема, быстрая и бойкая, не покидало ощущение, что музыканты играют «на автомате», то есть не подключая к исполнению собственное живое и эмоциональное отношение. Оркестр играл, слов нет, правильно и точно – но как-то механически.

Примерно так же венцы сыграли и Моцарта; симфония словно катилась по знакомой, много раз топтанной тропинке: ни чудес, ни открытий, ни приращения новых смыслов. Венцы-гедонисты вообще не любят возгонки проблематики, отвергая всяческую «концептуальность» – так, как мы её понимаем. Для них – перфекционистов, радетелей чистоты стиля – во главе угла всегда стоит профессионализм: чистая и точная игра, чтобы, как говорится, комар носа не подточил. Концепции, эмоциональная вовлечённость – это всё «от лукавого».

Давно уже примечаю: самые прославленные оркестры, не слезающие с верхних строчек рейтингов, – те же Венские и Берлинские филармоники – играют, конечно, превосходно. Но как-то уж слишком дистиллированно: скучно, одним словом. И тем проигрывают менее раскрученным и авторитетным, но более отзывчивым к музыке оркестрам.

Музыка – это живое искусство: она не терпит мертвечины, штампов, заигранности, этого «само собой разумеется». Ничего нет само собою разумеющегося; и ту же «Хаффнер»-симфонию нужно играть каждый раз как впервые, как новую, незнакомую, но гениальную музыку. Или не играть вовсе. Так что рейтинги – это всё пустое. Значение имеет только одно: живой оркестр, ищущий, или нет.

Справедливости ради заметим, что в симфонии Брамса наконец-то услышалось что-то живое, творческое. Риккардо Мути удалось-таки расшевелить оркестр – и тот заиграл ярче, свежее, драматичнее, прорезалась увлечённость музыкой. Потрясающая мануальная техника Мути вкупе с его суровой дидактичной манерой, конечно, неподражаемы. Чего стоили хотя бы движения скруглёнными и внезапно размыкающимися пальцами. Это было как неслышный взрыв, как лопающийся пузырь – и именно в этот момент возникало какое-нибудь соло в оркестре с чёткой attaca. Впрочем, харизма и уникальное мастерство Риккардо Мути – дирижёра, выпавшего из караяновского «гнезда», – тема, заслуживающая отдельного разговора.

 

Гюляра Садых-заде, музыкальный критик