О Пушкине и… Александре Сергеевиче

о разном

 

* * *

Пушкин первым преодолел силу стилевого поля, долгое время господствовавшего в русской поэзии и прозе. Именно благодаря Александру Сергеевичу появился новый стиль, превративший литературу из кастового увлечения кучки избранных в искусство для широких слоёв образованного общества. Об этой пушкинской заслуге говорят почему-то редко. Может, поэтому после великого классика никто из русских писателей даже не пытался ставить перед собой столь грандиозной задачи.

* * *

Вся жизнь Пушкина расписана во всех подробностях. Чуть не по дням и по часам. Его современники и те, кто помнил этих современников, постарались на славу. Но и на нашу долю иногда выпадают счастливые частности. Когда я был в Оренбургской области, мне рассказывали о Пушкине местную легенду, которая даже теперь, почти через две сотни лет, звучит как вполне подлинная история. И всё же лучше начать с «будто бы».

…Итак, будто бы Александр Сергеевич, прибыв в Оренбург для собирания материалов о Пугачёве, настолько поразил тамошних старух-крестьянок своими длинными извивающимися ногтями, что они его приняли за дьявола. При виде этой столичной знаменитости старухи в испуге крестились: «Свят, свят, свят!» – и соглашались рассказывать о Стеньке только за рубль, и никак не меньше.

* * *

Пушкин первым стал в России больше, чем поэт. Это уже после него так можно было сказать о всяком крупном русском поэте. А первым, как считалось, написал об этом Евгений Евтушенко во вступлении к поэме «Братская ГЭС». Афористичные первые строки поэмы тут же послужили поводом для дискуссии. Одни вторили Евтушенко, доказывая, что писатель в России – не просто тот, кто складывать слова и «рифмы плесть умеет», а философ, политик, проповедник и даже мессия. Другие возражали: когда поэт больше, чем поэт, – директор меньше, чем директор, инженер меньше, чем инженер, учёный меньше, чем учёный, потому что, если в среде интеллигенции чья-либо роль гиперболизируется, роли всех остальных резко уменьшаются; таков, мол, своего рода закон сохранения общественной энергии. И как водится, в пылу спора никто не вспомнил, что дискуссия эта со столетней бородой. Ещё 21 октября 1857 года Лев Толстой писал критику Василию Боткину: «Слава Богу, я не послушал Тургенева, который доказывал мне, что литератор должен быть только литератор».

 

Сергей Ачильдиев, редактор отдела спецпроектов «НВ»