Пасхально-космическая подсказка

В нынешнем году Пасха и День космонавтики совпали. Пользователи Рунета откликнулись на это совпадение многочисленными коллажами, постаравшись с юмором примирить два вроде бы совершенно различных праздника. На одном из коллажей улыбающийся Юрий Гагарин говорит «С Пасхой вас, товарищи!», на другом рядом с космическим кораблём помещена надпись «Воистину поехали!», а на третьем спутник летит на фоне проступающего сквозь космическую мглу образа Спаса Нерукотворного.

К чему это описание сетевых приколов, которые одним могут показаться кощунством и святотатством, а другим – неуважением к науке и космонавтике? К тому, что в подсознании нашего народа (ведь шутки выдают наши подлинные умонастроения) оба праздника уже существуют как неразрывное целое.

Но это – в недрах «коллективного бессознательного», на уровне народной души. Если же говорить о рациональном уровне, то в общественном сознании по-прежнему преобладает стремление видеть различия между Пасхой и Днём космонавтики. Ещё бы, первый праздник ассоциируется с традициями дореволюционной православной России, а второй является детищем атеистического СССР; первый ставит во главу угла Бога и крестный подвиг Христа, а второй – чудеса светской науки и торжество человеческого разума.

Но что если наш народ уже интуитивно подошёл к ответам на ряд мировоззренческих вопросов, важных для будущего России и всего человечества? Может быть, не зря церковный и светский календари так сошлись в этом году, чтобы дать нам важную подсказку при выборе дальнейшего исторического пути? Об этом стоит поговорить отдельно.

Первый полёт человека в космос подавался в советское время как акт богоборчества, как победа научного разума над невежественным сознанием, отравленным «религиозным мракобесием». Не зря же партийные пропагандисты в СССР так любили шутить: «Гагарин в космос летал, но Бога не видал». В реальности же этот полёт стал актом боготворчества – удивительным прорывом человеческого духа к горним высям, великая попытка преодолеть ограниченность (смерти) хотя бы в пространственном измерении. И в этом смысле подвиг первого космонавта является бледным отсветом того подвига, который совершил Иисус.

Так, Христос своими крестными муками искупил все грехи мира, спустился в ад, победил смерть и даровал людям вечную жизнь ради того, чтобы человек раскрыл свою божественную суть как сотворца Всевышнего. А Гагарин вознёсся в небо, чтобы показать хотя бы маленькую толику дарованной нам способности к преодолению, творчеству и созиданию. Технологии здесь вторичны, первичен – личный подвиг лётчика-космонавта, который ради победы человеческого духа над земным притяжением был готов пожертвовать собственной жизнью (никто ведь не знал, чем 12 апреля 1961 года завершится этот полёт).

«Бог вочеловечился, чтобы человек обожился», – говорил святой Афанасий Великий, один из греческих отцов церкви. А великий русский философ Николай Бердяев почти всю свою жизнь писал о том, что фраза «Человек создан по образу и подобию Божию» означает заложенные в каждом из нас творческие способности, раскрыть которые можно не только с помощью смирения, но и с помощью созидательного дерзновения. Да разве и существует коренное противоречие между этими состояниями? Вспомните знаменитую улыбку Юрия Гагарина – кроткую, нежную и полную любви к окружающему миру.

Искусство, наука, религия, философия… Любая сфера человеческой деятельности может при должном духовном настрое способствовать совершенствованию нашей планеты. Выход же в космические пространства ещё важнее, поскольку человек в этом случае потенциально становится помощником Всевышнего в деле преображения целой Вселенной. Главное – чтобы люди отказались от потребительского восприятия космоса как источника дешёвых ресурсов.

К слову, интересен вопрос, почему именно русский человек стал космическим первооткрывателем. Наверное, главная духовная причина в том, что именно наши предки сильнее других мечтали попасть в космос. История нашей космонавтики началась ещё в XIX веке в умах и сердцах философов-космистов Николая Фёдорова и Константина Циолковского. Первый верил, что человечество подобно нераспустившемуся бутону, который однажды превратится в дивный цветок, – люди выйдут за пределы своего эго и преобразят жизнь во всей Вселенной. Они научатся воскрешать мёртвых, и, поскольку им станет тесно на Земле, народы устремятся в космос и заселят далёкие планеты. Об этом же мечтал его ученик Константин Циолковский, разрабатывавший в своей фантазии проекты диковинных летательных аппаратов. Пройдёт совсем немного времени – и его последователи в 1930–1940-е годы подведут под эти «полуфантастические бредни» научный фундамент, на котором и вырастет здание советской космической программы.

А что же сегодня? Очевидно, что без дальнейшего освоения космического пространства человечество не сможет полностью раскрыть свой богатый творческий потенциал. Да, Земля – прекрасна, но планета всё-таки ограничивает человека, как ограничивает любой фрагмент пространства. Вот почему жизненно важно преодолеть силу земного притяжения и посмотреть на Землю на расстоянии – ведь именно оттуда видится всё большое.

Разумеется, мы, как наследники Фёдорова, Циолковского, Гагарина и Королёва, хотели бы видеть именно Россию той силой, которая вновь возглавит «космическую Одиссею» и укажет человечеству путь в будущее. Но для возрождения (не только космического) нам нужно нечто большее, чем просто щедрое финансирование, ценные научные кадры и передовые технологии. Эти факторы не станут «работать» без способности мечтать, ставить перед собой грандиозные задачи и приподниматься над земным тяготением.

Но и это ещё не всё. Прорыв в будущее невозможен без примирения со своим прошлым, которое из «яблока раздора» должно превратиться в целительный родник, дарующий силы для созидательного труда. Совпадение Пасхи и Дня космонавтики если и не даёт нам в готовом виде пресловутый «исторический проект», то, во всяком случае, ставит необходимые для его нахождения «маяки». Эти «маяки» указывают на возможность примирения «красных» и «белых» – синтеза лучших сторон дореволюционной, советской и постсоветской России. От царского периода можно взять идеалистический настрой, стремление к духовности и высокую культуру, а от СССР – тягу к социальной справедливости, культ труда и веру в человеческий разум. Наконец, постсоветский период дал нам интеллектуальную и творческую свободу – духовное состояние, без которого никакой синтез невозможен.

Может быть, историческая миссия России в XXI веке и состоит в сближении науки и религии, Европы и Азии, свободы и социальной справедливости, прогресса и традиционализма, Пасхи и Дня космонавтики. Во всяком случае, на уровне «коллективного бессознательного» наш народ уже созрел до такого «красно-белого» синтеза. Вот только способны ли мы прозреть «образ будущего» и устремиться к нему уже сознательно? Пока на этот вопрос сложно ответить. Но ясно одно – прорыв в будущее невозможен без примирения со своим прошлым и дерзновенного умения мечтать и устремляться к звёздному небу.

 

Михаил Тюркин, обозреватель «НВ»