Город
"ПИТЕРСКИЕ СИРОТЫ, ДЕТОНЬКИ МОИ..."
08 сентября
СКОЛЬКО ИХ БЫЛО?
8 сентября 1941 года, когда замкнулось вражеское кольцо, в Ленинграде, не считая пригородов, оставались 2 миллиона 544 тысячи мирных жителей. Каждый пятый из них был ребенком. Правда, советские историки и мемуаристы утверждали, будто детей было гораздо меньше - 400 тысяч. Но вот архивные данные: 6 сентября, то есть всего за два дня до начала блокады, в Ленинграде было выдано 459 200 детских продуктовых карточек.
На самом деле детей было еще больше. Во-первых, карточки не полагались воспитанникам спецшкол и детских домов, которых кормили централизованно, а во-вторых, детские карточки не распространялись на ребят старше одиннадцати лет.
Казалось бы, абсурд: как раз с двенадцатилетнего возраста начинается бурный рост организма, требующий особенно усиленного питания, а иждивенческий паек еще меньше детского, и следовательно, ленинградские подростки были сразу обречены на верную и близкую смерть.
Причины принятия городскими властями этого поистине палаческого решения ни в научной литературе, ни в мемуарах о блокаде никак не объясняются. Единственным ответом может служить дополнение к ст. 12 Уголовного кодекса РСФСР, принятое еще в 1935 году в соответствии с постановлением ЦИК и СНК СССР. Тот драконовский закон предусматривал, что за особо тяжкие преступления несовершеннолетние, начиная именно с двенадцати лет, несут уголовную ответственность наравне со взрослыми.
Так "лучший друг детей" Иосиф Сталин (а именно он в середине 30-х выступил инициатором поправки в Уголовный кодекс) позаботился о сыновьях и дочерях "врагов народа", а теперь, с началом блокады, его верный ученик руководитель Ленинграда Андрей Жданов распространил идею верховного вождя на всех питерских подростков.
"БЛИЖНЯЯ" ЭВАКУАЦИЯ
На седьмой день войны, 28 июня 1941 года, в соответствии с решением ЦК ВКП(б) и СНК СССР, Военный совет Северного фронта принял "Постановление об организации эвакуации населения и материальных ценностей". В этом документе, как в зеркале, отразился тот панический страх, который испытала партийно-советская элита, когда на страну обрушились нацистские полчища. "В первую очередь, - говорилось в постановлении, - эвакуации подлежат... квалифицированные рабочие, инженеры и служащие вместе с... предприятиями, население, в первую очередь молодежь, годная для военной службы, ответственные и партийные работники". О детях, женщинах, стариках, инвалидах и больных - ни слова, главное, чтобы уцелела номенклатура, а также те, кто должен ее защищать.
Однако вскоре, когда миновал первый шок, они спохватились: партийные и государственные функционеры были приставлены к делу, призывники посланы на фронт, все способные работать - к станкам, а не способные к труду, так и быть, отправлены в тыл.
Впрочем, и после этого эвакуация из Ленинграда проводилась при полном игнорировании складывающейся обстановки. Так, поначалу сотни тысяч детей вывозили почему-то не на восток, а в те районы Ленинградской области, куда молниеносно продвигались дивизии вермахта. Это продолжали делать и тогда, когда противник, выйдя на дальние подступы к Ленинграду, принялся бомбить железнодорожные пути, связывающие город со страной. Больше того, так называемая ближняя эвакуация детей упорно осуществлялась уже одновременно с реэвакуацией, в ходе которой воспитательницы вместе с детскими яслями и садами, а также школьниками младших классов под обстрелами и бомбежками стремились как можно скорее вернуться домой.
Спустя годы некоторые мемуаристы пытались уверить читателя, будто "всех ребят, которые были так поспешно вывезены не в тыл страны, а ближе к фронту, удалось обратно перевезти в Ленинград". Однако на самом деле это не так. Немало детей было ранено или погибло, а кто-то так и остался на оккупированной территории. Никаких конкретных данных о маленьких ленинградцах, раненных, погибших и оставшихся в захваченных врагом районах, нет. Даже из "Отчета городской эвакуационной комиссии об эвакуации из Ленинграда с 29 июня 1941 года по 15 апреля 1942 года", имевшем, кстати, гриф "Секретно", можно узнать только одно: обратно в Ленинград было возвращено 175 400 детей; но сколько перед тем вывезли навстречу противнику, сколько погибло от снарядов и бомб, сколько было ранено - про это опять-таки ничего не говорится.
О той трагедии сохранились лишь отрывочные сведения, собранные историками. Как, например, это из книги Абрама Бурова "Блокада день за днем": "18 июля, пятница... На станции Лычково фашистские летчики подвергли сегодня зверской бомбардировке и обстрелу эшелон с детьми. Это были ленинградские малыши, которых в самом начале войны вывезли в Лычковский район, а теперь возвращали в Ленинград. 17 ребят погибло".
НЕ СОСЧИТАТЬ...
О подвигах маленьких ленинградцев в дни осады города написано немало. Еще летом 1941 года школьники города в короткий срок собрали более миллиона пустых бутылок для развернувшегося производства противотанковых бутылок с горючей смесью (так называемый "коктейль Молотова"). А потом в дни осады тушили "зажигалки" и с 1942-го, когда на заводы и фабрики стали принимать без паспорта, работали у станков наравне со взрослыми, выпуская продукцию для фронта. Не случайно 15 249 юных защитников города были награждены медалью "За оборону Ленинграда"; кстати, это почти половина всех школьников страны, удостоенных во время войны государственных наград.
Гораздо меньше было публикаций о том, как ленинградские дети умирали - в своих домах, в многочасовых очередях за хлебом, в промерзших грузовиках и автобусах, которые, вывозя блокадников, нередко проваливались под лед на ладожской Дороге жизни, которую сами блокадники называли Дорогой смерти, а не то уже и на Большой земле. Кстати, именно там, на Большой земле, умерла от необратимых последствий дистрофии ныне самая известная маленькая жительница блокадного Ленинграда - Таня Савичева.
А уж сколько именно детей погибло за время осады города, и вовсе неизвестно. По официальной советской статистике, в общей сложности жертвами обстрелов и бомбежек противника стали 17 тысяч ленинградцев. Еще 641 803 человека умерли от истощения. Итого - 658 803 погибших. Впрочем, как утверждают современные историки, над которыми уже не довлеет цензура, в том числе внутренняя, - в действительности жертв было не менее миллиона. Таким образом, если учесть, что к началу блокады дети составляли пятую часть мирных жителей города, число погибших ленинградских детей могло составлять до 200 тысяч. Кстати, всего в стране за четыре года войны - опять-таки по официальным данным - погибли 1 миллион 800 тысяч детей, а это - почти каждый пятый из десяти миллионов погибшего гражданского населения СССР.
ВРЕМЯ БЕССИЛЬНО
В 1942-м Илья Эренбург, пораженный жестокостью войны, написал в одной из статей: "Детям дано забывать. Это великое счастье". Он ошибся: память ребенка с фотографической точностью навсегда зафиксировала все виденное и пережитое. Все это невозможно было забыть.
Но даже сегодня, спустя столько лет, блокадные дети вспоминают о тех днях с огромной неохотой. Потому что каждый из них, пережил ли он в блокадном городе месяц, год или всю осаду от начала до конца, получил сильнейшее психологическое ранение. А эти раны не заживают никогда.
Анна Ахматова
1.
Щели в саду вырыты,
Не горят огни.
Питерские сироты,
Детоньки мои!
Под землей не дышится,
Боль сверлит висок,
Сквозь бомбежку
слышится
Детский голосок.
2.
Постучи кулачком -
я открою.
Я тебе открывала всегда.
Я теперь за высокой горою,
За пустыней,
за ветром и зноем,
Но тебя не предам
никогда...
Твоего я не слышала стона.
Хлеба ты у меня не просил.
Принеси же мне
веточку клена
Или просто
травинок зеленых,
Как ты прошлой весной
приносил.
Принеси же мне
горсточку чистой,
Нашей невской
студеной воды,
И с головки твоей
золотистой
Я кровавые смою следы.
1942 г.
Сергей АЧИЛЬДИЕВ
8 сентября 1941 года, когда замкнулось вражеское кольцо, в Ленинграде, не считая пригородов, оставались 2 миллиона 544 тысячи мирных жителей. Каждый пятый из них был ребенком. Правда, советские историки и мемуаристы утверждали, будто детей было гораздо меньше - 400 тысяч. Но вот архивные данные: 6 сентября, то есть всего за два дня до начала блокады, в Ленинграде было выдано 459 200 детских продуктовых карточек.
На самом деле детей было еще больше. Во-первых, карточки не полагались воспитанникам спецшкол и детских домов, которых кормили централизованно, а во-вторых, детские карточки не распространялись на ребят старше одиннадцати лет.
Казалось бы, абсурд: как раз с двенадцатилетнего возраста начинается бурный рост организма, требующий особенно усиленного питания, а иждивенческий паек еще меньше детского, и следовательно, ленинградские подростки были сразу обречены на верную и близкую смерть.
Причины принятия городскими властями этого поистине палаческого решения ни в научной литературе, ни в мемуарах о блокаде никак не объясняются. Единственным ответом может служить дополнение к ст. 12 Уголовного кодекса РСФСР, принятое еще в 1935 году в соответствии с постановлением ЦИК и СНК СССР. Тот драконовский закон предусматривал, что за особо тяжкие преступления несовершеннолетние, начиная именно с двенадцати лет, несут уголовную ответственность наравне со взрослыми.
Так "лучший друг детей" Иосиф Сталин (а именно он в середине 30-х выступил инициатором поправки в Уголовный кодекс) позаботился о сыновьях и дочерях "врагов народа", а теперь, с началом блокады, его верный ученик руководитель Ленинграда Андрей Жданов распространил идею верховного вождя на всех питерских подростков.
"БЛИЖНЯЯ" ЭВАКУАЦИЯ
На седьмой день войны, 28 июня 1941 года, в соответствии с решением ЦК ВКП(б) и СНК СССР, Военный совет Северного фронта принял "Постановление об организации эвакуации населения и материальных ценностей". В этом документе, как в зеркале, отразился тот панический страх, который испытала партийно-советская элита, когда на страну обрушились нацистские полчища. "В первую очередь, - говорилось в постановлении, - эвакуации подлежат... квалифицированные рабочие, инженеры и служащие вместе с... предприятиями, население, в первую очередь молодежь, годная для военной службы, ответственные и партийные работники". О детях, женщинах, стариках, инвалидах и больных - ни слова, главное, чтобы уцелела номенклатура, а также те, кто должен ее защищать.
Однако вскоре, когда миновал первый шок, они спохватились: партийные и государственные функционеры были приставлены к делу, призывники посланы на фронт, все способные работать - к станкам, а не способные к труду, так и быть, отправлены в тыл.
Впрочем, и после этого эвакуация из Ленинграда проводилась при полном игнорировании складывающейся обстановки. Так, поначалу сотни тысяч детей вывозили почему-то не на восток, а в те районы Ленинградской области, куда молниеносно продвигались дивизии вермахта. Это продолжали делать и тогда, когда противник, выйдя на дальние подступы к Ленинграду, принялся бомбить железнодорожные пути, связывающие город со страной. Больше того, так называемая ближняя эвакуация детей упорно осуществлялась уже одновременно с реэвакуацией, в ходе которой воспитательницы вместе с детскими яслями и садами, а также школьниками младших классов под обстрелами и бомбежками стремились как можно скорее вернуться домой.
Спустя годы некоторые мемуаристы пытались уверить читателя, будто "всех ребят, которые были так поспешно вывезены не в тыл страны, а ближе к фронту, удалось обратно перевезти в Ленинград". Однако на самом деле это не так. Немало детей было ранено или погибло, а кто-то так и остался на оккупированной территории. Никаких конкретных данных о маленьких ленинградцах, раненных, погибших и оставшихся в захваченных врагом районах, нет. Даже из "Отчета городской эвакуационной комиссии об эвакуации из Ленинграда с 29 июня 1941 года по 15 апреля 1942 года", имевшем, кстати, гриф "Секретно", можно узнать только одно: обратно в Ленинград было возвращено 175 400 детей; но сколько перед тем вывезли навстречу противнику, сколько погибло от снарядов и бомб, сколько было ранено - про это опять-таки ничего не говорится.
О той трагедии сохранились лишь отрывочные сведения, собранные историками. Как, например, это из книги Абрама Бурова "Блокада день за днем": "18 июля, пятница... На станции Лычково фашистские летчики подвергли сегодня зверской бомбардировке и обстрелу эшелон с детьми. Это были ленинградские малыши, которых в самом начале войны вывезли в Лычковский район, а теперь возвращали в Ленинград. 17 ребят погибло".
НЕ СОСЧИТАТЬ...
О подвигах маленьких ленинградцев в дни осады города написано немало. Еще летом 1941 года школьники города в короткий срок собрали более миллиона пустых бутылок для развернувшегося производства противотанковых бутылок с горючей смесью (так называемый "коктейль Молотова"). А потом в дни осады тушили "зажигалки" и с 1942-го, когда на заводы и фабрики стали принимать без паспорта, работали у станков наравне со взрослыми, выпуская продукцию для фронта. Не случайно 15 249 юных защитников города были награждены медалью "За оборону Ленинграда"; кстати, это почти половина всех школьников страны, удостоенных во время войны государственных наград.
Гораздо меньше было публикаций о том, как ленинградские дети умирали - в своих домах, в многочасовых очередях за хлебом, в промерзших грузовиках и автобусах, которые, вывозя блокадников, нередко проваливались под лед на ладожской Дороге жизни, которую сами блокадники называли Дорогой смерти, а не то уже и на Большой земле. Кстати, именно там, на Большой земле, умерла от необратимых последствий дистрофии ныне самая известная маленькая жительница блокадного Ленинграда - Таня Савичева.
А уж сколько именно детей погибло за время осады города, и вовсе неизвестно. По официальной советской статистике, в общей сложности жертвами обстрелов и бомбежек противника стали 17 тысяч ленинградцев. Еще 641 803 человека умерли от истощения. Итого - 658 803 погибших. Впрочем, как утверждают современные историки, над которыми уже не довлеет цензура, в том числе внутренняя, - в действительности жертв было не менее миллиона. Таким образом, если учесть, что к началу блокады дети составляли пятую часть мирных жителей города, число погибших ленинградских детей могло составлять до 200 тысяч. Кстати, всего в стране за четыре года войны - опять-таки по официальным данным - погибли 1 миллион 800 тысяч детей, а это - почти каждый пятый из десяти миллионов погибшего гражданского населения СССР.
ВРЕМЯ БЕССИЛЬНО
В 1942-м Илья Эренбург, пораженный жестокостью войны, написал в одной из статей: "Детям дано забывать. Это великое счастье". Он ошибся: память ребенка с фотографической точностью навсегда зафиксировала все виденное и пережитое. Все это невозможно было забыть.
Но даже сегодня, спустя столько лет, блокадные дети вспоминают о тех днях с огромной неохотой. Потому что каждый из них, пережил ли он в блокадном городе месяц, год или всю осаду от начала до конца, получил сильнейшее психологическое ранение. А эти раны не заживают никогда.
Анна Ахматова
1.
Щели в саду вырыты,
Не горят огни.
Питерские сироты,
Детоньки мои!
Под землей не дышится,
Боль сверлит висок,
Сквозь бомбежку
слышится
Детский голосок.
2.
Постучи кулачком -
я открою.
Я тебе открывала всегда.
Я теперь за высокой горою,
За пустыней,
за ветром и зноем,
Но тебя не предам
никогда...
Твоего я не слышала стона.
Хлеба ты у меня не просил.
Принеси же мне
веточку клена
Или просто
травинок зеленых,
Как ты прошлой весной
приносил.
Принеси же мне
горсточку чистой,
Нашей невской
студеной воды,
И с головки твоей
золотистой
Я кровавые смою следы.
1942 г.
Сергей АЧИЛЬДИЕВ
