Пока крестики не стали ноликами

 

Каменные исполины – памятные кресты – нуждаются в охране, а местные власти зачастую мешают музейщикам, но не «черным копателям»

Музей-усадьба Николая Рериха в Изваре недавно был обозван практически грабителем. Один его научный сотрудник, молодой археолог, увез в музей с кладбища у деревни Большое Заречье разбитый каменный крест, валявшийся там в кустах. Администрация Калитинского сельского поселения подняла страшный крик – мол, грабят, убивают, – и музейщики положили разбитый крест обратно в кусты. Но с чего это вдруг такой интерес проснулся – и у музейщиков, и у властей?

Ведь на этом староверском кладбище есть еще несколько каменных крестов разного времени, все они довольно поздние и даже не вошли в свое время в кадастр археологических памятников по Ленобласти. Все они порастали мхом, их пинали, заваливали мусором, не почитали нисколько, они покрывались трещинами и рассыпались на куски.

Оговоримся сразу: изварские музейщики, будучи людьми научными, к таким памятникам истории давно неровно дышали. Пусть они поздние, не XII век (как пишут с придыханием некоторые краеведы), но представляют собой разные модификации ижорских каменных крестов. Когда их было много, можно было, наверное, и пренебречь парой-тройкой. Теперь их осталось так мало, что нужно холить и лелеять каждый из них.

Их планомерно уничтожали в конце 1920-х годов – движение «красных безбожников» истребляло все, что могло напоминать о дореволюционном культе: иконы, церковную утварь, церковные книги. Досталось и каменным крестам – их просто разбивали на части. Уцелели те, что были спрятаны от погрома крестьянами и священниками, будучи закопаны в землю, часто подальше от населенных пунктов. Сохранились и некоторые кресты на средневековых жальниках (погребениях) в лесах, куда безбожники просто не добрались. В любом случае каждый каменный крест, дошедший до наших дней, ценен и нуждается в охране, а часто и в изучении.

Но порой этому мешает банальное рассогласование в работе разных музеев: то есть один музей забирает крест, другой безуспешно его ищет на местности, даже не подозревая, что заглянуть надо прежде всего коллегам в закрома. Вот один из недавних примеров. Финно-угорский отдел Русского этнографического музея (РЭМ) попросил нас «сбегать» в заброшенную деревню Никулино на северо-востоке Новгородчины, где на фотографии археолога Равдоникаса, сделанной в 20-е годы прошлого века, рядами стояли каменные кресты. Мол, место дикое и дальнее, экспедиции туда пока не предвидится, а мы все равно ездим по Северо-Западу. Съездили. Жуткие лесовозные дороги кончились, и началась гать, плававшая в воде. Пошли пешком. Через несколько километров нашли деревню, в ней часовню, крестов – ни одного. Слава богу, в одном из уцелевших домов обнаружился одинокий старичок, коротающий на своей родине лето, – на зиму его забирают в город. Старичок и поведал, что кресты увезли еще в 70-е годы в Новгород, когда забирали деревянную церковь в музей деревянного зодчества «Витославлицы». Действительно, все официально переместили, все на месте, все хорошо. Но Этнографическому музею не приходило в голову поискать в Новгороде – ведь те перед ними не отчитываются. Теперь наши этнографы, глядя на многочисленные снимки бесхозных памятников, которые мы им показываем, тоже хотят себе в экспозицию крестик-другой.

Но легко ли это сделать? Вон Изваре по рукам дали, хотя у них все бумаги в исправности и уже есть несколько каменных крестов из диких заброшенных мест. Мы сами когда-то привезли им два креста из грабительских ям и сдали по всем правилам. Областной департамент охраны памятников комитета по культуре распорядился так: музей имеет право забрать себе каменный крест в том случае, если нет возражения местной администрации. Так в Изваре оказался огромный крест из деревни Княжево. Многие десятилетия он валялся никому не нужный на чьем-то огороде. Потом кто-то из дачников перетащил его к бывшему клубу в центр деревни. И тут появились изварцы, которым этот крест был хорошо знаком. Сначала местная власть не желала расставаться с артефактом, но когда ей было предложено подписать охранные обязательства, чиновники тут же пошли на попятную и отдали крест музейщикам.

Это была целая эпопея: фотофиксация до перемещения, в процессе, после, составле-

ние подробнейшего акта, куча подписей.

Но пока крест лежит на земле на территории музея. Ему, конечно, не привыкать, но отчего же лежит, если он такой нужный? Возглавляющая музей Ольга Черкасова объясняет, что, оказывается, теперь новый предмет может стать экспонатом только в том случае, если он будет утвержден в Москве, – нынче правило такое. Причем любой предмет – хоть огромный каменный крест, хоть крошечный нательный крестик. А откажут в утверждении – значит, вещь не считается экспонатом, не вносится в реестр, не охраняется и вообще ценности не имеет.

Княжевскому кресту все-таки повезло – хоть на земле, да в музее. А многие его «товарищи» просто стоят и лежат по кладбищам и по задворкам, ценностью не считаются, ни в какие списки не внесены, их ломают, расписывают мерзкими граффити, перемещают на могилки своих родственников, разбивают на куски и кусками эти могилки обкладывают. Что же касается тех крестов с кладбища Большого Заречья, с чего мы начали разговор, то их не желает отдавать местная власть. Она мечтает устроить образцово-показательное кладбище и «украсить» его этими крестами. Насколько местная власть способна уследить за этими артефактами, говорит один простой пример. В самом поселке Калитино, где сидит администрация, есть знаменитый курганный комплекс. Его каждый год варварски раскапывают «черные археологи». В этом году рыть начали аж в марте, даже снег не весь сошел. Роют глубоко, спокойно – видно, никто не мешает. Об этом калитинская администрация, вероятно, знать не знает. Ей, похоже, интереснее мешать изварскому музею.

кстати

Правду теперь не узнать

По музеям каменные кресты стали отвозить еще до войны. Например, знаменитый Боровичский крест теперь хранится в Русском музее, что-то – в Музее религии. Прекрасная коллекция есть в Объединенном музее-заповеднике Великого Новгорода (собственно, там и начинали отечественные «крестоведы»), редкие экземпляры есть в Псковском музее и в Изборском музее-заповеднике. Даже маленькие краеведческие музейчики в районных центрах тех территорий, где были распространены эти памятники, могли себе позволить в свое время экземпляр-другой в экспозицию, – например, Гдов, Валдай, Любытино, Кингисепп, Себеж.

Но кресты эти часто перемещались таким образом, что невозможно было проследить их изначальное «обитание». Советские провинциальные музейщики, как правило имевшие к археологии довольно отдаленное отношение, да и с этнографией часто бывшие не в ладах, – главное, чтобы линию партии правильно понимали, – все эти замечательные люди не заботили себя фиксацией первоначального нахождения крестов.

Даже знаменитый и героический Семен Гейченко, долгие годы возглавлявший Пушкинский музей-заповедник «Михайловское», дабы украсить свою территорию и придать ей особый колорит, сумел натаскать в заповедник рекордное количество крестов, не оставив никаких упоминаний об их прежнем месте обитания. Теперь исследователи могут сломать себе голову, пытаясь понять, откуда родом эти разновременные и разнотипные кресты, но правды они, похоже, не узнают никогда.

 

Татьяна Хмельник. Фото Александра Потравнова