Работа над ошибками
Почему правоохранительная система даёт столько сбоев? Потому что её критикуют в целом, не разбираясь, где конкретно забилась труба.
К журналисту часто обращаются за справедливостью, словно в последнюю инстанцию. И, завалив меня свидетельствами вопиющего беззакония, человек хочет знать – чем конкретно я ему помогу. Хорошо, статья. А дальше? Спрогнозировать реакцию властей практически невозможно: любое шевеление зависит от сложных обстоятельств, в которые поставлен гипотетический исполнитель. Один из ключевых факторов – лень.
Недавно написал про фальшивый диплом видного чиновника службы судебных приставов. Казалось бы, ну уж здесь система точно шевельнётся: ведь полицейский дознаватель собрал, казалось бы, неопровержимые доказательства. И в вузе пристава никогда не видели, и диплом с указанным номером выдавался на Алтае, а не в Петербурге. Но уголовное дело не возбудить: оказывается, срок давности по таким делам пять лет. Получается, покупка диплома в переходе и последующий обман государства при трудоустройстве – преступление только с 2010 года. А если раньше, то можно. Причём скандал тянется более двух лет, а пристава даже не снимают с должности, хотя за службой надзирает куча смежных структур.
Ко мне обратилась сторона бизнесмена Юрия Мокина, который покончил с собой в декабре 2009 года… вместе с матерью. По версии следствия, успешный владелец строительной компании 42 лет от роду, не имеющий жены и детей, застрелился из охотничьего ружья, спустив курок пальцем ноги. Потом в квартиру пришла его мать, увидела тело сына и перерезала себе вены. После них якобы осталась предсмертная записка: с одной стороны листа причины суицида изложил сын, с другой – мать. Но этот документ таинственно потерялся в ходе следственных действий, его судебно-графологическая экспертиза не назначалась. А следователь СК Калининского района в возбуждении уголовного дела отказал.
Как выяснил адвокат Владимир Артюшков, представляющий интерес ближайшей родственницы Юрия Мокина, в возбуждении дела отказано 11 января 2010 года (первый рабочий день после каникул), но акты судмедэкспертиз датированы 5 февраля. И в этих актах говорится, что на теле гражданина Мокина имеются 32 телесных повреждения от воздействия острого предмета. На теле его 72-летней матери обнаружены кровоподтёки, раны на животе, спине, предплечьях – все прижизненные.
Конечно, нельзя утверждать, что произошло двойное убийство. Человек на пороге смерти чего только ни придумает: например, громит мебель, невзирая на раны. Гораздо важнее стратегия и тактика следственных органов: они же, по чесноку, понимают, что ситуация «с душком» и её нужно дополнительно изучать. А это сложно – через четыре с половиной года. Тем более следователь Борис Щукин, который расследовал обстоятельства смерти Мокиных, уже на пенсии. А недвижимость покойного бизнесмена стала объектом судебных разбирательств между родственниками, в том числе очень дальними. Например, на его петербургскую квартиру стоимостью 300 тысяч долларов претендовала 88-летняя женщина из Казахстана. Начали всплывать сомнительные долговые расписки покойного. Кому хочется во всё это погружаться? И как обделать всё строго по закону?
Например, адвокат обжалует отказ в возбуждении уголовного дела. Не дожидаясь судебного решения, начальство следователя (тот же Калининский отдел) отказ отменяет. А на следующий день другой следователь выносит новый отказ. Адвокату надо готовить ещё одну жалобу, потом пройдёт время до суда – и так длится несколько лет. Давать этой находке юридическую оценку не наше журналистское дело. Но со стороны выглядит как упражнение на выносливость.
Мне кажется, общая журналистская беда – обобщения. Когда в материале фигурируют абстрактные «чиновники» или «власти», залп получается заранее холостой. Во-первых, читатель не понимает, на каком изгибе забились трубы системы, во-вторых, от редакции исходит ясный месседж: мол, погружаться в эту ситуацию нам тоже не ахти как хочется. Совсем другое дело, когда герои названы, а пинание консервной банки по кругу продолжается. За службой судебных приставов надзирают прокуратура, Следственный комитет и ФСБ. Плюс собственное руководство в Москве. Ау! Ведь третий год известно, что в Ленобласти работает зам с поддельным дипломом. В суд вышла одна областная прокуратура. Неужели надо назвать ответственных работников, которые курят бамбук? И разве глава СК Александр Бастрыкин не призывает с особой тщательностью расследовать дела, в которых есть основания подозревать убийство?
Денис Терентьев, литератор
