Русскому в Эстонии жить хорошо?
Корреспондент «НВ» побеседовала с представителями парламентских партий балтийской страны, чтобы выяснить, как в ней себя чувствует русскоязычное население
Исколесив вдоль и поперек Латвию и Литву, я все никак не могла собраться в Эстонию. Причина была чисто субъективной: все знакомые почему-то твердили в один голос: «Да ты что?! Таллин – это тебе не Вильнюс или Рига, где русских встречают как родных. Эстонцы нас со времен СССР терпеть не могут. И, кстати, вспомни, что они сделали с памятником!»
Нельзя сказать, что такие разговоры вызывали серьезные опасения. Но, читая на новостных лентах, насколько в Эстонии не гладко обстоит дело с русскоязычными, я всякий раз говорила себе: «Ну вот опять… Нет, лучше все-таки не ездить, не портить замечательное послевкусие, сохранившееся после давней поездки в тогда еще советскую Эстонию».
Но вот в СМИ появилось сообщение о том, что эстонский президент Тоомас Хендрик Ильвес, давая интервью швейцарскому изданию Der Bund, в очередной раз высказал свое мнение о русских и русском языке. Причем высказывание это было до такой степени нелицеприятным, что профессиональное любопытство взяло-таки верх над эмоциями. Сборы заняли совсем немного времени. Дорога до границы – еще меньше. И вот наконец она, Эстония, передо мной как на ладони…
Каким мне показался после долгой разлуки Таллин? Определение одно: многоликим. По узеньким улочкам, вдоль которых многовекового возраста дома сегодня вольно чередуются с суперсовременными застекленными постройками, свободно расхаживали иностранцы. Прибывающие в эстонскую столицу на один день граждане Финляндии, совершенно не интересуясь городскими красотами, ящиками скупали пиво и сигареты. После чего торопились в порт, чтобы не опоздать на обратный паром… Привычно проводящие выходные в Эстонии петербуржцы, накупив консервных баночек с медвежатиной, олениной и фазаниной, ближе к вечеру начинали подтягиваться к средневековому ресторану, чтобы попробовать то же самое, но в свежем виде… Вполне цивильного вида таллинские бомжи, без труда вычисляя в толпе американцев и на удивление легко переходя на чистый английский, стреляли сигареты или евроценты на пиво… Гиды, в глазах которых явно читалась печаль по поводу малого количества работы в межсезонье, тем не менее бодро поводили руками, указывая группам на ратушу, церковь Олевисте или здание Большой гильдии. И над всем этим многоцветьем и многоголосьем плавно лился малиновый звон колоколов собора Александра Невского, расположенного, кстати, в двадцати шагах от эстонского парламента – рийгикогу.
Понаблюдав минут десять за отъезжающими от парламентского здания черными «БМВ» и одновременно подкатывающими к церкви тоже черными «мерседесами», я поймала себя на мысли: «А как же депутаты, значительная часть которых, не скрываясь, называет себя националистами, мирятся с высящимся напротив их окон символом русского православия?» Поняв, что сама ответить на этот вопрос не смогу, решила задать его депутатам. И желающих встретиться с российским журналистом оказалось, к моему удивлению, немало.
«русский рупор»
«Не люблю слово «русскоязычный»
Владимир Вельман в эстонском парламенте – среди старожилов. Прошлой весной он стал народным избранником уже в пятый раз, причем объяснил секрет своего политического долголетия словами: «Врать не надо людям».
– Политика Центристской партии, в которой вы, господин Вельман, состоите, является в Эстонии наиболее склонной к балансу, в том числе и по национальному вопросу. Одновременно вас лично называют «русским рупором». Как же это может сочетаться?
– Давайте определимся с самого начала. Называйте меня Владимиром Николаевичем, и не нужно никакого «господина». А насчет «русского рупора»… Вообще-то я впервые слышу такое определение… Вы знаете, я ведь, наверное, больше многих других работал для того, чтобы в Эстонии не существовало партий, построенных по национальному принципу. Считаю, что любые попытки засадить кого-то в определенном смысле в гетто ни к чему хорошему не приведут. Национальная тема, как вы понимаете, не может быть простой, но, раз уж мы сидим вместе в зале парламента, надо придерживаться позиций толерантности. А если говорить о «русском рупоре»… Вы потом подскажете мне страничку в интернете, где это прочитали?
– Обязательно! Только это не одна страничка. Вас так называют практически все русскоязычные блогеры Эстонии.
– Не люблю определение «русскоязычный»! Но, увы, есть несколько слов в политике, к которым до сих пор не нашли эквивалентов… Так вот. Вы знаете, я достаточно много сделал для того, чтобы русские поверили в нашу партию. В то, что с эстонцами можно и нужно жить вместе. Вы же помните, когда все начиналось, было очень резкое противостояние и размежевание. Переломить ситуацию и доказать людям, что нет деления на «наше» и «ваше», что у нас все общее, было чрезвычайно трудно. Но сегодня нас поддерживает порядка 80 процентов неэстонского населения, так что, можно сказать, благодаря мне и моим коллегам осуществлена интеграция. Правда, сегодня, на мой взгляд, появился заметный крен в другую сторону – мы начинаем терять эстонского избирателя.
– Обидно…
– Я, когда начинаю об этом думать, вспоминаю свою службу в армии. Я был секретарем комитета комсомола в стройбатовских войсках, в Ораниенбауме. Там подобрался тот еще контингент, как, собственно, всегда бывает в стройбатах. Я дружил с врачом, и он мне однажды сказал: «Как ты думаешь, кого больше в части – дураков или умных? А в обществе кого больше?» Ну, я ответил, что, наверное, умных наберется поменьше. «Вот, – говорит он. – А при этом у нас все решается большинством голосов»... И вот я теперь смотрю, что происходит в Эстонии, и вижу: все решается большинством. Понимаете?
– К сожалению. Та же самая пресловутая история с памятником до сих пор для многих остается очень болезненной…
– Вот именно! Может быть, у вас, в России, об этом не писали, но в те дни одновременно проходили два процесса: один – сверху, со стороны правительства, а другой – снизу, с участием всех партий и организаций, которые были заинтересованы в решении этого вопроса. Мы хотели сделать все так, чтобы никому не было больно. И в принципе мы уже все решили, договорились с ветеранами о том, как это осуществим…
– Но случилось то, что случилось…
– Да. Очень быстро и очень болезненно. Поэтому моя задача как политика постараться перетянуть людей на нашу сторону.
– Думаете, получится?
– Все дело в том, что эстонцы когда-то настолько феерически воспринимали свободу, верили в демократию и так гордо несли свой флаг, что им, мне кажется, стыдно самим себе признаться в очевидном: многое сегодня происходит совсем не так, как они ожидали.. Я их не осуждаю! Хотя в то же время и не понимаю. У нас колоссальное количество безработных – 100 тысяч. Но эти люди не выходят на улицы. Вот и получается, что некоторые политики, видя, что народ не ропщет, все больше и больше испытывают его на напряжение. А что дальше-то? Уровень жизни падает и падает, а мы четко выполняем все требования Евросоюза. Хотя, конечно, ЕС нам немало помогает…
– Проблемы, конечно, есть. Какая из них волнует вас больше всего?
– Реформа образования. Ни одно маленькое государство не способно качественно обеспечить обучение на двух языках. Когда об этом заходит речь, я всегда привожу один пример. Он, правда, не совсем приличный, вы уж извините, но зато – из жизни. В общем, в одной из районных газет появилось объявление: «Детский сад Mudila приглашает»…
– Что-что? Как вы сказали?
– Вы не ослышались. Это слово переводится с эстонского как «малыш». Но представляете, как хохотали русские?
– Да уж…
– Но в то же время, когда кто-то начинает упорно твердить: «Мы хотим второй государственный язык!» – я обязательно спрашиваю: «Ну, допустим, вы его получите. И что?» – «Как что? Нас будут понимать!» – «Будут-то будут. А вы-то сами будете понимать других?»
– Без взаимопонимания, разумеется, вообще никуда не уедешь. И поэтому мне хочется, чтобы вы напоследок объяснили одну вещь. Почему эстонцы так и не снесли православный храм Александра Невского. Ведь я же сама слышала – колокольный звон разносится по всему зданию парламента, включая зал заседаний!
– Хотели. Много раз хотели. Но, во-первых, если не принимать во внимание политиков, народ здесь очень спокоен и толерантен. А во-вторых, эстонцы же прекрасно понимают, что храм берет на себя миссию некоего громоотвода для общества. Но я расскажу вам еще одну любопытную историю. Возле входа в парламент только недавно появилась табличка, написанная по-английски. Раньше было написано только по-эстонски – riigikogu. Иностранцы вообще не понимали, что это такое. И однажды моя коллега вышла из дверей, смотрит: стоит группа американцев, все фотографируют храм. Она не выдержала, сделала им замечание: «Что же вы, господа, спиной к парламенту повернулись?!» Все как-то немного растерялись, а один улыбнулся и говорит: «Простите, мадам, с какого года работает ваш рийгикогу? А собор на этом месте стоит уже третий век!»
– А ведь и правда!
– Вот то-то и оно…
националисты
«Молодым русским легче сделать карьеру, чем эстонцам»
Давать интервью по-русски Лийза Пакоста, которую сегодня прочат в лидеры эстонской националистической партии, согласилась быстро и практически без колебаний. Правда, прежде чем начать разговор, извинилась: «Простите, у меня не очень правильный русский язык». Но тут же добавила: «Надеюсь, что мы поймем друг друга». Как выяснилось в ходе разговора, первое замечание явно являлось проявлением естественного женского кокетства. Но второе оправдалось целиком и полностью. Мы друг друга действительно поняли…
– Собираясь на встречу с вами, госпожа Пакоста, я, честно говоря, немного нервничала. Согласитесь, слово «националисты» вызывает не слишком положительные эмоции…
– Мы, члены Союза Отечества и Res Publica, считаем себя националистами, но умеренными. Мы не националисты в том смысле, в котором нас иногда трактуют, и, во всяком случае, очень далеки от таких партий, как, скажем, радикальная ультранационалистическая партия «Истинные финны» – Perussuomalaiset. В нашей программе есть раздел, где мы говорим, что мы будем бороться за то, чтобы не только этнические эстонцы, но каждая народность, проживающая в стране, развивала и поддерживала собственную национальную культуру, имела возможность сохранять свои традиции. Но при этом мы ратуем за то, чтобы у эстонского языка была реальная возможность стать языком науки, культуры и литературы. А на выборы мы шли скорее не с националистическими лозунгами, а с социальными. Вот смотрите, на нашем предвыборном плакате перечислены три основные задачи, которые мы ставим перед собой. Первая: добиться дополнительной пенсии для людей, вырастивших детей. Вторая: бесплатное высшее образование для всех. И третий пункт нашей программы – сокращение инфляции. И это еще далеко не все. У нас сегодня много других, не менее важных целей.
– А как вы оцениваете положение русскоязычных граждан, проживающих в Эстонии?
– Давайте рассмотрим положение со всех сторон. Во-первых, поиск работы. Самая лучшая ситуация складывается, если человек отлично владеет эстонским, русским, ну и еще одним-двумя языками. А кто имеет сегодня такую базу? Конечно, молодые русские! И именно они легче, чем эстонцы, которые не так хорошо владеют русским, делают карьеру.
– То же самое мне говорили и в Латвии, и в Литве. Но, к сожалению, далеко не все русские способны достаточно хорошо изучить эстонский.
– Вы правы. С людьми старшего возраста, кому уже за пятьдесят, гораздо сложнее. Это самая неблагополучная, то есть невостребованная на рынке труда часть населения. Для них устраиваются бесплатные языковые курсы, но им все равно по-настоящему трудно. Да, да… Но главное – все-таки не эти люди, а дети.
Я знаю, что многие русские родители отдают своих детей в эстонские детские сады. В группах таких малышей как минимум одна треть. Кто-то из них из смешанных семей, у кого-то родители говорят только по-русски. Но, придя в детсад, дети разговаривают между собой на двух языках, и это здорово! Но и тут существует серьезная проблема. Дети, которые ходят в русские детские сады, обучаются эстонскому языку бесплатно. А те, кто ходит в эстонские группы, получают занятия по русскому только за деньги. Разве это справедливо, учитывая, что русский язык в стране с каждым годом все больше востребован? В общем, вопрос надо решать и затягивать с этим нельзя – дети единственная гарантия нашего будущего. Это я вам говорю как мама пятерых детей…
Светлана Белоусова, Таллин – Петербург. Фото Владимира Ермолаева