Сестра жизни и брат смерти

 

Расстрел террористами редакции «Шарли эбдо» в Париже вызвал по всему миру бурную дискуссию о «границах допустимого». Для одних – таких границ не существует вообще. Для других – они устанавливаются с помощью «калашникова». Третьи ищут компромисс. Но во всех этих спорах мало кто обратил внимание на стилистику самовыражения мыслей и эмоций. Хотя с древнейших времён именно стилистика была причиной самых ожесточённых поступков, и в итоге слишком многое определялось стилистической разницей между иронией и сарказмом.

Гомер в «Илиаде» и «Одиссее» фактически не знает иронии – ему знаком лишь сарказм по адресу противников. Очевидно, это отражало степень духовной примитивности тех обществ, которые описывал великий сказитель.

Подлинным духовным реформатором древности выступил Сократ: он ввёл иронию в общественный обиход. Его стремление научить людей думать самостоятельно, искать аргументы, даже не останавливаясь перед насмешкой над самим собой, безусловно противоречило примитивному стилю мышления современников. За что они, собственно, и приговорили Сократа к смерти.

Но ирония со смертью философа не умерла. Комедии Аристофана просто переполнены ею. Древний Рим в период своего расцвета умел сочетать иронию пьес Плавта и сарказм инвектив Цицерона. Гибель Великого города удивительным образом совпала с господством саркастического отношения к оппонентам, приведшего к неустанному взаимоуничтожению. Ведь цель сарказма – создать об оппоненте впечатление как о полном интеллектуальном и моральном ничтожестве. А такого и убить не жалко.

Средние века не знали иронии. Не случайно Умберто Эко в романе «Имя розы», переполненном ироническими аллюзиями, делает стержнем сюжета историю об уничтожении монахами-фанатиками заключительной части «Поэтики» Аристотеля, посвящённой юмору. Ирония возрождается в Новое время – в плутовских романах и историях. А её вершиной становится «Декамерон» Боккаччо, в котором ирония и жизнелюбие слились в нераздельное целое.

По мере развития европейской цивилизации ирония расширяла границы, уточняла своё предназначение, которое наиболее образно и ёмко сформулировал Гегель: «Ирония позволяет различить оттенки уже почти неразличимого».

Эту гегелевскую мысль выписал в свои «Философские тетради» Владимир Ленин. Выписал, но ничего в ней не понял. Он ценил только примитивно-агрессивный, убивающий сарказм, принёсший нашей стране миллионы жертв. Для Гегеля ирония – сестра жизни. Для Ленина сарказм – брат смерти.

ХХ век в каком-то смысле стал столетием борьбы иронии и сарказма. Первая мировая война родилась из серии взаимных межъевропейских сарказмов. Гитлер, развязавший Вторую мировую войну, был напрочь лишён чувства иронии и самоиронии. Между прочим, одержавшая над ним победу «Большая тройка» – Сталин, Черчилль, Рузвельт (и примкнувший к ним де Голль) – как раз отличалась тем, что каждый понимал толк в иронии и не упускал случая применить её в выступлениях и письмах.

Для России ироническое отношение ко многим вещам давно стало обыденным. Ещё Пушкин заметил, что «весёлое лукавство ума» типично для русских. Антология русской иронии ещё не составлена. А жаль. Достаточно вспомнить, что сильнейшим ферментом, вызвавшим разложение советского режима, стало массовое ироническое к нему отношение. Чего стоило только широкое распространение анекдотов, в которых, в частности, проявлялось неистребимое жизнелюбие наших людей!

Так почему же в последние четверть века в борьбе иронии и сарказма всё больше побед одерживает сарказм? Не только у нас в стране, но и во всём мире.

В жизни карикатуристы из «Шарли эбдо», вероятно, были замечательными мужиками, вот только ставку делали не на иронию, а на сарказм. Очень злой сарказм. А те, кто их убивал, вообще не задумывались о столь высоких материях. Они воспитывались на другом сарказме. Найдите в YouTube ролики, обличающие крестоносцев, – они преисполнены сарказмом. Убийственным – в прямом смысле этого слова. Учтите ещё, что нынешняя европейская толерантность фактически отрицает иронию как метод критического мышления. А тем самым отрицает саму историю европейской мысли, ведущую свои истоки от Сократа, и расчищает пути для сарказма.

 

Ежи Стефан Лец утверждал, что «человечество выжило потому, что смеялось». Смеялось, но не издевалось. Иронизировало, но не подвергало унижениям. Ирония – от человеческого достоинства. Сарказм – от человеческого унижения.

 

Валерий Островский, политолог