«Свернем в огромную готическую арку…»
Легендарному петербургскому Толстовскому дому исполняется 100 лет
Улицы имени зодчего Лидваля на карте Петербурга нет. Но петербуржцы, проживающие по адресу: набережная Фонтанки, 52, берутся утверждать, что она проходит через их дом. Вот уже столетие дом этот, построенный Федором Лидвалем, в народе называют Толстовским.
По иронии судьбы хозяин дома никогда в нем не жил. Граф Михаил Павлович, кузен Льва Николаевича Толстого, заказал строительство огромного доходного дома незадолго до своей смерти…
Высокие арки, фонари, витражи, «художественный» металл, масонская символика – все это соответствует романтике северного модерна, архитектурного стиля, столь свойственного Петербургу серебряного века.
Толстовский дом «помнит» не только счастливые времена, но и репрессии 30-х годов прошлого века, мертвую тишину блокадных квартир, солдат, не вернувшихся с фронта…
Его не единожды увековечили кинематографисты – во дворах снимали «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона» и «Зимнюю вишню».
Сложно перечислить всех, чья жизнь так или иначе связана с Толстовским домом. Аркадий Аверченко, Александр Куприн, Владимир Маяковский, Григорий Распутин, Анна Ахматова, Михаил Булгаков, Николай Акимов, Марис Янсонс, Александр Розенбаум… И те ленинградцы-петербуржцы, которые сегодня рассказывают о своем (у каждого он, естественно, свой) Толстовском доме читателям «НВ».
«Вот здесь стоял мой флигель»
Евгений Рейн, поэт, лауреат Государственной премии России:
– Когда я учился, многие мои одноклассники жили в Толстовском доме. Наша школа, которая очень много для меня значит, располагалась совсем рядом, на Фонтанке. Это школа № 206, бывшее Петровское коммерческое училище, одна из старейших в Петербурге. Я поступил туда в третий класс и учился до десятого.
Что касается Толстовского дома, то я жил даже не в нем самом, а в его флигеле, в доме
№ 19, который уже снесен. Живя здесь, я часто пользовался выходом через дворы Толстовского дома на Фонтанку и дальше шел по набережной к Аничкову мосту, на Невский. Это была моя любимая прогулка. Рядом с Толстовским домом жили многие литераторы. Совсем рядом, на Рубинштейна, почти всю жизнь прожил Сергей Довлатов. Он часто бывал у меня, как, впрочем, бывали и Иосиф Бродский, и Владимир Британишский. В мою комнату в 57-й квартире они приходили сотни, тысячи раз. Потом я переехал в Москву. Но всякий раз, когда я приезжаю в Петербург, прихожу сюда, сажусь на скамейку, курю… Толстовский дом был частью жизни. И остается. В стихотворении «Прогулка» у меня есть описание Толстовского дома:
Фонтанка за спиной и мельтешит проспект,
Как в перископе. Туда успеется,
Покуда же свернем в огромную
готическую арку,
Особый двор, заброшенный фонтан,
Восьмиэтажные граниты и лепнины,
На стенах полу-львы – полу-грифоны,
И снова арка, и за ней укромный,
Сквозь подворотню выход в переулок.
Вот здесь стоял мой флигель. Он снесен.
И только воздухом былые кубометры
Как будто заштрихованы погуще,
На уровне второго этажа.
И если вслушаться, то долетают гаммы,
Сначала гаммы, а потом слова.
Когда стемнеет, там засветят лампу.
Терпение, и я увижу всех.
Эдуард Хиль, народный артист РСФСР:
– Я живу в Толстовском доме уже более 30 лет. Я знал, что есть такой великий архитектор Федор Лидваль, который построил в Петербурге много домов, один другого лучше. В качестве примера достаточно назвать «Асторию». Мне вообще кажется, Лидваль был гениальным зодчим. Его дома ни на что не похожи. Такое впечатление, что ему специально давали клочок земли неправильной формы, и чем неправильнее был тот или иной кусочек, тем интереснее у Лидваля получалось строение.
В Толстовский дом я въехал по обмену. Мне сказали, что в этой квартире ранее жил военный прокурор, и на тот момент это была единственная отдельная квартира. Все остальные, которые по 200–300 метров квадратных, были коммуналками. А до прокурора квартира моя принадлежала управляющему домом, Александру Колю. Странно, что такой человек жил в небольшой трехкомнатной квартире, но он, говорят, был очень скромным.
Вероятно, какая-то недюжинная художественная сила есть в Толстовском доме, что он притягивает людей культуры. Хотя сейчас их стало меньше.
С домом связано много приятных моментов, и меня радует, что творческие люди пишут о нем. Но хочется сказать о неприятном. Меня удивляет, что такой красивый дом в центре города – и ни разу толком не ремонтировался. Обваливается лепка, появляются современные элементы, окна и двери после замены выглядят разными. Теряется единый стиль дома, он перестает быть домом начала ХХ века, становится дряхлым, ненужным. А вместе с ним разрушается и красота города. Люди, которые живут в России, тем более в Петербурге, должны понимать, для чего они появились на свет. Они пришли сюда, чтобы сделать жизнь еще краше. Нам пока еще есть на чем воспитывать детей – на красоте таких домов, как наш Толстовский.
«Есть что-то мистическое…»
Валерий Михайловский, заслуженный артист России, руководитель Санкт-Петербургского мужского балета:
– Я жил в Толстовском доме в 80-х годах и сменил там две квартиры. Первая была огромной коммуналкой. Комнаты в ней были очень разные, но по их расположению складывалось впечатление, что раньше здесь жила одна семья. Одна комната походила на гостиную, другая – на гардеробную, третья – на спальню. Моя комната находилась рядом с кухней и имела отдельный, «черный», вход, за что и получила прозвище «комната прислуги». Я прожил в ней года два, и это было замечательное время.
В нашей квартире были очень интересные соседки. Меня окружали одни бабушки, все разных профессий и социального статуса, которые оказывали мне знаки внимания. Две интеллигентные дамы рассказывали об истории города, их соседка-украинка кормила меня борщом. Но моей «лучшей подругой» была Клавдия Яковлевна. Она жила одна и свой день рождения отмечала только со мной, притом каждый год – 85-летие. А однажды я зашел на кухню и услышал, как они спорят: Клавдия Яковлевна говорила, что она выглядит лучше остальных, поэтому и мне нравится больше… Сейчас уже ушло поколение таких старушек. В них был еще Петербург, даже не Ленинград. Ну где брала Клавдия Яковлевна такие изящные носочки с рюшечками, перчаточки и зонтик, которые носила даже летом?! И ведь многие пожилые жительницы Толстовского дома так ходили.
Здесь бок о бок жили и живут прекрасные люди. Я с удовольствием встречался с Эдуардом Анатольевичем Хилем и его супругой Зоей Александровной, в прошлом – танцовщицей. В доме имела квартиру замечательный театральный критик Раиса Беньяш. Она приметила, что я хожу мимо ее окон и стала приглашать меня на кофе. На моем этаже жила Лидия Дорфман, легенда Мариинского театра, характерная танцовщица. Она жила одна, уже не ходила и часто сидела в инвалидном кресле на балкончике. Как-то она позвонила мне и попросила прийти помочь. С тех пор я стал часто бывать у нее. Она коллекционировала массу вещей, у нее даже сохранился мебельный гарнитур петровских времен. Лидии Михайловны не стало, когда я был в отъезде...
В Толстовском доме многие квартиры нестандартны и по количеству комнат, и по планировке. В некоторых из-за арочных конструкций – невероятные изгибы, а в переходных комнатах ночами чудятся шорохи. Наверное, поэтому вокруг дома стали складываться легенды. Есть что-то мистическое в арках, повторяющихся из двора во двор, в загадочном свете фонарей, в безумной дворовой тишине. Иногда даже страшно становится, что за толстыми колоннами кто-то прячется. Было время, несколько ночей подряд меня встречала одна и та же крыса и провожала до подъезда, цокая коготками по асфальту.
Толстовский дом безумно красив: перспективы, витражи, старинные медные ручки, переходы, полукруглые окна… Атмосфера здесь очень театральная: арки, а над ними – звездное небо. Когда в 1978 году мне сказали, что есть комната в Толстовском доме, я и не знал, что это за дом. А сейчас я специально сюда прихожу, хотя дом уже изменился, во дворе появились стоянки для машин, а в моем подъезде многие квартиры выкупили новые жильцы…
«…и нечто таинственное»
Евгения Зарицкая, композитор, заслуженный работник культуры России, руководитель детской шоу-группы «Саманта»:
– В 1998 году на Дворцовой площади проходил конкурс песен о Санкт-Петербурге, и наш коллектив с песней «Это город мой» стал лауреатом. После конкурса правительство города, узнав, что мы ищем место для студии, предложило несколько адресов. Одним из них и был детский садик в Толстовском доме.
Я еще и внутрь дома войти не успела, как он меня потряс. Кажется, Анциферов писал, что в Петербурге есть места, где не можешь находиться, а есть места, куда приходишь – и остаешься навсегда. Таким стал для нас Толстовский дом. В нем есть что-то от замка, нечто таинственное. Этот дом – декорация, закрытая сцена. И мне показалось, что детские голоса внесут солнечную нотку в его жизнь. Ведь если звучат детские голоса, то это уже семья.
Здесь живут многие известные личности, например балерина Ирина Колпакова, наездами бывает художник Михаил Шемякин. Нас очень любит Эдуард Анатольевич Хиль, недавно мы даже записали с ним совместную песню «Город твой и мой». Из 25 лет существования коллектива 12 мы провели в Толстовском доме. Это замечательно, что культурные традиции дома продолжаются не только оперными и балетными деятелями, давно живущими здесь, но и юным поколением, младшим представителям которого всего лет по пять-шесть. Наши дети участвуют во всех важнейших мероприятиях страны, завоевывают дипломы на международных фестивалях. Конечно, есть и проблемы – не всем нравится, что мы занимаемся в жилом доме. Сейчас наше помещение на ремонте, но нас обещали вернуть обратно в Толстовский дом. А мы, в свою очередь, хотели сделать «юбиляру» подарок: дать концерт во дворе легендарного дома.
«В Толстовском доме, к сожалению, не бываю»
Ольга Коль, доктор экономических наук, правнучка Александра Коля, первого управляющего Толстовским домом:
– Александр Леопольдович и его супруга Мария Харитовна Коль были людьми, которые жили для окружающих и своей деятельностью заслужили звание почетных граждан Петербурга. Они становились попечителями различных обществ, много занимались благотворительностью, хотя сами были простыми людьми: их предки – мелкие торговцы, а отец Александра Леопольдовича агрономом. Он мог находить общий язык с абсолютно разными людьми, был очень разносторонним и любознательным. Толстовский дом строился рядом со зданием купеческого собрания, и семья Александра Леопольдовича, общаясь с купечеством, волей-неволей вошла в их круг. Это была большая, дружная, интересная семья.
Александр Леопольдович был не просто «главноуправляющим имениями, заводами и домами графа Михаила Павловича Толстого», как гласит его визитка, сохранившаяся в семейном архиве. Он фактически построил Толстовский дом с момента отвода земель под стройку. Сохранилась его тетрадь, которой, как и дому, теперь исполняется 100 лет, где он собственноручно вплоть до копейки с немецкой пунктуальностью и честностью записывал все расходы на строительство дома. Однако своей квартиры в доме у него долгое время не было. Он жил в квартире, которую ему, как управляющему, выделил граф Толстой. В предсмертном письме Михаил Павлович в знак признательности за заботу о Толстовском доме исправил это положение.
Мой прадед был управляющим много лет. Потом он пошел «на повышение»: его избирали в различные исполнительные органы городского управления, он стал, по сути, комендантом многих домов в Центральном районе – на Моховой улице, на Загородном проспекте, проспекте 25 Октября – так одно время назывался Невский. Но из Толстовского дома не уехал – так и умер там в блокаду от голода. Он похоронен на Охтинском кладбище, мы с семьей навещаем его могилу.
Несмотря на то что семья Коль революцию приняла, мой дед, приведший свою эскадру подводных лодок из Ревеля в Петербург в поддержку восстания, был расстрелян по доносу в 1938 году, а его жена и двое маленьких детей были сосланы в Углич практически без средств к существованию. К сожалению, в Толстовском доме я сейчас не бываю – никаких корней у нас там не осталось…
от автора
Толстовский дом имеет официальный статус объекта культурного наследия Российской Федерации, является памятником архитектуры регионального значения. Но, к сожалению, сто лет не прошли для него бесследно. Фасады находятся в аварийном состоянии, что значилось в акте передачи дома в ведомство ТСЖ.
Особенностью Толстовского дома является то, что лицевые фасады, охраняемые КГИОП, – это не только фасады со стороны Фонтанки и улицы Рубинштейна, но и все фасады парадных дворов. Для сравнения: фасад Толстовского дома со стороны улицы Рубинштейна, который КГИОП обещает отреставрировать в 2012 году, – это менее
5 процентов всех фасадов Толстовского дома. Получается, что площадь здания, нуждающаяся в обновлении, огромна. И это только с внешней стороны, не заходя в подъезды и не спускаясь в подвалы.
Подвалы дома – еще один источник непонимания между жителями и властями. Как рассказали в ТСЖ, КУГИ постепенно «отнимает» у дома подвалы и продает фирмам и частным лицам. А между тем в подвалах расположены водомерные узлы, теплоцентры, задвижки, электрощиты и прочие коммуникации, доступ к которым затрудняется. В 2008 году кровельное «еще дореволюционное железо» заменено дешевой жестью, после чего крыша стала протекать. Ущерб, нанесенный «ремонтом», уже составил 16 миллионов рублей.
Перечислять проблемы, связанные с ремонтом Толстовского дома, можно долго. В судах лежат десятки исков, поданных жильцами в защиту своих прав…
Редакция выражает благодарность Марине и Леониду Колотило за помощь в подготовке материала и предоставленные фотографии.
Елена Чукина
