Там, за хребтом Урала...
Сибирские просторы всегда были пустынны. Но теперь народа там становится ещё меньше, чем прежде. Европейской России не худо бы подумать о своей азиатской сестре.
В старом советском военном романе, не помню уже название, солдаты видят в захваченном немецком городке плакат. Фашистские пропагандисты призывают население бежать на запад, пока их не отправили на восток, за Урал. «Пугает фриц нашей Сибирью, – огорчённо роняет один из героев. – А для меня так лучше места нет…»
Я его хорошо понимаю. Сам вырос в балтийских болотах, только несколько раз смог побывать на Алтае, на Шапшале, в Саянах, но совершенно согласен с Юрием Визбором: «раз увидел – так это навеки…» Можно восторгаться европейской умеренностью и аккуратностью, но всё-таки по сердцу приходится именно сибирская широта.
Эти равнины, эти горы и реки обладают странной способностью менять человеческие чувства, перетасовывать систему ценностей. Тот же Ермак из предводителя шайки разбойников сделался вполне государственным человеком. И бил Ивану IV челом и – покорёнными землями. Да, методы его были, мягко говоря, далеки от цивилизованных, но во всём мире первооткрыватели были людьми жадными и жестокими. И наши, разумеется, равняются в один ряд со знаменитыми конкистадорами – этими писарро, кортесами и прочими дрейками.
Одни русские уходили за Урал, спасаясь от тяжёлой руки Москвы. Других ссылали на восток петербургские власти, оберегая спокойствие владений дома Романовых. А ссыльные вдруг, непонятно с чего, из врагов общества превращались в его активных деятелей. Отличный пример – Дмитрий Клеменц. Революционер, пропагандист социалистических идей, член нескольких экстремистских организаций, он был сослан на поселение в Сибирь и – заболел её неизведанными просторами. Бродил по тайге, сплавлялся по бурным рекам, составлял кроки, собирал образцы минералов, описывал народы, фауну, флору… Стал действительным членом Географического общества и первым директором Этнографического музея. Каким образом очередной Савл превращается в Павла, со стороны понять невозможно. Как тут не вспомнить сентенцию Александра Пушкина: «только дураки не меняются». Рискну предположить, что на берегах Енисея Дмитрий Александрович обнаружил то, чего ему катастрофически не хватало в столице. Он почувствовал свободу и волю. Открылась ему возможность приложить энергию, силы, которым было невыразимо тесно в рамках имперской бюрократии.
Две части России – западная и восточная – с самого начала связались крепко-накрепко. (Кстати, «колесуху», железную дорогу от Хабаровска до Благовещенска на Амуре, строил и мой дед, отбывавший каторгу после событий 1905 года.) Сибирь помогала метрополии не только сокровищами своих природных кладовых. Вспомним хотя бы дивизии, подоспевшие к Москве осенью 1941-го. Хотя при всём этом та же Сибирь была постоянно недовольна своим западным братом. «У вас в России» – такую присказку отмечали многие мои сослуживцы, мотавшиеся по командировкам в Иркутск, Красноярск, Читу... Тех, кто мечтал жить наособицу, отъединиться от душной, медлительной империи, всегда хватало на сибирских просторах. Назову хотя бы Григория Потанина. Путешественник, этнограф, картограф. Однако был арестован по делу «Общества независимости Сибири». Сидел в крепости, подвергся гражданской казни, отбывал каторгу в Свеаборге. В конце концов оставил активную политику, но в душе вряд ли смирился. После всех своих знаменитых экспедиций и книг вдруг в начале ХХ века начал ратовать за создание Сибирской областной думы. Боюсь, в нынешние нелёгкие времена последователи у Григория Николаевича, увы, найдутся.
В нашем самосознании странным образом уживаются Манилов и Смердяков. Разумному человеку понятно, что нельзя делить Россию по Уралу, но надобно понимать, что одними декларациями дела никак не поправишь. Если в прежние века люди переселялись на восток, то сейчас они убегают на запад. Знаю многих переселенцев, которые рассказывают неприятные подробности о жизни по берегам великих рек и грозных морей. Жизнь там не то что трудна, она загнивает. Если прежние сибиряки представляли собой активнейшую часть населения, сейчас у них опускаются руки.
Так получилось, что последние полгода я встретил нескольких человек из Находки – города-порта рядом с Владивостоком, возле бухты Шефнера. Когда-то эту бухту нашёл предок ленинградского писателя и поэта Вадима Шефнера. Во всяком случае, так рассказывал сам Вадим Сергеевич. А потом, в середине прошлого века, туда послали и моего отца – строить морские причалы. Я помню, как ехали туда – десять суток в плацкартном вагоне. Огромная страна, почти необъятная. Отец отбыл положенное, мы вернулись в Ленинград, но память о жизни за Уралом, в Приморском крае живёт в нашей семье до сих пор. И крайне обидно слышать, что это полуродное место приходит в упадок.
Сейчас, слава богу, не тоталитарный режим, нет даже последипломного распределения, никого никуда не отправляют насильно. Но заняться устройством восточных российских земель необходимо. Пока ещё там остались наши сограждане.
Владимир Соболь, писатель, лауреат Государственной премии России