«У часовщиков ценится возраст»
Часовых дел мастер Олег Коровин рассказал «НВ», сколько нужно учиться этой профессии, и объяснил, почему женщины-мастера лучше мужчин
Небольшая мастерская спряталась в подвальном помещении одного из китообразных, нависающих над прохожими белых домов на проспекте Большевиков. Из каждого угла на пришедшего таращатся разномастные циферблаты: золочёные, иссиня-чёрные с россыпью мерцающих звёзд и ослепляющие своей старинной белизной эмалевые, на которых точно рукой каллиграфа выведена арабская цифирь. Впрочем, самого «хозяина времени» даже среди всего этого часового благолепия сложно не заметить. Да и сам он шутит, что приходящие отдать в починку свои «ходики» бабушки опасливо спрашивают, можно ли ему доверять – у часовщика поистине валуевская внешность.
– Попал я сюда по чистой случайности, – рассказывает Олег. – В 1990-е держал мастерскую по ремонту телевизоров, китайских радиол и тому подобное. Приносили к нам и часы с какими-то простыми поломками. Тогда я ими и заинтересовался и пошёл подмастерьем к одному из немногих оставшихся к тому времени часовщиков.
Здесь следует сказать, что часовщиков в Петербурге советского образца было вдоволь. Их готовили в специальных учебных учреждениях, после которых они пополняли штат местного завода-гиганта «Ракета». В 1990-е годы часовой бизнес развалился на шестерёнки, и сегодня часовщиков почти нигде не готовят. Профессия эта передаётся из уст в уста, от мастера к подмастерью. И чтобы стать хорошим часовщиком, нужно лет десять проходить помощником, а потом ещё столько же мастером. Сам Олег, работая уже пятнадцать лет и починив – как однажды подсчитал – несколько тысяч часов, называет себя ещё «зелёным».
– У нас возраст ценится. Взять, к примеру, менеджера, – поясняет Олег. – Когда тебе двадцать пять, ты востребован. Рыщешь в поисках клиента и впихиваешь ему товар. Зато в сорок ты уже толстый, ленивый и никому не нужен. У часовщиков наоборот: чем ты старше, тем становишься опытнее и авторитетнее.
Большинство его коллег считают, что профессия часовщика исключительно мужская.
– У меня есть знакомый, который готовит ребят. И у него на сайте так и сказано, что девушек к себе он в ученики не ждёт, – говорит Олег. – Я же склонен считать, что часовщик – женская профессия. Мне довелось работать со старыми женщинами-мастерами, и они действительно настоящие профессионалы. Отличает их только то, что они не обладают мужской силой и иногда не могут открыть какую-то крышку. Зато женщина быстрее соображает. То, что девочка-подмастерье проходит за неделю, парень осваивает два месяца. Так что женщины классные мастера, но не самостоятельные. Сами они никогда не наберут людей и не откроют свою мастерскую. Они будут лучше приходить каждый день на работу к кому-то другому. А вот мужики – пройдохи. Отучатся и сразу своё дело открывают.
Наш разговор то и дело прерывают разбросанные по мастерской настенные часы, начинающие отбивать время кто глухим, кто звонким голосом. Почти все стрелки с издёвкой указывают разное время. Вскоре и впрямь начинаешь путаться и в часах, и в минутах, всё глубже погружаясь в какое-то безвременное пространство.
– Я сам постоянно опаздываю, – признаётся Олег. – Иной раз ловлю себя на мысли, что не только не могу сказать, который сейчас час, но дни и даже недели путаю. Однажды за работой просидел без сна двое суток.
Работа часовщика учит терпению, а ещё заставляет отказаться от частых и бурных пиршеств. Алкоголь и часы – вещи несовместимые.
– Хотя раньше, когда изготовление часов было поставлено на поток, – говорит Олег, – мастера попивали. Каждый делал свою операцию, например пружины наматывал. И так до конца жизни.
По мере вживания в профессию она нахрапом вламывается и в другие сферы жизни, например в быт. Дом и мастерская превращаются в симбиоз единого рабочего пространства, где всё тикает и из разных углов топорщатся станки для шлифовки стёкол или изготовления фигурных деталей.
– Сначала диван на работе поставил, потом душ установил, а домой, наоборот, станок, чтобы поработать, если ночью не спится. Так квартира и становится мастерской, а мастерская квартирой.
Есть у часовщиков и свои приметы, куда уж без них.
– Раньше одна была очень известна. Но сегодня о ней мало кто помнит, – делится Олег. – Считалось, что часы с руки часовщика приносят большое везение. Мой наставник за то время, что меня учил, таким образом штук пятьдесят продал.
Есть и более «мистические», когда часы от смерти хозяина останавливаются. С этим и не верящий в эзотерику Коровин сталкивался.
– Отдал мне мужчина часы. Я их делаю, а они всё время останавливаются. Я тогда подумал, что хозяин умер. Подумал и мысль эту отмахнул. Правда, за ними потом уже не он, а его мать пришла. И сказала, что сын умер.
Высшим пилотажем для любого часовщика становится изготовление собственных часов с неизменным именным клеймом. Олег, по его словам, только осваивает эту новую для себя роль. Впрочем, за текущий год он уже изготовил десять наручных «ходиков». Одни из них украшают запястье самого Олега. Две раритетные монеты номиналом в пять екатерининских копеек. На циферблате в буквальном смысле слова орёл – раскинула свои крылья государева двуглавая птица, на обратной стороне отливают медным цветом цифры «1792» – год чеканки.
– На эти две монеты в Петербурге того времени можно было месяц прожить, – не без гордости рассказывает часовщик. – На одни пять копеек – квартиру снять, на другие прокормиться.
В дореволюционное время часовой бизнес был семейным. Потом Советский Союз играл роль, которой сегодня упивается Китай: часов изготовляли много, а купить их можно было в любой точке мира всего за три доллара. Чтобы конкурировать на рынке сегодня, часовой бизнес, по мнению Коровина, должен вернуться на семейные рельсы. Тенденции к этому уже наметились. При этом сам Петербург – почва во всей стране самая благодатная.
– Петербург – это русская Женева. Наша школа до сих пор считается самой лучшей.
