Винил как вино…
Глобальный мир стремится к унификации. Вся планета ест одни и те же фастфуды, носит одни и те же джинсы и смотрит одни и те же сериалы. Это вызывает реакцию отторжения, подчас даже неосознанную. Но зачастую желание сохранить индивидуальность принимает неожиданные формы.
Сегодня в кубический сантиметр какого-нибудь девайса легко вместится большая часть музыки, записанной в ХХ веке на пластинки. Из-за появления новых носителей пластиночный рынок стал падать ещё в начале 1990-х. Человечество, смеясь, расставалось со своим виниловым прошлым, а любители и коллекционеры – со слезами. Никогда не забуду, как в 1995-м я бродил, разинув рот, по 14-й улице Нью-Йорка и в онемении застывал перед выставленными прямо на тротуар коробками со всякой рок-классикой. Той самой, за которой гонялся в годы своей советской юности. Теперь американцы покупали всё это на CD, и никому не нужные пластинки продавались по доллару за штуку...
Записи «битлов», «роллингов», «цеппелинов», «диппёплов» попадали к нам в СССР через моряков загранплавания, дипломатов и интуристов. С конца 1960-х в крупных городах спонтанно возникли места, где собирались любители пластинок. В Ленинграде – в сквере напротив Инженерного замка. Каждый вечер – зимой и летом, в метель и жару – тут покупали, продавали и обменивались дисками. Иногда налетала милиция и разгоняла сборище. Но на следующий вечер филофонисты сходились снова. За новый диск известной группы просили 50–60 рублей. На такие деньги советский студент, хоть и очень скромно, мог прожить месяц.
С началом перестройки музыкальная цензура ослабла и стало возможно официально выпускать LP – долгоиграющие пластинки – отечественных рокеров и джазменов на государственной фирме «Мелодия». Но уже с 1989-го особую активность развила компания во главе с Андреем Тропилло, записавшим в первой половине того же десятилетия первые альбомы «Аквариума», «Кино», Алисы», «АукцЫона»…
Мы выходили из подполья, а тем временем мировое производство «лонг-плэев» (LP-пластинок на 33 оборота в минуту) закрывалось. Тогда же остановились заводы российских фирм: растворились в буржуазном пространстве завод из Петербурга и его собрат из подмосковной Апрелевки. Один из боссов позднесоветского пластиночного производства рассказал мне, что на берегах Невы появились хитрые немецкие люди и по дешёвке купили заводские прессы, а без прессов, понятное дело, производство невозможно.
И вот теперь, через двадцать лет после того тотального краха, виниловый рынок восстанавливается. Иметь винил стало модно, в том числе в России. Конечно, тиражи уже не те, к тому же все заказы размещаются в Германии и Чехии.
Прошлой осенью и у меня вышла виниловая пластинка. Когда я её распечатал, сразу вернулись чувства, которые мы испытывали, доставая из конверта пластинки в начале 1970-х. Во-первых, сама пластинка вкладывается в картонный альбом, ставший постепенно тоже частью художественного явления «лонг-плэя». На Западе над конвертами работали лучшие фотографы и графики, да и у нас тоже. Во-вторых, прежде чем положить пластинку на проигрыватель, надо проделать ряд обязательных манипуляций. Собиратель никогда не коснётся пальцами поверхности диска! Он, не оставляя следов, удержит винил, чуть сжимая ладонями края. Он посмотрит на свет, как отражается поверхность. Он слегка качнёт массу, сдует пыль. Он будет делиться своими коллекционными радостями с другими собирателями. То есть проявит свою индивидуальность. Лишь сохранение индивидуальности поможет сохранить человеку личность в глобальном мире. А из частных коллекций впоследствии сформируются музеи.
…Вы скажете: зачем этот винил? Что ж, собиратель вам разъяснит: прослушивание аналоговой записи с механическим воспроизведением многократно отличается от того, что предлагает цифровой носитель. Это как выдержанное вино, произведённое из винограда, собранного в удачный год, многократно отличается от ординарного столового.
P. S. 8 декабря 1980 года Джон Леннон подписал пластинку «Двойная фантазия» одному из фанатов. А всего через пять часов этот фанат с той же пластинкой под мышкой застрелил своего кумира, когда тот выходил из гостиницы. Пластинку, брошенную на месте убийства, поднял очевидец. Она стала одной из главных улик в деле Марка Дэвида Чепмена. После вынесения приговора прокурор вернул пластинку с благодарственным письмом тому человеку, который её нашёл. Этот человек 19 лет боролся с желанием продать раритет. Но в 1999-м диск всё-таки был продан за 150 тысяч долларов. И цена продолжает расти.
Владимир Рекшан, писатель