Внутренний голос лжёт
Что такое кризис? Это когда наступаешь на горло собственной песне.
Однажды ночью я долго ворочался на верхней полке «Красной стрелы» по дороге в Москву. За окном стояла середина нулевых, и дела мои шли не очень. Не настолько плохо, чтобы ехать в плацкартном или экономить на обедах, но поры мучительных самоограничений, похоже, было не миновать. Газетные дела делались своим чередом, но киносценарий срезали по политическим причинам. Новый роман завис на середине, старый уже полгода переводили на немецкий язык в Мюнхене, а я не взял предоплату. Плюс ко всему помог друзьям провернуть интересную сделку, но мои комиссионные, как и их прибыль, теперь зависели от решения арбитражного суда в Ярославле. Подходило время менять машину, да ещё у мамы на даче сгорела баня.
Я прикидывал, что быстро ситуацию не исправлю. Литература нынче дохода не приносит, хороший сценарий надо выстрадать, а публикации в прессе годятся только для поддержания штанов. В моей голове крутились кое-какие фартовые варианты, но мне всё-таки было что терять. Я даже подумывал замахнуться на святое: продать кому-нибудь своё время с 9 до 18 часов.
Но поначалу нужно обосновать секвестр логически. В конце концов я уже не так юн, чтобы менять по три компании за вечер. А также возить в багажнике сумку с предметами первой необходимости, поскольку никогда точно не знаю, буду ли ночевать дома. Я раз в месяц куда-то уезжаю: то в командировки, то в частные путешествия. И за путешествия плачу нехилые деньги. Так почему бы не стать чуть более ушлым и настойчивым? Я тут же придумал, кого и как раскрутить на командировку в Крым для подготовки материала про Черноморский флот. А Венесуэла, которой я грезил, подождёт до лучших времён.
У меня имелся пятилетний «ниссан», уже не казавшийся современным. Тем более через год-два он мог резко упасть в цене. С другой стороны, он же ездит, не сыплется. А дороговизной машины обычно выпендриваются при отсутствии других достоинств.
Печальные перспективы касались и творчества. Литература и драматургия вдруг оказались вторичными: мол, поправлю ситуацию в закромах и вернусь к делу жизни, к темам беспокойного сердца. А пока надо надавить на строку: установить себе дневную норму по знакам, найти ещё пару сочных московских халтур.
Кроме того, придётся навести порядок в личной жизни. Хотя в то время я полагал, что моногамия – это человеческое изобретение, которое конфликтует с природой. Я подумал, что, вернувшись домой, полезно будет перечитать Соловьёва, Бердяева, Розанова с их «экзистенциальной духовностью» и «смыслом аскезы». Аскезу я разглядел в том, чтобы сосредоточиться на проверенных вариантах, а не сорить монетой в поисках новых. Видимо, придётся ввести какой-то регламент и во встречи с друзьями. Например, на буднях допускать только слабоалкогольные радости.
От невесёлых раздумий меня отвлекла пискнувшая эсэмэска. Поначалу я не обратил на неё внимания, но вскоре сообразил: посреди ночи чаще всего сообщают о пополнении счёта. Так и вышло: в темноте купе высветилось жирное шестизначное число. А я, перевернувшись на другой бок, долго не мог понять, как в мою голову могло прийти разом столько всякой хрени.
Отказаться от творчества ради подёнщины! Перестать быть гражданином мира! Наступить на горло собственному влечению! Первым делом по приезде куплю билеты в Венесуэлу. А вечером Москва содрогнётся от истинно петербургского размаха и стиля потребления. Мы искупаем коней в шампанском, а потом я вернусь в пустующую квартиру моего друга с тремя студентками из «Проекта OGGI». Мы вызовем кейтеринг из «Метрополя» и будем беззлобно шутить, катаясь на заднице по разложенным на полу пирожным, чтобы ещё раз напомнить себе: наша жизнь – это то, что происходит с нами сегодня.
Но продрав глаза к вечеру следующего дня, нужно всех выгнать и выключить телефон. Всё-таки личность растёт в тишине, а деньги важны только как крепостная стена, за которой способности могут выжить, окрепнуть и развиться в талант. Чтобы вовремя сесть в свой поезд.
Денис Терентьев, литератор