Воскресение Мармеладова

женский щебет

Июль прошлого года. День Достоевского. На Пушкинской у памятника гению артист читает монолог Мармеладова. Не скажу, что очень проникновенно, но всё же:

– Супруга моя в благородном губернском дворянском институте воспитывалась и при выпуске с шалью танцевала при губернаторе и при прочих лицах, за что золотую медаль и похвальный лист получила…

– И что? Я тоже с золотой медалью школу окончила! – неопределённого возраста дама, крепко потёртая жизнью, проходила мимо и не вполне въехала в суть происходящего, но интерактивный диалог с классиком поддержала.

– И осталась она после него с тремя малолетними <…>. Родные же все отказались. Да и горда была, чересчур горда... – продолжал бодро артист.

– У меня двое детей! Слышь, мужик, ты вообще чего хочешь? – не унималась женщина.

Чтец не выдержал:

– Ну нельзя же так: это же Достоевский…

Дама была вполне себе всамделишной горожанкой, не актрисой. Причём с искрой в сердце и благородством в думах. Это придавало происходящему комично-трагедийный эффект. Публика в восторге, артист – в смущении, дама из народа – в недоумении.

А через 15 минут я увидела… Мармеладова. Живого и без грима. Джентльмен в очереди на Кузнечном был чудо как хорош: несвежего вида, со следами былой интеллигентности в поисках сигареты и с твёрдым намерением посетить музей. Этот галантный клошар спросил, купить ли цветов дамам, включая меня, раз уж он идёт за сигаретами. Бомжи на Владимирской вообще отличаются сентиментальностью и душевностью, видимо, гений места влияет.

 

Мария Башмакова, обозреватель «НВ»