Выход из себя

Что такое слабое руководство? Это когда жадность лишает разума.

Прошлой весной в центре Выборга снесли несколько исторических зданий. Об этом много писали, а местные коллеги получили в марте премию «Золотое перо» за серию материалов «Выборга больше не будет». Сам я недавно наблюдал реакцию потрясённых финских туристов, не обнаруживших на привычных местах шедевров северного модерна, которые хоть и накрылись в последние годы строительной сеткой, но всё же числились в списках живых. Возможно, поэтому финны и возлагали на эти пустыри цветы.

Даже сегодня, сидя в открытом кафе на Крепостной улице, слышишь, как хлещет вода в соседнем заброшенном здании. На крыше домов в центре видно проросший на полтора метра ивняк. Из этого напрашиваются два очевидных вывода: во-первых, прошлогодний снос явно не последний, во-вторых, власти не предпринимают элементарных шагов, чтобы это предотвратить.

Почему? У меня есть догадки. Уже четвёртый год я возглавляю благотворительную организацию, которая организует установку памятников достойным соотечественникам. Однажды я в неформальной обстановке закинул удочку крупному выборгскому столоначальнику: мол, неплохо было бы «установить» в Выборге Александра Васильевича Суворова. Всё-таки великий полководец жил в городе больше года, восстанавливал обороноспособность на границе со Швецией. Тем более есть проект великого Владимира Горевого, есть спонсор, есть место. Чиновник был хорошо на кураже, а потому не стал кривляться и прямо назвал цену: миллион. Причём сразу. Я попытался объяснить, что монументальная скульптура – дело не быстрое. Одна только государственная экспертиза занимает около двух лет. Чтобы её запустить, нужно формальное согласие властей, которое ни к чему не обязывает. Он отвечал в духе монтёра Мечникова: всё понимаю, но деньги вперёд.

Когда я рассказывал об этом знакомым из местных, те уверяли: стандартный подход. Один из них хотел провести в городе музыкальный фестиваль. Реакция была та же – дай миллион. Организатор объяснял, что у него весь бюджет – два миллиона, на которые нужно заказать аппаратуру, заплатить музыкантам и так далее. Но компромисса не получалось: миллион сразу, и делай что хочешь. Если верить моим знакомым, с этим базовым принципом неминуемо сталкивается инвестор. Поэтому в Выборге не представлены многие розничные сети. Вероятно, поэтому и желающих реставрировать разваливающийся «северный модерн» немного.

Я читал в прессе, что в Выборге с 2009 года не могут найти 3800 евро на экспертизу проекта охранных зон. Соответственно, и принять его не могут. А прошлым летом сообщалось, будто власти планируют взимать плату с рыцарей-ролевиков, которые уже полвека ставят палатки вокруг Выборгского замка и наравне с ним являются главной приманкой для туристов.

Я отнюдь не возмущаюсь чьим-то желаниям получать откаты. Меня удивляет жадность и бескомпромиссность, которая не учитывает чужих интересов и заставляет инвестора уходить. Но выборжане и это с лёгкостью объясняют: у чиновников основная маржа идёт на сделках с землёй в районе, на обслуживании приграничного транспортного потока, на новых портах в Приморске и Высоцке. Тут-то их никуда не подвинешь! А во «второстепенных» вопросах можно позволить себе быковать.

Я понимаю, что так делаются дела не только в Выборге. Однажды я проехал на машине от Гданьска до Калининграда и был потрясён. Как известно, всё это территория Восточной Пруссии, которую по решению Потсдамской конференции разделили между Польшей, СССР и Литвой. Гданьск, Ольштын, Мальборк, когда-то бывшие Данцигом, Алленштейном и Мариенбургом, сверкают буржуазным лоском, а старые тевтонские замки превращены в первоклассный турпродукт. С российской стороны, увы, руины и запустение.

Напрашивается объяснение: это эхо войны. Но Данциг брали те же советские дивизии, что и Кёнигсберг: в обоих городах процент разрушенных зданий оценивался в 70–80 процентов. По всей видимости, поляки после войны занялись восстановлением. А Королевский замок в Кёнигсберге, который не так уж сильно пострадал, в 1956-м зачем-то взорвали. Уникальный замок в Немане (Рагнит) пережил все напасти, но только не приезд специалистов «Ленфильма», снимавших в 1976 году фильм «20 дней без войны» и ради девяти экранных секунд взорвавших крепость, впервые упомянутую в XIII веке.

Собственное варварство, жадность и глупость всегда можно оправдать: например, это не наше наследие, а чужое, трофейное. Глядя на построенное в Выборге и Калининграде за последние полвека, понимаешь: нам всё ещё есть чем напугать мир.

Денис Терентьев, литератор