Евроэксперимент: продолжение следует…
Сбудется ли мечта Петра I о том, что его любимый «парадиз» станет европейским городом
«Невское время» продолжает спецпроект, посвящённый будущему северной столицы России. Тема сегодняшней дискуссии – перспективы демократизации российского общества и роль Петербурга в этом процессе.
Петербург – самый европейский город России. Так считается уже давно, со времён Екатерины, если не Елизаветы. И это невзирая на то, что за последние два с половиной столетия в царскую и советскую империю входили истинные «европейцы» – Варшава, Хельсинки (Гельсингфорс), Таллин (Ревель), Рига, Вильнюс (Вильно), Львов, Калининград (Кёнигсберг)…
Петербург поражал шириной проспектов, громадами площадей и махинами дворцов, чужой, не русской, строгостью линий. Многие, кто никогда не бывал за границей, даже не подозревали, что такие масштабы и в самой Европе сыщешь далеко не всюду. Ещё изумляли европейские манеры петербуржцев-ленинградцев – вежливость, аккуратность, стремление одеваться «по-заграничному», чистота на улицах… Если постараться, кое-что и кое-где у нас порой можно обнаружить даже сегодня.
Однако и тогда, и теперь Петербург воспринимали настоящим «европейцем» только приезжие соотечественники. Вероятно, это ущемит патриотические чувства некоторых читателей, но трудно вспомнить хоть одного иностранца, который в своих заметках, дневниках или мемуарах называл бы русскую северную столицу во всех отношениях европейским городом. Пожалуй, наиболее точно объяснил причину этих оценок Фёдор Достоевский: «…нам легко давалась Европа физически, разумеется. Нравственно-то, конечно, обходилось не без плетей».
Вскоре после того, как был отпразднован 300-летний юбилей Петербурга, новый губернатор города Валентина Матвиенко заявила, что намерена превратить вторую столицу страны в город с европейскими стандартами жизни. Эта программа сразу пришлась по вкусу большинству жителей, ведь «европейская мечта» родилась одновременно с самим городом и стала одной из наиболее глубоко укоренившихся в городском сознании. Всё лучшее, что когда-либо родилось в Петербурге, – а это прежде всего творения в области культуры и искусства – вне всякого сомнения, несло на себе отпечаток «европейскости».
Результаты милее принципов
Возникнув как город идеи, предполагавшей изменение обустройства огромной страны на принципах азиатской державности с ароматами европейского парфюма, город всегда терзался своей азиатчиной и тосковал по Европе.
Однако очень быстро выяснилось, что обещанные госпожой губернатором евростандарты всего лишь реформа жилищно-коммунального хозяйства, расселение ветхого, аварийного, коммунального и строительство нового комфортного жилья, решение транспортных проблем, вывод промышленных предприятий из центра, а также повышение доходов горожан, стандарты в обеспечении поликлиниками, больницами, школами, общественным транспортом, общественными туалетами… Все названные меры, конечно, очень нужны и полезны, но… если сделать в квартире евроремонт, это ещё вовсе не означает, что её обитатели заживут по-европейски.
По большому счёту, губернаторское предложение не содержало в себе ничего нового. По той же схеме действовал ещё Пётр I. Положив конец российскому изоляционизму, он сменил культурный код страны на максимальную открытость, реорганизовал армию и флот, основал ряд новых отраслей экономики, создал систему государственного образования и науки. Тем не менее петровская вестернизация заимствовала исключительно внешние проявления европеизма. А его истоки и основы: ценность и независимость человеческой личности, незыблемость собственности, государство для граждан, а не наоборот, иными словами, те самые принципы, которые как раз к началу XVIII века и обеспечили политико-экономическое превосходство ведущих стран Европы над всем миром, – эти основы Пётр проигнорировал. Известно, что основатель русской северной столицы, побывав в английском парламенте, сразу решил, что нашей стране это ни к чему.
В итоге почти все российские модернизации, начиная с петровской, приводили к неминуемому новому отставанию от западного мира. Филипп Вигель, один из мемуаристов XIX века, с грустью подметил: «…мы надорвались, гоняясь за Европой». Причина, думаю, ясна. Она та же, по которой горячо любимый северным демиургом Петербург навсегда остался «окном в Европу», но так и не превратился в частичку самой Европы.
Снова на распутье
Почти все критики Владимира Путина обвиняют его в том, что он свернул процесс демократизации, тогда как почти все его сторонники утверждают, что он просто остановил развал России. При этом забывают, что на самом деле в первую очередь путинская политика отвечала чаяниям подавляющего большинства россиян. И это было закономерно: народ безмерно устал от углубляющейся бедности и отсутствия порядка в стране.
Однако это вовсе не означает, что россиянам чуждо народовластие. Опрос, проведённый не так давно ВЦИОМом, показал: 59 процентов граждан считают, что «демократия – самая предпочтительная форма правления». И это чаяние тоже закономерно: слишком многие уже поняли, что с обеими крупнейшими бедами современной России, которые достали уже всех, – тотальной коррупцией и вопиющим чиновничьим произволом – по-другому просто не справиться. Тем не менее если завтра начнётся реальный процесс демократизации, почти все 59 процентов наверняка скажут: нет! Потому что процесс мгновенно натолкнётся на те же обе наши беды и быстро в них увязнет, ударяя по рядовым гражданам ещё больнее, чем сейчас.
Избежать этой ловушки можно в двух вариантах.
Первый: перейти от нынешнего мягкого авторитаризма к жёсткому, а уж затем к демократизации – такой путь во второй половине прошлого века прошли, например, Южная Корея при Пак Чон Хи и Сингапур при Ли Куан Ю. Вариант не только отталкивающе кровавый, но и крайне опасный: кто даст гарантию, что беззаконное уничтожение крупнейших коррупционеров не перейдёт на мелких воришек и взяточников, а затем и вовсе на безвинных? Обе революции 1917 года показали, насколько у нас плохая «свёртываемость крови».
Второй: осуществлять демократизацию поэтапно – сначала выделив один-два субъекта Федерации, в которых реализацию программы развития реального народовластия контролировать и направлять гораздо легче, чем по всей стране. А потом, когда программа покажет свою жизнеспособность, постепенно расширять её на другие регионы. Конечно, и этот вариант чреват немалыми трудностями. Отдельные части страны, живущие в разных политико-экономических условиях, наверняка создадут дополнительную социальную напряжённость в обществе. Но при умной умелой государственной политике с такими трудностями справиться всё же легче, чем с валом репрессий, пусть даже поначалу приветствуемых большинством электората…
В наши дни Россия фактически оказалась на том же распутье, что и в середине 1980-х годов: или и дальше не предпринимать кардинальных действий, но тогда впереди неминуемый крах, или оставить политическую систему в неприкосновенности, пытаясь модернизировать только экономику, или переходить к демократии. Тогда Михаил Горбачёв сперва избрал второй путь («ускорение», «сковородки вместо танков»), но, быстро убедившись, что ничего не получается, свернул на третью дорогу – и, государство развалилось. Причин крушения СССР много, сейчас не время и не место их анализировать. Назову только одну: нельзя демократизировать всю огромную, разнородную страну сразу, тем более не имея золотовалютной «подушки безопасности».
Анклав демократии
Пётр I построил европейский город таким, как он его понимал, и совершенно не похожим на другие русские города. Не только сами жители, но и вся Россия приняли град Петров и полюбили его. Так почему бы нам теперь, спустя 310 лет, не перестроить этот город по тем принципам европеизма, которые давно уже приняты в Европе?
Тем более Петербург как нельзя лучше подходит для первого региона демократии. Он имеет для этого исторические предпосылки, достаточно широкий круг жителей с высоким образованием и гражданским самосознанием, городской парламент с конструктивно работающими фракциями оппозиционных партий, развитую инфраструктуру и умеренный (в сравнении с Москвой и рядом других регионов) коррупционный фон.
При таких условиях Петербург способен постепенно переходить к городской демократии без какой-либо ощутимой нагрузки для своего собственного и федерального бюджета. Напротив, есть реальная перспектива в считаные годы оказаться гораздо богаче, а значит, и более состоятельным донором, чем сегодня. Ведь появившаяся властная горизонталь начнёт мало-помалу контролировать властную вертикаль, что сделает правила игры на рынке более прозрачными и, значит, более выгодными для бизнеса, освобождаемого от чиновничьих «предпочтений», системы откатов и заносов. А где бизнес, там и деньги.
Вместе с тем улучшатся быт и самоощущение горожан, которые смогут влиять на решения районных и городских властей не столько пикетами и митингами, сколько голосованием на выборах и высказыванием мнений на общественных слушаниях. Уменьшится количество плохо продуманных, но выгодных узкому кругу лиц мегапроектов и градостроительных «ошибок», за уборку улиц и дворов соответствующие службы будут отчитываться прежде всего перед жителями, а не перед своим начальством, да и городские монополисты уже не смогут так безнаказанно вздувать цены, тем более при том же качестве услуг. Да и вся страна немало выиграет: в конце концов, не только же дурной пример заразителен, но и положительный.
…Вполне вероятно, идея Петербурга в качестве субъекта Федерации, с которого Россия может начать мирный переход к реальной демократизации, многим покажется фантастической, даже безумной. Но вспомните – все идеи, которые изменяли жизнь городов, стран и мира, поначалу тоже представлялись совершенно несбыточными. Так что дело, думаю, в другом: достаточно ли и эта идея безумна, чтобы завоевать право на существование?
комментарии
Единство не означает одинаковость
Юрий Светов, журналист, политолог
Петербург как субъект Федерации, с которого Россия может начать переход к реальной демократизации страны, – такая идея не кажется фантастической. На рубеже постсоветской эпохи он уже был первопроходцем в демократизации. Именно у нас начали выбирать главу города, появилось Законодательное собрание, что сразу резко повысило его статус и смысл по сравнению с городскими и областными советами (от ни к чему не обязывающих советов перешли к принятию законов), возникли Устав города и Уставной суд, флаг, герб, гимн, возрождённый институт почётных граждан города. Эти первопроходческие действия отнюдь не расшатывали Федерацию, наоборот, способствовали её становлению как демократического государства.
Россия – единая страна, но единство не означает одинаковость. Все субъекты Федерации равноправны, но это не требует унификации всех сторон их жизнедеятельности. В различных частях Российской империи постоянно или временно могли действовать законы, учитывающие местные особенности (Царство Польское, Великое княжество Финляндское, Хивинское и Кокандское ханства, Кавказ и Закавказье). Были такие примеры и в начальный период формирования СССР. Отчего же сейчас нельзя предоставить такую возможность Петербургу? Недаром говорят, что в многообразии – сила.
Сегодня время мобильных объединений граждан. Пока они объединяются, как кажется, для решения не очень масштабных проблем. Но в дальнейшем, можно надеяться, соединятся и ради чего-то более глобального. Кто знает, возможно, они, а не нынешние партии будут решать проблему демократизации Петербурга и всей страны.
Могу внести несколько конкретных предложений.
1. Обязательные выборы губернатора, без всяких паллиативов в виде избрания депутатами Законодательного собрания. Муниципальный фильтр при выдвижении отменять не надо, тем самым повышается значение муниципальной власти.
2. Выборы глав районов.
3. Отмена партийных списков при выборах депутатов Законодательного собрания и депутатов муниципальных советов. Депутат должен быть избран самими гражданами по совокупности своих личных и деловых качеств. На выборах кандидат представляет свои обязательства при голосовании в выборном органе по ключевым проблемам развития города. Если проголосовал иначе, у избирателей есть право отзыва.
4. Сокращение числа муниципальных округов с нынешних 111 до 50–60, увязка системы муниципальных округов с границами районов.
5. Принятие закона об обязательном участии граждан города в выборах губернатора, глав районов, депутатов Законодательного собрания и муниципальных советов. Если граждане не считают нужным ходить избирать власть, то и власть не считает себя ответственной перед ними.
Стань европейцем!
Сергей Цыпляев, президент фонда «Республика», член Комитета гражданских инициатив
Россия – федеративное государство, и Конституция даёт большой простор для действий каждого субъекта Федерации. Она содержит закрытые перечни предметов ведения Федерации и совместного ведения Федерации и субъектов. Вне этих пределов субъекты России обладают всей полнотой государственной власти: твори, выдумывай, пробуй. Уровень открытости органов власти, прозрачности бюджетов и итогов их исполнения, степень вовлечённости гражданского общества в выработку важнейших решений города – всё это определяется в Петербурге. Но мы, к сожалению, давно перестали быть лидером в деле построения республики и движемся в общей колонне.
Политическая система Европы выросла из свободных самоуправляемых городов. Местное самоуправление – фундамент народовластия, здесь граждане приобретают навыки совместного управления, здесь стартует отбор лидеров и управленцев. При Александре II 60 процентов совокупных налоговых поступлений шло в земства, основные статьи расходов – здравоохранение и образование. Сегодня до 70 процентов уходит в федеральный бюджет. И только три процента муниципалитетов в состоянии свести концы с концами. У людей на местах нет ни возможностей, ни навыков самостоятельной достойной организации жизни. Нация превращается в попрошаек, добывающих деньги из вышестоящих бюджетов. Итог – активные люди уезжают в столицы, крупные города, а то и за рубеж. Пространство остаётся, а страна исчезает. Создание эффективной системы местного самоуправления – центральный вопрос политической реформы России.
У Петербурга есть уникальная возможность построить систему местного самоуправления в городе. Что мы имеем сегодня? Более сотни «жилконтор» без полномочий и средств (около двух процентов бюджета) и более тысячи депутатов. Они не интересны горожанам, которые по каждому вопросу (снег, сосульки, протечки и т. д.) обращаются к губернатору.
Европа – это прежде всего дух свободы, поиска и творчества. Каждому из нас предстоит сделать трудный шаг в своём сознании – от верноподданного к свободному гражданину республики.
Нужна демократия согласований
Валерий Островский, политолог
Европа рождалась в тяжелейших муках, и тем не менее у европейцев получилось. Что именно? Прежде всего в общественном сознании нашлись способы согласования либеральных, социальных и консервативных интересов. В сущности, нынешняя европейская идеология представляет собой либерально-социально-консервативный сплав идей и мнений, который реализуется с помощью демократических институтов.
Мы не должны и не будем проходить тот тяжелейший путь, который прошла Европа. Но, поняв механизм согласования различных идеологий, интересов, общественных направлений, можем и должны попытаться найти свои методы реализации подобных механизмов.
Да, у Петербурга есть все возможности, чтобы стать своего рода опытным полигоном в деле европеизации не только самого города, но и в целом приближения России к состоянию общественной мысли, к которому пришла Европа. Не стоит идеализировать Европу, там есть свои проблемы и крайности. Главное – поиск в современных условиях механизмов согласований.
Одна из основных проблем России в целом и Петербурга в частности – недостаток коммуникаций. Механизм создания некой амальгамы общественных интересов невозможен без демократических институтов. Но вопрос в другом: а готовы ли мы создать их и перейти от демократии участия к демократии согласования? Прежде всего надо искать способы расширения коммуникаций между властью и обществом, между различными фрагментами самого общества, потому что порой они просто не слышат друг друга.
Кто будет искать эти механизмы? Сложно предугадать. Можно лишь выделить некие общественные группы, которые бы стали действовать не ради достижения своих корыстных целей, но для того, чтобы научиться согласовывать свои цели и задачи с интересами других. Это согласование должно идти через коммуникации – через информацию, дискуссии, выработку общего политического языка. В этом мы чрезвычайно слабы. Любого инакомыслящего воспринимаем как заведомого противника, а не соратника в достижении общих целей.
Петербург в этом смысле может сыграть действительно авангардную роль в России. Пора поставить вопрос о петербургских преимуществах и инновациях не только в научно-технической сфере, но и в общественной, в сфере построения демократии согласований.
Сергей Ачильдиев, редактор отдела спецпроектов «НВ»