Галина Волчек: «Буду верить в людей, в их доброту»

Народная артистка СССР считает, что в последнее время у многих началась переоценка ценностей

 

Её называют Железной леди. Лицом русского театра. Кумиром зрителей. Мамой «Современника». Она обладает неукротимой творческой энергией, неунывающим нравом. Ей свойственны оптимизм и добродушие, верность в дружбе, стремление прийти на помощь тем, кому это по-настоящему нужно. К таким качествам в натуре этой непостижимой женщины добавляются бескомпромиссность, категорическое неприятие любых славословий, целеустремлённость, способность быть благодарной, трудолюбие. И бесконечная женственность, которая позволяет Галине Борисовне Волчек, выбравшей чисто мужскую профессию и добившейся в ней признания и славы, оставаться очень современной, несмотря ни на какие юбилеи…

– В вашем театре, Галина Борисовна, придумана, на мой взгляд, потрясающая акция – если человек, купив билет (или несколько билетов) на спектакль «Золушка», оставляет его в кассе, ему выдают символический «сертификат добра». Потому что на эти оплаченные места можно посадить детей, которым по-другому в «Современник» просто не попасть. И ведь люди откликнулись! Причём кое-кто платил чуть ли не последние деньги. Как вы думаете – почему? 

– Не могу, конечно, сказать, что я такой уж совсем солнечный оптимист и вижу всё в розовом свете, однако, по моим наблюдениям, сейчас многие люди переоценивают свои ценности. Слова эти, видимо, звучат пафосно, и всё-таки скажу: я в жизни много ошибалась и разочаровывалась. Но даже если мне придётся снова и снова ошибаться и разочаровываться, буду верить в людей, в их доброту. В то, что в нашей стране есть чудо божеского влияния. И, кстати, если бы я в этом не была убеждена, мне было бы очень трудно жить и работать.

– Честно говоря, не очень представляю себе, как вам удалось сохранить это чувство при вашей-то совсем не простой жизни. Неужели у вас нет обиды, скажем, на жёлтую прессу, которая вас, мягко говоря, не обходит вниманием? 

– К обидам у меня давно выработался иммунитет. Противно, конечно, когда некоторые журналисты пишут, что я не режиссёр… Что я, не имея на это никакого права, осмелилась возглавить «Современник»… Что талантливые артисты вынуждены работать с такой бездарностью, как я… В общем, изощряются. Но я их обвинений не читаю. И вообще я всех простила. Мне заниматься такими вещами просто недосуг. Всё это мелочи, потому что моя жизнь посвящена театру. С ним связаны мои главные заботы, эмоции – и положительные, и отрицательные. Здесь всегда есть чему порадоваться, из-за чего огорчиться и чему удивиться. Театр – моя семья.

– Причём вы – её глава. Трудно, наверное, руководить такой большой семьёй?

– А как же! Кто, по-вашему, будет заниматься всеми моими обязанностями? Я не так давно придумала себе определение – «группа быстрого реагирования», потому что мне приходится заниматься одновременно множеством совсем не творческих вещей – и ремонтом, и поиском спонсоров, и подготовкой гастролей. У меня нечеловеческое чувство долга, поэтому я никогда и никого не прошу за меня куда-то сходить или что-то сделать.

– Это тоже входит в ваши обязанности?! М-да… Тогда вынужден задать вам банальный корреспондентский вопрос: в чём вы черпаете силы, чтобы со всем этим справиться? 

– Лично для меня такой вопрос не стоит. Я – тьфу, тьфу, тьфу! – всё время бегу, бегу, бегу вперёд, у меня нет времени сесть в кресло, закрыть голову руками и спокойно о чём-то подумать. Сколько я ещё смогу активно существовать? Да сколько Бог даст… Хотя, честно говоря, в последнее время поняла: надо себя беречь. Стараюсь избегать больших тусовок и приёмов, на которых собираются по триста-четыреста человек. И ещё перестала ездить с творческими встречами.

– Но как-то вы ведь всё же отдыхаете?

– К сожалению, нет. Вся моя жизнь крутится через эту мясорубку. Когда случается свободный день, всё равно еду в театр. 

– Потому что остались недоделанные дела? 

– Нет же! Даже если нет повода, я его придумаю! Меня в «Современник» просто тянет. Честное слово! Это для меня абсолютно естественное состояние. Кстати, если подходить ко мне с режиссёрским разбором, получается, что я – интересный типаж. В моей жизни было и есть до сих пор очень много прекрасного. Правда, радости я получаю через большие испытания. Но за всё, что случилось и происходит сегодня, я благодарна судьбе, Богу и людям.

– То есть вы никогда и ни на что не жалуетесь?

– Никогда. Мне кажется, это было бы смешно. Бог дал мне театр. Послал множество встреч с очень талантливыми людьми. Разве это не счастье? 

 – Счастье, конечно. Но у меня вот какая возникла мысль. Не помню, кто точно, кажется, Александр Анатольевич Ширвиндт, сказал, что театр – это террариум единомышленников. И он, вероятнее всего, прав. Или нет?

– Острое выражение. Остроумное. Но я так думать не могу. Естественно, у нас, как в любом большом коллективе, имеется и зависть, и недовольство, и интриги, и много ещё чего… 

– И молодёжь наверняка ждёт не дождётся, когда ваши «ветераны» – не поворачивается язык назвать их стариками! – уйдут на заслуженный отдых, освободят места.

– Не исключено. Но я всегда понимала: жизнь театра – в смене поколений. Главное – чтобы эта смена происходила максимально естественно и незаметно. А слушать, когда кто-то начинает мне рассказывать, что, мол, тот-то меня подсиживает, не хочу. У меня нет по этому поводу комплексов. 

– Поэтому все последние годы и собирали молодую труппу и приглашали молодых режиссёров?

– Ну да. Они будут нашими преемниками. И в конце концов однажды решат, кто займёт моё место. 

– Надеюсь, это произойдёт ещё очень не скоро. 

– Как Бог даст. Хотя я считаю, что эстафету надо передавать не тогда, когда руки трясутся и ноги еле передвигаются, а пока у тебя самого ещё достаточно энергии. Если это происходит вовремя, можно объяснить ребятам, что их задача – сохранить театр, не продать его, не предать. Самое страшное для меня – если они повесят на двери амбарный замок. 

– Вот уж такой вариант вообще нельзя представить! Тем более что вы не отстаёте от времени, даже начали использовать мультимедийные технологии. 

– Современный театр без инноваций невозможен. Так что это стало для нас новым этапом развития. 

– И, вероятно, привлекло в «Современник» молодую публику? 

– У нас публика разнообразная. Тех, кто приходит в «Современник», я думаю, можно с полным правом назвать московской интеллигенцией. Одни из них начали к нам ходить, когда были студентами, а теперь они – профессора. Но я бы сказала, сегодня молодёжи на наших спектаклях не меньше, чем людей старшего поколения. Иногда я сама себя спрашиваю: интересно, а почему они ходят на «Три сестры» или на «Горе от ума»? 

– И что сами себе отвечаете?

– Что классика говорит людям гораздо больше, чем какой-нибудь сиюминутный текст, в котором нет ничего, кроме набора штампов и дешёвых банальностей.

– То есть современные постановки вам, как и многим вашим маститым коллегам, не по вкусу? Вы тоже считаете, что пьесы молодых сценаристов – скука смертная, образец бездарности и свидетельство общей необразованности?

– Не хочу даже повторять эту ерунду! Театр – не музей! Он обязан быть современником нового поколения. Поэтому я ставлю современных драматургов, и делаю это с удовольствием. 

– Кстати, многие считают, что, по-телевизионному говоря, ваши рейтинги уже выше, чем у некоторых популярных телепрограмм.

– Не знаю. Только ведь у нас с ТВ разные аудитории. Те, кто предпочитает телевидение, в театр в любом случае не пойдут. Для них существует только диван и его продолжение – телеэкран. 

– Вы телевизор совсем не смотрите? 

– Редко. А вот моя помощница по хозяйству не просто смотрит, она просто умиляется каждому шоу юмористов, где нет ничего, кроме идиотских шуток и закадрового ржания. Когда я иду из одной комнаты в другую и это вижу, всегда хочется запустить в телевизор чем-нибудь тяжёлым. 

– А как вы относитесь к тому, что ваши любимые молодые артисты с удовольствием снимаются в подобных программах?

 

– Во-первых, любимчиков у меня нет вообще. А во-вторых, не может быть артистов, которые не хотели бы сниматься в кино и на телевидении. И я их в этом не обвиняю. 

Я их понимаю. Прожить на театральную зарплату сегодня просто невозможно. И, зная это, разве можно сказать человеку: «Как ты смеешь?!» – если у него появляется возможность заработать? Хотя, конечно, театр никогда не подстраивается под графики актёров. 

– Это наверняка создаёт им трудности. Они на вас за это не обижаются? 

– Нет. Потому что для настоящего артиста театр – это драгоценный подарок. То, без чего он просто не может существовать… 

 

 

 

Беседовал Владимир Ермолаев. Фото ИТАР-ТАСС