Спецпроект

Ирина Хакамада: «Я делаю свое маленькое дело, а там будь что будет»

17 апреля

 

О том, что мы построили за 20 лет перестройки и реформ, размышляет Ирина Хакамада.

В середине девяностых журнал «Тайм» назвал Ирину Хакамаду политиком ХХI века – в числе 100 других известных женщин мира. По иронии судьбы не закончились еще «нулевые» годы, а Ирина Муцуовна из политики ушла. И возвращаться, по ее теперешним словам, туда не собирается: «Все! Мой тренд закончился». Ныне она ведет по всей России мастер-классы, на которых пытается научить людей быть успешными, при этом – умеющими сохранять собственное «я». Она преподает, пишет книги, ведет радио- и телепрограммы. Но политика ее не отпускает. В сознании большинства людей, знающих ее имя, она до сих пор остается человеком, который трижды избирался в Госдуму и создавал свою партию, который возглавлял Госкомитет по поддержке малого предпринимательства и был кандидатом в президенты России на выборах 2004 года.

– В политику я пришла из «ниоткуда», – говорит Ирина Хакамада. – Мне повезло. Представьте, молодая женщина с экзотической фамилией, в перестроечные времена взявшаяся вместе с другими создавать кооператив – создала… До этого преподавала во втузе. К 1993 году, когда неожиданно решила стать депутатом Госдумы, никаких связей в истеблишменте не было, ни к одной из новых партий не примыкала. И вот сразу – в депутаты Госдумы. И победила. Тогда такое было возможно. Это было время индивидуального человеческого драйва. Если у вас были сила, здоровье и энергия, вы могли свернуть горы. Вам никто не мешал. Тогда рыхлая была система и… свободная. Сейчас попробуй сделать подобное. Да человека забьют ногами на самой ранней стадии. Это было время перемен – я воспользовалась и влетела. Гениальное время! Я не жалею ни о чем. Мне было дико интересно. Казалось, что ты можешь все. А сейчас наоборот – все уходит в тину. Ты ничего не можешь сделать.

А вообще-то я никогда нигде не была своей. Все 15 лет моей жизни в политике я была существом, которое живет само по себе. Если даже учесть, что в 99-м я соединилась с СПС... Все равно позиционировала себя как независимую.

– Как бы там ни было, вас всегда связывали с «Правым делом», с либеральной идеологией. Почему либеральная идея в том виде, в котором она существовала у нас в России, не прижилась, не стала популярной?

– Безусловно, к девяностым годам Россия созрела для перемен, в противном случае бархатную революцию никто бы не поддержал. А ее поддержали в Москве, Петербурге, в других крупных городах. Люди против ГКЧП вышли на улицу и шли под танки, значит созрели. Плохо то, что ожидания катастрофически не соответствовали реальному знанию того, что и как будет происходить дальше. Ожидали перемен, свободы, но никто не понимал, сколько придется за это заплатить. Ну а политическая элита, провозглашавшая вроде бы либерализм, на самом деле предлагала нечто совсем другое – скорее либертарианство. При нем рынок освобождается, а система остается жесткой. Власть не изменилась. Идеологию она изменила, но люди остались те же. Ведь у нас, кроме как в средствах информации и на рынке, больше нигде ничего не происходило. Невероятно много проблем было с бюрократическим аппаратом, который отличался взяточничеством, воровством, раздачей имущества своим. Ничего не изменилось.

Да, был Гайдар и его команда. Они были совсем молодыми людьми: средний их возраст где-то от 28 до 35 лет. Здесь разворачивалась своя драматическая ситуация. Я вот только недавно узнала, что любой французский политик, будь он даже из семьи, принадлежащей к политическому истеблишменту, может занять пост министра только в том случае, если у него есть высшее образование и +18. Это цифра определяет, сколько лет ты должен учиться, при этом получая разное образование – дипломатическое, экономическое, юридическое, финансовое. К основному образованию «приплюсовываются» три диплома. У Саркози, например, существует что-то вроде комплекса: у него +15. Над ним иногда подшучивают: мол, президент, а не дотянул... А теперь произведите простейшие арифметические действия и что получите? Французский политик только к сорока годам может претендовать на министерский пост. А наши реформаторы были совсем молодыми, да и знания о том, что им предстоит сделать, они получили из учебников.

Чтобы совладать с небывалыми практическими задачами, нужно было обладать огромным опытом. Одно дело – большевистская революция, когда все разрушалось, другое – революция модернизационная. А разваливалось все стремительно и стихийно… Люди, в том числе и истеблишмент, не были готовы к такому развитию событий. Представители истеблишмента отчаянно сопротивлялись. И, конечно, в 90-х годах либералы получили экономически не подготовленные властные структуры. Если бы Михаил Горбачев начал не с политических реформ, а как китайцы, начал бы в 85-м, 87-м, 89-м годах потихоньку, аккуратно с реформирования рынка… На это бы ушло лет 10–15, а потом уже политические реформы. Огромная советская империя сразу не могла перестроиться на европейскую модель.

– Вы сейчас так формулируете, а тогда, в девяностых, это понимали?
– Понимала, поэтому не вошла в «Выбор России». Анатолий Чубайс меня приглашал и очень обиделся, когда я отказалась вступить в их партию. Я тогда сказала: «Ребята, вы ввели огромный налог на добавленную стоимость. Вы убили малый бизнес. Не хочу к вам». Я создала группу «Союз 12 декабря». Нам не дали зарегистрироваться, и я была независимым депутатом вплоть до 1999 года, когда все же соединилась с СПС. Больше-то не с кем было. Да и после этого меня пригласили в правительство как независимого человека.

Там я занималась малым бизнесом. Впрочем, всю свою политическую карьеру я только это и делала – пыталась внедрить везде и всюду малый бизнес. На самом деле это и есть реальный либерализм. Из маленького вырастает большой, из маленького вырастает конкуренция, при нем возможен карьерный рост.

– А все же, что происходит с малым бизнесом, Ирина Муцуовна? Вроде бы все соглашаются, что нормальное его существование – благо и для людей, и для государства, но при этом – дикое, повсеместное давление на него.
– Малый бизнес – это же источник экономической независимости, и вообще – независимости. Представляете, если малым бизнесом будет заниматься 70 процентов населения – имеется в виду и собственники, и наемные работники. Представляете, если и результаты их работы будут успешными! Что ж тогда чиновникам нашим останется? Я встречалась много раз с Владимиром Путиным, встречалась с Дмитрием Медведевым, и они честно говорят о том, что эти бесконечные проверки, регистрации – беспредел, но… Надо ломать бюрократию. Она на этом живет, кормится.

– Легко сказать, а как это сделать? Это ж вечное наше проклятие...
– У бюрократов нужно отнять ресурсы, которые они присвоили, которые, по сути, стали их личными. Ресурсы – экономические, политические и силовые. Бюрократия – это монстр о трех головах, Змей Горыныч. У бюрократии политическая власть, все правоохранительные органы и экономическая власть – все эти корпорации созданы при государстве. С кем они будут считаться? У них – все. Во всем мире бюрократия нанимается. В нормальных государствах она существует в условиях, когда ей указывают: будете заниматься только тем, что мы, политические партии, вам предложим. А политические партии зависят от общества. Если обществу не понравится, как партии справляются с выполнением взятых на себя обязательств, их переизберут. А мы выстроили вертикаль власти, при этом хотим, чтобы не было бюрократии. Так не бывает. Что дальше? Может случиться и революция. Или снизу, или сверху. Снизу – это кровавая революция, сверху – модернизационная. Но тогда у тех, кто это захочет сделать, должно быть два желания: изменить Россию и самим не держаться за власть.

– Что-то не припомнить, чтобы где-то такое произошло…
– Почему? Сингапур – классический пример. Авторитарными методами великий премьер-министр, который был у власти около сорока лет, уничтожил коррупцию. Очень жесткими методами. Он отдал максимум функций на рынок. А чиновник стал отвечать своей головой за соблюдение правил. Если он не был замечен в коррупционных связях, работал эффективно, у него была огромная зарплата. А если обличен в коррупции – смертная казнь.

– За два десятка лет вы встречались со многими политиками, кто из них вас чем-то поразил, удивил?
– Своими соратниками и единомышленниками считала Григория Явлинского, в определенной степени – Бориса Немцова, были близки некоторые позиции Егора Гайдара. Но это – единомышленники с точки зрения каких-то общих ценностей. Но как только они начинали что-то делать – такой жесткий авторитаризм проявлялся! И у Явлинского в своей партии, и у гайдаровских ребят. Сразу же обнаруживалась разница между тем, что они говорили, и тем, что делали, выстраивая власть. А лучше бы привлекали молодых, давали бы им расти, не укрепляли бы постоянно и искусственно свой авторитет… Были бы лидерами – но равными среди равных. Нет, амбиции победили. Может быть, именно поэтому они все проиграли.

Стопроцентных единомышленников я не нашла. Но встречала личностей – по-человечески очень ярких. Владимир Жириновский – очень интересный человек, тот же Явлинский. Владимир Путин… Просто великолепен Виктор Черномырдин – не из-за фразочек своих, а великолепен в человеческих отношениях. Анатолий Чубайс… Они были все очень разные, но я набралась от них такой мудрости. Встречалась я с Михаилом Горбачевым и с Борисом Ельциным – разные совсем люди. Друг друга они ненавидели. У Михаила Сергеевича – скрытая харизма. Он дипломат. Именно из-за этого сложно было уловить, что он хотел сказать. Он пытался действовать дипломатически, не надавливая ни на одну клавишу. А Борис Николаевич был политическим животным. Он был не скрытый харизматик, а стопроцентный харизматик. Он пер как танк. Тяжеловес. Он чувствовал мир, не перерабатывал, а чувствовал. Михаил Сергеевич перерабатывал...

– Со времен Михаила Сергеевича наша политическая элита как-то изменилась? Народ изменился?
– Нет, политическая элита законсервировалась. Несмотря на смену лиц, ничего по большому счету не меняется. Народ меняется, только медленно. Десять лет изобилия – всем это понравилось… Сейчас люди начинают просыпаться. Новое поколение подросло. Нынешние молодые уже и не знают, кто такие демократы и либералы. Образование они получили в эпоху нефтяного бума. Много ездят по миру. Уже не бросаются так на деньги, потому что сами из обеспеченных семей. Более свободны. Лет через двадцать вырастут – как раз сорок лет им и будет – французский вариант. Вот они, свободные люди, и попытаются что-то сделать.

– Ирина Муцуовна, а чтобы вы посоветовали молодому человеку, который думает о политической карьере?

– Надо понять, до какого момента ты готов играть в игру «подчиненный – начальник», до какого уровня готов растворить свою личность, до какой степени готов войти в некую корпорацию и играть по ее правилам. Особенно это касается правительства – там человек растворяется практически полностью. Если говорить о парламенте, то нужно четко понимать, что ты хочешь. Хочешь сделать политическую карьеру и тебе не важны собственные ценности, то можешь, как Жириновский, буйствовать сколько угодно, но при этом нужно уметь косвенно обслуживать власть. Хочешь независимости, знай – в одиночку ничего не добьешься, нужно искать соратников. Это мой опыт. Я столько времени существовала в Госдуме как независимый депутат… И ушла в правительство – не смогла больше. Сейчас Дмитрий Анатольевич Медведев предлагает изменить избирательное законодательство и дать возможность тем, кто прошел 7-процентный барьер, иметь фракцию, а тем, кто набрал от 5 до 7 процентов голосов, дать одно место. Мне становится смешно. Я на своей шкуре знаю, что такое одно место. Свои амбиции потешить, конечно, можно, а людям помочь ничем не сможешь.

– Отец ваш тоже ведь политикой занимался…

– Да, был он коммунистом, революционером. В 1930-е годы компартия в Японии находилась в подполье. Отца посадили в тюрьму, потом выпустили – полумертвого после пыток. Потом отправили в солдаты. Так или иначе, ему был бы конец. Он эмигрировал в Советский Союз. Умер в 91-м. Перед смертью попросил кремировать его и разделить прах: половинку оставить в России, половинку – в Японии. Мы похоронили его прах – вторую половинку – на родовом кладбище под Иокогамой. А я в какой-то момент поймала себя на том, что хочу избежать судьбы отца. Я начала повторять его карму. У него – коммунизм в Японии, у меня – либерализм в России. Ни то ни другое не приживается. Я решила, что надо ускользнуть от этой кармы. Чтобы не мучиться всю оставшуюся жизнь в далекой Японии и мечтать о России. Я уж как-нибудь со своей родиной останусь, какая бы она ни была. Я решила уйти из политики, чтобы не попасть в «отцовскую» ловушку.

– Что может произойти в ближайшие десять- двадцать лет в России?
 – Не знаю. Наступила новая стадия. Появились новые, очень сильные игроки: Китай, Индия, Бразилия. В России закончился более-менее прогнозируемый период. Кризисы, взлеты, подъемы – все кончилось. Непонятно, какой момент. Сейчас никто не знает, то ли мир в рецессии, то ли на дне, то ли поднимается. Никто ничего не знает. Начало века…

без политики

– Ирина Муцуовна, вы в Японии как себя чувствуете?
– Никак. Я скорее в Таиланде себя чувствую лучше. Японцы – инопланетяне. Среди азиатов они самые закрытые, самые сложные – аристократы восточного духа.

– Ваш сводный брат в отличие от вас родился и всю жизнь прожил в Японии… С ним отношения нормальные, хорошие?
– Да, но мы до конца друг друга не понимаем. Он смотрит на меня, считает, что я сумасшедшая, а я периодически его не понимаю, но мы точно понимаем, что мы дети самураев. Наши прадеды были самураями.

– А с сыном?
– Я не вмешиваюсь в его жизнь, он не предъявляет претензий ко мне. У нас абсолютно дружеские отношения. Он женат, работает. Он – финансовый вице-президент русско-английской компании. У него дети, все хорошо.

– Роль свекрови подходит для вас?
– Нет, не мое. Мне некогда. Я не ревную сына. У меня отношение к детям очень восточное: это его жизнь, а это моя жизнь. Я не собираюсь посвящать свою жизнь детям, они об этом никогда и не просили.

– Вы и от них не требуете, чтобы они жизнь посвящали вам?

– Никогда. То есть если меня сын не поздравит с днем рождения, не приедет с букетом цветов на 8 Марта, забудет позвонить на Новый год, я на это не обращаю внимания. Это Восток.

– С чего вы вдруг занялись проведением мастер-классов, кому это нужно?

– Все, что мы делаем в области реформирования, не успевает за тем, что в наших головах. Проблема! У нас в головах прошлое, а нам предлагают что-то неведомое. Это было и в 90-х годах, и сейчас. Нужно поменять что-то в головах. Но на это способны только люди, которые не обижаются на внешние несправедливости, а умеют менять мир внутри себя. Я и пытаюсь научить людей быть успешными в карьере, но при этом сохранить свое собственное «я».

– Сейчас для вас это главное?
– Да, это просвещение, причем не политическое.

– Верите, что польза будет?
– Верю. Я делаю свое маленькое дело, а там будь что будет.

 

Подготовил Сергей Дружинин
Курс ЦБ
Курс Доллара США
92.26
0.329 (-0.36%)
Курс Евро
99.71
0.565 (-0.57%)
Погода
Сегодня,
29 мартa
пятница
+8
Слабый дождь
30 мартa
суббота
+7
Умеренный дождь
31 мартa
воскресенье
+7
Облачно