«Крым – это край, напоминающий рай»
В рамках спецпроекта «Крым своими глазами. После «русской весны» обозреватель «НВ» рассказывает историю диакона Николая Албула.
Крещенская купель, колыбель православия на Руси – так часто называют Крымский полуостров. Именно здесь, в древнем городе Херсонесе (Корсуни), ныне находящемся в черте Севастополя, в 988 году принял крещение князь Владимир, после чего отправился в Киев и крестил в водах Днепра свой народ. Это событие определило дальнейший ход российской истории. Однако летопись любого народа, подобно лоскутному одеялу, соткана из ниточек человеческих судеб. Среди них – история диакона Владимирского собора в Севастополе Николая Албула.
Вообще-то в Севастополе два Владимирских собора. Один расположен среди развалин Херсонеса – рядом с тем местом, где, вероятнее всего, крестился князь Владимир. Второй – на вершине Центрального городского холма – словно благословляет город. Этот собор называют усыпальницей русских адмиралов: в его нижней церкви покоится прах великих флотоводцев Михаила Лазарева, Владимира Корнилова, Владимира Истомина и Павла Нахимова, героев первой обороны Севастополя.
Я подхожу к собору, когда в нём заканчивается вечерняя служба. Из храма, крестясь, выходят верующие. Задумчиво звонит колокол, разгоняя в голове рой праздно жужжащих мыслей. Я быстро спускаюсь в нижнюю церковь, чтобы успеть до закрытия рассмотреть усыпальницу адмиралов – надгробие в форме креста. Но в этот момент священник выключает свет и торопливыми жестами даёт мне понять: «Прошу удалиться». Испытывая досаду, медленно продвигаюсь к выходу и замечаю, что ко мне спешит диакон.
– Здесь похоронены прославленные русские воины, – говорит он, глядя на меня участливо. – Может, вам свет включить?
Через пару секунд церковь вновь озаряется светом, и я, растроганный, бормочу:
– Мне очень нравится ваш город. Здесь живут особенные люди.
– С этим городом мы – одна душа, – диакон смотрит испытующе, словно размышляя, достоин ли я откровенного разговора. – Мой прадед, штабс-капитан Тараканов, участвовал в Крымской войне, а матушка – во второй обороне Севастополя… Если вам интересно, кое-что расскажу. Приходите ко мне в гости!
Спустя пару дней я оказался в скромной однокомнатной квартире отца Николая Албула – так зовут священнослужителя. С образов строго глядят святые, просвечивая своими взорами наиболее потаённые уголки совести. Сама же квартира напоминает не жилое помещение, а скорее маленькую часовню. В ней отец Николай ютится со своей престарелой двоюродной сестрой – Любовью Васильевной, женщиной глубоко верующей, но слегка недоверчивой.
– Давайте я вам покажу свои снимки, – говорит отец Николай, включая компьютер. – Вообще-то по профессии я фотограф…
– Только фотографии ему не давай. Нечего! – наставляет Любовь Васильевна, пока отец Николай украдкой копирует некоторые из снимков на мою флешку.
– …Поскольку мы христиане, то должны обязательно что-то делать, – продолжает отец Николай. – Вера без дел мертва. А поскольку я человек творческий, то буравчик внутри буравит (улыбается). И насколько буравчик плодотворный, сейчас увидите сами: фотографии красноречивее любых слов.
Отец Николай щелчком мышки меняет на экране изображения, и передо мной проплывают одухотворённые лица верующих, ветеранов на празднике Победы, красоты Крыма и известные люди, побывавшие в Севастополе. И когда я уже забываю, что пришёл сюда ради истории семьи, созерцательную тишину вдруг нарушает Любовь Васильевна.
– Батюшка, – обращается она к своему двоюродному брату. – А покажи-ка нашу матушку!
– Минутку, – говорит отец Николай и вскоре демонстрирует мне чёрно-белое изображение монахини с большими, немного печальными глазами. – Это старица Досифея, в миру принцесса Августа Тараканова. По материнской линии наш род восходит к тем самым Таракановым. К сожалению, документов почти не сохранилось, осталось только семейное предание.
«Досифея несла свой крест со смирением»
До наших дней дошла память о двух известных Таракановых. Одна из них – самозваная «принцесса Владимирская», которую художник Константин Флавицкий обессмертил своей картиной «Княжна Тараканова» (сама она себя так не называла). А вторая – настоящая принцесса Августа Тараканова, о жизни которой сохранились обрывочные, но яркие сведения.
– В 1785 году эту женщину доставили в Иоанно-Предтеченский монастырь в Москве, постригли в монахини под именем Досифея и заперли в специальной келье, – рассказывает отец Николай. – Её тайно посещали члены императорской фамилии, и она долго с кем-то беседовала на иностранном языке.
Молва об удивительной инокине вскоре разлетелась по всей Москве, и у монастырских стен стали собираться толпы любопытных зевак, которых отгонял специальный служитель. Впрочем, повышенная секретность вполне объяснима – матушка Досифея приходилась родной дочерью… императрице Елизавете Петровне и её возлюбленному Алексею Разумовскому.
– Это был тайный, но законный брак, – продолжает свой рассказ отец Николай. – Хотя стараниями императрицы малороссийский певчий Алексей Розум стал графом Разумовским, официально выйти замуж за «простолюдина» она не могла. В 1744 году влюблённые тайно обвенчались, а уже через год у них появилась на свет наша Августа. Сначала девочка воспитывалась у сестры Разумовского по фамилии Дараган. Дараган, таракан… звучит похоже. Поэтому, когда семья поселилась в Петербурге, местные прозвали их Таракановыми. Так эта фамилия закрепилась за нашим родом.
В Петербурге принцесса Августа в любой момент могла пасть жертвой дворцовых интриг, поэтому родные отправили её в далёкую Италию. Там красавица княжна, возможно, прожила бы безмятежную жизнь, если бы на её след однажды не напала польская разведка. Надеясь посадить свою ставленницу на русский престол, поляки предложили дочери Елизаветы бросить вызов Екатерине II, но Августа ответила отказом. Казалось бы, можно и дальше жить в своё удовольствие, но – вот беда! – в России вскоре объявилась упомянутая самозванка «княжна Владимирская», а Пугачёв поднял восстание. И хотя Екатерина сохранила за собой трон, мириться с тем, что где-то живёт потенциальная соперница, она не могла и велела доставить ей Тараканову.
– Это была целая операция с участием спецслужб, – улыбается отец Николай. – К Августе пожаловали русские гости, в числе которых – красавец генерал. Он предложил ей покататься на лодке. С песнями, музыкой они поплыли по морю и вскоре увидели перед собой русский корабль. «Не желаете осмотреть устройство судна?» – спросил генерал. Августа согласилась. Но только её нога ступила на палубу, как клетка захлопнулась: принцессу заточили в одной из кают. Во время плавания княжна и генерал полюбили друг друга, и их обвенчал корабельный батюшка. Причём поговаривают, что «генералом» был сам Алексей Орлов.
Вскоре после прибытия в Петербург Тараканова предстала перед строгими очами императрицы Екатерины. Объяснив ей тонкости политической ситуации, государыня вынесла Августе суровый приговор: пожизненная ссылка в монастырь.
– И вы думаете, наша Тараканова опечалилась по этому поводу? – задаётся вопросом отец Николай и сам же на него отвечает: – Нисколько! Приняв постриг, матушка Досифея несла свой крест со смирением и за свою благочестивую жизнь снискала от Господа дары исцеления, утешения и прозорливости. После смерти Екатерины к ней начали пускать посетителей, и она каждого старалась поддержать молитвой и добрым словом. Однажды к ней пожаловали два брата: 19-летний Тимофей и 14-летний Иона. Старица Досифея предрекла им судьбу подвижников веры. И что вы думаете? Тимофей под именем Моисей стал настоятелем Оптинской пустыни, где возродилось старчество, а Иона под именем Исаии возглавил Саровскую обитель.
В 1810 году старица Досифея отошла в мир иной, и с тех пор на её могиле стали происходить чудеса исцеления. А с конца ХХ века специальная комиссия при патриархии рассматривает вопрос о её канонизации.
«Николай II пожелал встретиться с моим прадедом»
Во время нашей беседы мой взгляд вдруг упал на чёрно-белую фотографию второй половины XIX века, на которой изображён мужчина с благородными чертами лица и задумчивым взглядом глубоко посаженных глаз. «Кого-то он мне напоминает, – думаю я про себя. – Неужели одного из последних русских царей?»
– Согласитесь, похож на Николая II? – словно прочитав мои мысли, спрашивает отец Николай: – Это мой прадед Иван Трофимович Тараканов. Жил он в городке Россошь Воронежской губернии. Но когда началась Крымская война, был направлен на фронт и в чине штабс-капитана участвовал в первой обороне Севастополя. В одном бою он был ранен и выжил только потому, что его прикрыл какой-то солдатик.
После Крымской войны Иван Трофимович остался в Севастополе, который полюбил всем сердцем. Он занимался возведением Свято-Никольского собора на Северной стороне, был рукоположен в сан диакона и стал служить в храме.
– В 1898 году в Севастополь приехал Николай II и пожелал встретиться с моим прадедом, который приходится ему дальним родственником, – рассказывает наш герой. – О чём они беседовали – доподлинно неизвестно. Поговаривают, что царь предложил Ивану Трофимовичу перебраться в Петербург и служить в кафедральном соборе, но тот отказался: здоровье уже не позволяло.
Кстати, в роду отца Николая есть участник не только первой, но и второй обороны Севастополя – его мать Лариса Павловна Тараканова. Она хорошо помнит тревожный гул немецких бомбардировщиков, грохот артиллерийских орудий и, конечно же, массовый героизм севастопольцев, предпочитавших умирать, но не сдаваться.
– Матушка была тогда совсем девочкой, – рассказывает отец Николай. – А как она могла помочь взрослым защитникам? Упаковывала бомбы и смазывала их солидолом. Трудилась она в Инкермане. Питьевой воды почти не было, поэтому она пила слегка разбавленное шампанское с местного винного завода. В народе не зря говорят: «Кто на войне не бывал, тот Бога не видал». Матушка рассказывала, что, как только стали рваться первые снаряды, советские люди, атеисты до мозга костей, вдруг начинали креститься. А ещё она вспоминала вот какой случай: шла она с пайком и вдруг встретила какого-то старца…
– Неправильно ты, батюшка, эту историю рассказываешь, – вдруг вмешивается в разговор Любовь Васильевна. – Дело было так: наша Лариса, получив по карточке хлеб на всю семью, возвращалась домой. Вдруг видит – перед ней стоит старец и жалобно так просит: «Деточка, я кушать хочу!» Она отдала ему всё, что у неё было. И когда она протягивала старцу хлеб, то увидела перед собой доброе улыбающееся лицо и словно утонула в его ясных голубых глазах. Приходит домой, а мать спрашивает: «Где хлеб? Опять карточку украли?» Она поднимает глаза на икону Николая Угодника и вдруг понимает: «Боже, это был он». С тех пор у Ларисы страх куда-то исчез.
– Она почувствовала себя под защитой Всевышнего, – продолжает отец Николай. – И когда её с семьёй эвакуировали на крейсере «Молотов», отец Павел Иванович всё поражался её спокойствию. Вокруг рвались снаряды, ревели немецкие «мессершмитты», а дрожащих от страха людей закрывали в трюме, чтобы они не устраивали панику и не мешали бойцам отбивать атаки. Зато моя матушка всё это время спала в каюте как младенец. Ну разве это не чудо?.. Кстати, Николаем она назвала меня в честь Николая Чудотворца.
«Всё начинается с мелочей»
Пожалуй, в основе христианского мировоззрения отца Николая – благодарность Творцу за окружающую нас красоту и радостное восприятие жизни как чуда.
– Мой отец переоборудовал обычную кладовку в фотолабораторию, – вспоминает он. – Папа окунал белую бумагу в некий раствор, и тут появлялось изображение. Разве это не чудо? Я увлёкся фотографией, а дальше всё само пошло и поехало.
Как фотографу, Николаю Албулу приходилось работать в конструкторском бюро, участвуя в создании микроэлектроники. Специалистам в этой стратегически важной области требовались фотошаблоны высокого качества, и он изготавливал их на передовом для того времени отечественном оборудовании – при помощи одесской репродукционной камеры. В конце 1980-х – начале 1990-х годов он, будучи гражданским лицом, работал в пресс-службе Черноморского флота и газете «Флаг Родины». А уже после распада СССР начал сотрудничать с различными частными газетами.
С кем только из известных людей не сводила судьба Николая Албула! Отпрысками рода Романовых, российскими и украинскими политиками, деятелями культуры и шоу-бизнеса. Но, пожалуй, с особой теплотой он вспоминает своё общение с легендарным космонавтом Георгием Гречко.
– Ой, это сама душа! – восклицает отец Николай. – Он любил рассказывать: «Принимали нас по здоровью, а требовали по уму». Космонавтам приходилось жить в бараке, вокруг жара, скорпионы ползают. Но ничего, смирялись – военные всё-таки.
Самому отцу Николаю помогла прийти к вере цепочка «случайностей», которые он называет промыслом Божьим.
– Всё ведь начинается с мелочей, – говорит он. – С младенчества я пытался понять: «Кто мы? Откуда мы? Куда мы идём?» Нам объясняли, что мы произошли от обезьяны, вот многие всю жизнь свою и проскакали. А ещё на меня произвело сильное впечатление житие нашего земляка – архиепископа Крымского Луки Войно-Ясенецкого, великого святителя и замечательного врача, прошедшего через ужасы ГУЛАГа и оставшегося человеком. Был у нас такой случай. Моя матушка спрашивает у нашей соседки по подъезду: «Что это у вас за шрам на носу?» А она отвечает: «Это мне Войно-Ясенецкий в Ташкенте операцию делал. Я пришла к нему в Симферополь, чтобы отблагодарить, а он к тому времени полностью ослеп и поначалу меня не узнал. Тогда он провёл ладонью по шраму и тут же назвал мою фамилию…» Ну как тут не поверить? Я начал воцерковляться, посещать храмы и в конце концов был рукоположен в сан диакона.
Отец Николай, как священнослужитель и истинный севастополец, надеется, что именно крымская земля станет источником грядущего духовного возрождения Руси.
– Крым – это край, напоминающий рай, – говорит он. – Именно здесь находится крещенская купель князя Владимира. Но, к сожалению, политикам пока удаётся сеять в людских сердцах семена вражды. Когда я бываю в больнице, то не устаю поражаться: все лежат вялые и немощные, но стоит кому-то заговорить о политике, как все вдруг забывают о болячках. Зная эту особенность, политики умело ею пользуются, стравливая братские народы. Когда я слушаю выступления разных «деятелей», то всегда хочу сказать им словами Екклесиаста: «Мудрость ваша есть безумие перед Богом». Нет в вас любви, а значит, нет и мудрости. Ведь только любовь способна преобразить человека и целые народы.
