Крым – наш. Год спустя

Обозреватель «НВ», освещавший год назад референдум в Крыму, вспоминает события марта 2014-го и отвечает на вопросы, которые ему задавали весь этот год.

Сияющие от счастья лица, спонтанные крики «Россия, Россия!», которые подхватывает вся улица, затопленный бело-сине-красным морем ликующий Севастополь… Референдум 16 марта 2014 года, по итогам которого Крым окончательно причалил к российским берегам, до сих пор воспринимается многими как чудо, как невозможная сказка. Кто-то в эту сказку поверил, кто-то её отверг, а автору этих строк посчастливилось наблюдать её своими глазами.

— Что, они действительно так радовались? Неужели по телеку правду говорили? – весь год пытали меня знакомые.

Перед крымской командировкой меня и самого терзали смутные сомнения. Включишь телевизор – а там сплошным потоком идут репортажи о жителях Крыма, признающихся в любви к матушке России. Откроешь оппозиционный сайт – и тебе логично и аргументированно расскажут о том, что все кадры с полуострова не более чем пропагандистская поделка. Кому верить? Отправляясь в аэропорт, я остановился на следующей рабочей гипотезе: да, большинство русских в Крыму рады возвращению в Россию, но процентов 30—40 наверняка думают иначе.

— Ты из России приехал? Дай-ка я обниму тебя! – внезапно просияв, кинулся ко мне брататься водитель такси, прежде чем мы отправились на симферопольский автовокзал.

— Сколько я вам буду должен? – спросил я, не желая остаться без сбережений в удушающих братских объятиях.

— Нисколько, — слегка обиделся таксист. — По случаю праздника с граждан России плата не взимается… Спасибо, что приехал, теперь ты у себя дома!

— А здесь многие, как вы, считают референдум праздником? – продолжил я расспросы.

— Ты случаем не с Украины? Дай-ка паспорт посмотреть! – ещё больше обиделся водитель, но, увидев красную корочку с изображением двуглавого орла, успокоился и принял назидательный тон. – Это вы на Большой земле утратили чувство Родины, потому что у вас её не отнимали. А мы – дети-сироты, мы соскучились по мамке.

— Неужели так плохо было на Украине?

— Не могу сказать, что нас совсем уж притесняли. Во всяком случае, до последнего Майдана. Но в душе мы всё равно были с Россией и ждали, когда она заберёт нас к себе. Для нас это теперь как второй День Победы.

Эта невысказанная, полузапретная любовь к настоящей Родине копилась в сердцах жителей Крыма, чтобы, достигнув критической массы, внезапно выплеснуться наружу в виде народных гуляний, весёлых митингов и развешанных повсюду российских флагов. День референдума начался в Севастополе с лёгкого, по-весеннему легкомысленного дождя, который, избавив тротуары от пыли, быстро сдался на милость солнечных лучей.

— Город умылся и теперь может вернуться домой чистым и обновлённым, — полушутя, полусерьёзно говорили местные жители.

…Я вернулся из Крыма и вот уже год отвечаю на одни и те же вопросы: «Ну как там в Крыму?.. Что ты видел?.. А правда ли, что?..» И сегодня, через год после крымского референдума, изменившего ход российской и, возможно, мировой истории, эти вопросы актуальны не меньше. Попробую ответить на некоторые из них.

 

Вопрос № 1. Референдум проходил под дулом автомата?

 

Позвольте встречный вопрос: неужели тысячи людей можно силой загнать на избирательные участки и заставить каждого «правильно» проголосовать? Хотелось бы на это посмотреть…

В реальности крымский референдум напоминал весёлый народный праздник – с песнями, флагами и весенними улыбками на лицах. Я сам видел, как севастопольцы выстраивались в длиннющие очереди перед избирательными участками за час до начала голосования. Как, сияя от радости, незнакомые люди говорили друг другу: «С праздником!» Как восьмидесятилетняя бабушка, крестя бюллетень, шептала сквозь слёзы: «Боже, я всю жизнь ждала этого дня, теперь можно и умереть спокойно». И с какой надеждой пятилетний ребёнок выпрашивал у мамы разрешения поставить галочку рядом со словом «Россия».

– Ни в СССР, ни в «самостийной» Украине я не видела такого энтузиазма, – говорила мне Татьяна Серафимовна, учительница английского языка в севастопольской гимназии имени А.С. Пушкина, в которой разместился один из избирательных участков. – Вон посмотрите на ту девушку в инвалидной коляске! Это наша бывшая ученица. Мы ей предлагали принести на дом урну, так она заявила: «Нет уж, спасибо, в такой день я буду голосовать вместе со всеми!»

Через пару минут «англичанку» подвергла допросу с пристрастием молодая британская журналистка, и с каждым полученным ответом ей становилось всё труднее скрыть на лице недовольную мину.

– Скажите, как вы относитесь к российской агрессии? – поинтересовалась корреспондентка.

– Что вы такое говорите, девушка! – возмутилась Татьяна Серафимовна. – Россия не агрессор, а наш защитник.

Вообще, на иностранных коллег было жалко смотреть – они приехали издалека лепить зловещую картинку «российской оккупации», но крымская действительность никак не хотела вписываться в рамки их редакционной политики. Да, «вежливые люди» иногда попадались на глаза, но на избирательных участках их никто не видел. А с какой радостью анонимных автоматчиков с изысканными манерами встречали крымчане! Дети и подростки выстраивались в очередь, чтобы сфотографироваться с «зелёными человечками», женщины носили им еду и сигареты и называли «сынками», а суровые ополченцы благоговейно подходили к ним, чтобы «чисто по-мужски» перекинуться с профессионалами парой скупых слов.

– Эти ребята действительно отличались вежливостью, – рассказывал мне бывший «самооборонец» Михаил Викторович. – Помню, я с одним разговорился – и давай хохлов облаивать. Так что ты думаешь? Он мне ответил: «Простите, молодой человек, но для меня нет хохлов, а есть украинский народ». Вообще, после появления «вежливых» было ощущение, что нас укрыли тёплым одеялом.

Вопрос № 2. Результаты голосования сфальсифицировали?

 

– Я всё понимаю: у людей эйфория, они «хотят домой». Но не могли 97 процентов проголосовать за Россию! Не верю! Там явно не обошлось без махинаций и «чуродейств», – убеждал меня в конце прошлого марта один коллега-журналист.

Я же, освещавший события «Крымской весны», ничуть не сомневаюсь: результат референдума отражает истинные настроения крымчан если не на 100 процентов, то уж точно на 99 с хвостиком. На избирательных участках в Севастополе стояли прозрачные урны, и каждый при желании мог подойти поближе и убедиться: почти во всех бюллетенях галочка стояла напротив варианта номер один, то есть за воссоединение с РФ. А особо эмоциональные граждане, расчувствовавшись, прямо во время голосования превращались в добровольных агитаторов.

– Я ждала этого дня двадцать три года! – принялась ораторствовать какая-то колоритная дама с темпераментом итальянской оперной дивы. – Хоть я наполовину украинка, душа у меня всё равно русская. Россия – наша Родина, а мы, севастопольцы, всегда были готовы за неё умереть. Давайте и сейчас не опозорим наших предков! Все голосуем за Россию!

Через некоторое время свершилось чудо: в урну наконец-то упал первый бюллетень за Украину. Иностранные журналисты, ждавшие этого момента битых три часа, немедленно взяли в кольцо какого-то молодого парня, робко мявшегося у выхода, и начали мучить его вопросами.

– Скажите, почему вы так проголосовали?.. Можно назвать этот референдум легитимным?.. Что вы думаете по поводу агрессии России? – затараторили они, приводя в смущение человека, явно не привыкшего к вниманию прессы.

За всё время работы в Крыму это был единственный случай, когда кто-то на моих глазах сделал «украинский выбор». Чем же объяснить столь неправдоподобно высокую популярность России при общей явке в 90 процентов? Неужели имели место фальсификации? Нет, всё дело в том, что противники воссоединения с РФ попросту проигнорировали референдум, сочтя его «нелегитимным» и «противозаконным». В основном это крымские татары, чьи страхи по поводу повторения депортации 1944 года нам ещё предстоит развеять.

Вопрос № 3. Был бы в Крыму такой энтузиазм без вмешательства России?

За разговорами о блистательной операции «вежливых людей», к сожалению, нередко остаётся в тени подвиг севастопольцев. А ведь именно они не побоялись 23 февраля первыми подняться против новых киевских властей, выбрать предпринимателя Алексея Чалого «народным мэром» и первыми заявить о желании вернуться в Россию. Это событие, называемое иногда «третьей обороной Севастополя», и высекло ту искру, из которой разгорелось пламя «Крымской весны».

– Мы готовились к этому в 2004 и 2008 годах, – рассказывал мне впоследствии Алексей Чалый, ныне председатель севастопольского Законодательного собрания. – Но тогда ситуация не достигла такого экстрима, как в прошлом году, когда Янукович отказался подписать договор об ассоциации с ЕС. Когда в Киеве раскручивали Майдан, мы здесь активно готовились к ответному майдану – создали общественное объединение «Республика».

Глядя на беснование правых радикалов в центре Киева, многие севастопольцы осознали, что на фоне празднования 70-летия освобождения Крыма от фашизма Севастополю предстоит новая схватка с «коричневой чумой». И когда 22 февраля майдановцы захватили власть в Киеве, люди поняли: пора действовать. В итоге 23 февраля на площади Нахимова собрался грандиозный митинг – 50 тысяч человек, беспрецедентная манифестация для 300-тысячного Севастополя.

– Да, мы это ожидали, – продолжает делиться воспоминаниями Алексей Чалый. – Но, не имея опыта организации подобных мероприятий, было сомнение: а вдруг не получится? Но когда я пошёл из дома на площадь и увидел огромное количество людей, идущих на митинг, то на душе стало легче. А потом я увидел площадь Нахимова, которая просто не вместила всех. Народ стоял на Матросском бульваре, были забиты все окрестные улицы. И не было ни одного украинского флага. Ни одного! Было понятно, что все люди объединились вокруг идеи возвращения в Россию.

Из Севастополя пламя восстания вскоре перекинулось на другие города Крыма. 26 февраля поднялся Симферополь – местные жители вышли на улицы с российскими флагами, а крымские татары вместе с заезжими боевиками-националистами устроили драку, унёсшую две жизни. Тогда, пресекая «кровавый сценарий», российские «вежливые люди» захватили в ночь на 27-е все ключевые объекты полуострова.

– Конечно, Россия – большой молодец, мы ей все благодарны, – вспоминает бывший ополченец Николай Качин. – Если бы не её вмешательство, у нас бы тут сейчас полыхал второй Донбасс. «Меджлис» собирался уже 27 февраля вывести на улицы вооружённых татар, и только оперативный ввод «вежливых людей» сорвал эти планы. Но не стоит забывать и другое: если бы севастопольцы не организовали себя сами, то Россия, возможно, не взяла бы Крым под своё крыло.

Вопрос № 4. Крымчане просто захотели российских зарплат?

Спору нет, в Крыму можно найти немало тех, кто голосовал за возвращение полуострова в Россию по меркантильным соображениям. Вот вступим в РФ, думали они, и начнём получать российские пенсии и зарплаты, которые явно выше украинских грошей. Были и такие. Но всё-таки подавляющее большинство крымчан сделали свой выбор по духовным причинам, считая Россию своей матерью, а Украину – нелюбимой мачехой.

– Не хлебом единым жив человек, – объяснял в марте свои мотивы научный сотрудник Пётр Евстигнеев. – Да даже если бы в России жизнь была хуже, а зарплаты ниже, мы всё равно пошли бы в Россию. Пусть будет тяжело, пусть сюда придут олигархи, пусть у вас та же коррупция. Россия – наш дом, а дома хорошо, даже если крыша протекает.

По сути, крымские события февраля-марта 2014-го стали лишь завершающей фазой изнуряющей борьбы за умы и сердца будущих поколений, растянувшейся на двадцать с лишним лет. И если в южных и восточных областях Украины махнули рукой на украинизацию, то севастопольцы и крымчане боролись с каждой попыткой Киева лишить их полуостров права на собственную историю, язык и идентичность.

– Власти пытались задушить наш протест, – вспоминал инженер Дмитрий Николаевич. –Люди выходили на митинги с 1991 года и не желали мириться с тем, что живут на Украине. Помню, как в 2008-м на севастопольской Графской пристани организовали постановку. Прямо к причалу прибыла Екатерина. Вокруг все одеты по моде XVIII века... Так что ты думаешь? Севастопольцы с цветами начали кричать актрисе: «Императрица, забери нас обратно!» Люди были готовы хоть с памятником разговаривать, лишь бы на Родину вернуться.

Стремясь сберечь «пуповину», связывающую их с Россией, севастопольцы пытались сохранить историческую память. В 2010-м, в год 65-летия Победы, в городе открылся Музей 35-й батареи, в котором об истории второй обороны рассказывают ярко, увлекательно, с использованием визуальных спецэффектов. Этот проект на личные деньги запустил учёный и предприниматель Алексей Чалый, создатель высокотехнологичной компании «Таврида-электрик», – тот самый, которого на легендарном митинге 23 февраля избрали «народным мэром».

 

– Да, эйфория прошла, но мы считаем, что сделали в марте правильный выбор, – говорил мне в сентябре один из участников «русской весны». – Манна небесная на людей не свалилась. Во власти осталась часть прежних чиновников. Постоянно отключают свет и воду. В магазинах часто случаются перебои с продуктами. Но ничего, сдюжим – мы и не с такими трудностями справлялись. Главное – мы дома, а дома и стены помогают.

вместо резюме

Существует несколько объяснений, почему руководство России в феврале-марте 2014 года отважилось на операцию по присоединению полуострова. 

Геополитическое: если бы Москва уступила Крым, то в Севастополе вскоре оказалась бы база НАТО, нас выдавили из Чёрного моря и создали в этом регионе удобный плацдарм для нападения на РФ. 

Гуманитарное: невмешательство Москвы спровоцировало бы этнический конфликт между русскими и крымскими татарами и сейчас вместо Донбасса полыхала бы солнечная Таврида.

Лично мне ближе всего третье объяснение: Россия в целях своего будущего возрождения решила взять под своё крыло население, отличающееся выдающимися моральными качествами. Крымчане преподали всем нам урок чистой, бескорыстной любви к родной стране, которая выражается не только звучными лозунгами, но и конкретными делами. Они продемонстрировали потрясающую способность к самоорганизации – ведь широкое народное движение за возвращение в родную гавань запустили не заезжие политтехнологи, а сами крымчане. И этот опыт может пригодиться нам в деле построения подлинного гражданского общества.

Наконец, Крым смог выдвинуть на гребне весенней волны незаурядных личностей, способных прорываться в будущее на инновационных фронтах. Яркий тому пример – «народный мэр» Севастополя и создатель компании «Таврида-электрик» Алексей Чалый, который собирается превратить город русских моряков в центр передовых технологий.

Да, крымчане искренне радуются, что их корабль снова ходит под российским флагом. Но, как истинные моряки, они задумываются о будущем и ждут новой большой цели, ради которой захочется снова выйти в океан. Сможет ли Россия дать им и себе самой такую цель?..

 

Михаил Тюркин, Севастополь—Петербург. Фото автора и ТАСС