«Мы вернулись к сословному обществу»
Известный петербургский политик Сергей Цыпляев рассказал «НВ» о том, почему Россия не могла пойти в 1980-е годы по китайскому пути, почему Борис Ельцин спас страну от смуты и почему мы до сих пор не можем удивить мир инновациями
Сергей Цыпляев принадлежит к числу наиболее видных и влиятельных интеллектуалов северной столицы, который на протяжении последних двадцати лет был не просто сторонним наблюдателем, а непосредственным участником и свидетелем происходивших в стране перемен. В конце 1980-х годов он заседал в Верховном Совете СССР как депутат от Ленинграда – по его настоянию были сокращены президентские полномочия. На протяжении всех 1990-х он занимал пост полномочного представителя Бориса Ельцина в Санкт-Петербурге и по долгу службы часто встречался с тогдашним лидером РФ. В настоящее время Сергей Цыпляев занимается предпринимательской деятельностью, а также возглавляет фонд «Республика» и участвует в работе Совета по внешней и оборонной политике. Сегодня Сергей Цыпляев размышляет о России, которую мы построили за 20 лет перестройки и реформ, в рамках спецпроекта «НВ».
«Распад СССР был благом для России»
– Перестройка была временем больших перемен и больших надежд. Многие процессы, которые тогда происходили, я наблюдал изнутри, будучи депутатом Верховного Совета СССР от Ленинграда. В те времена мы могли выйти к микрофону и одним своим выступлением повлиять на ход событий. Но наряду с надеждами на скорое обновление многих из нас не покидали тревожные ощущения. За год-полтора до распада СССР мне стало очевидно, что Советский Союз доживает свои последние дни. Я общался с представителями элит союзных республик, среди них почти не было давольных существующей системой.
Но были ли альтернативы? Могли ли мы воспользоваться китайским опытом? Сомневаюсь! Если Советский Союз в 1980-е годы застыл на пути к постиндустриальному обществу, то Китай тогда только вставал на путь индустриализации, через которую мы прошли в 1930–40-е годы. Причем в нашем случае на индустриальной фазе была допущена фатальная ошибка – выбор был сделан в пользу военной экономики, гипертрофированного развития ВПК, жесткой централизации и свертывания всяческих свобод. В итоге мы научились делать массу никому не нужной продукции (в Сибири до сих пор стоят и гниют наши танки), но оказались не в состоянии собирать нормальные автомобили, утюги и телевизоры. Советская экономика – громоздкая и неповоротливая – была бесконечно далека от потребностей людей.
Можно ли было избежать столь катастрофического сценария? Разумеется! Но все преобразования следовало осуществлять вовремя. Последний упущенный шанс – это реформы Косыгина. Тогда мы могли постепенно избавиться от жесточайших ограничений любой свободы и частной инициативы и создать самоуправляемый рынок – однако все преобразования, увы, остались лишь на уровне благих пожеланий, а акцент был в очередной раз сделан на милитаризации экономики и на еще большем ужесточении существующих порядков. Конечно, некоторое время сырьевые сверхдоходы поддерживали нам штаны (напомню, что Россия села на нефтяную иглу еще в 1970-е годы). Но когда нефть упала в цене в 1986-м, начался резкий и неминуемый обвал. Другой важный момент: СССР в силу характера организации системы полностью проспал информационную революцию, развернувшуюся на Западе в 1970–80-е годы. И мы ничего не могли с этим сделать, потому что идеологические ограничения не давали никакой возможности двигаться вперед. Достаточно вспомнить, что в каждой библиотеке и в каждой организации ксерокс стоял за железной дверью, и чтобы сделать ксерокопию статьи, требовалось распоряжение первого отдела. А разве в такой ситуации будет функционировать персональный компьютер с принтером и уж тем более интернет?
На экономическую несостоятельность СССР в 1980-е годы наложилась проблема организации страны как федерации. Каждая республика юридически являлась самостоятельным государством (так было записано в Конституции), однако фактически Советский Союз представлял собой жесткое унитарное образование. И как только система дала сбой, все эти части начали стремительно разбегаться. Причем в России это происходило не впервые – точно так же в 1917 году окраины стали требовать отделения, и большевикам удалось победить в Гражданской войне во многом за счет представителей национальных меньшинств, которым они пообещали свободу и независимость. Что делать, таков закон истории: когда империя начинает трещать по швам, национальные меньшинства тут же требуют самоопределения…
Кстати, я не считаю распад Советского Союза «величайшей геополитической катастрофой ХХ века». Ведь если бы союзные республики не откололись, мы сейчас имели бы громадное количество межнациональных проблем. Один только конфликт между Арменией и Азербайджаном чего стоит! По разным оценкам, к 2030–2035 году, если бы СССР продолжил свое существование, мы могли бы стать преимущественно исламским государством. Я уважаю каждую религию, никакая из них не лучше и не хуже другой, но давайте смотреть правде в глаза – мы превратились бы в культурное меньшинство. Мы готовы к этому? Парадокс, но одни и те же люди оплакивают Советский Союз и возмущаются приездом мигрантов из бывших республик Средней Азии. Либо одно, либо другое. Удерживать народы в виде сырьевых колоний с помощью насилия и института прописки и невозможно, и разрушительно для России. Так что роспуск СССР в сложившихся условиях был благом для России.
Другой вопрос в том, что можно было бы подумать о тесном взаимодействии России, Украины и Белоруссии. Наверно, какие-то варианты могли быть реализованы. Мы помним, что готовилось подписание договора о Союзе суверенных государств, но грянул путч. Люди бросились решать свои проблемы, все настолько испугались новой угрозы «железной хватки единого правительства», что республики с удвоенной силой помчались в сторону друг от друга. Тогда вся Украина, 94 процента, проголосовала за свою независимость, после чего СССР был фактически развален.
При этом нашему народу всегда нужно кого-то обвинить в своих бедах, и в распаде СССР обвинили Горбачева. Его фигура оценивается неоднозначно, но мне кажется, нашей стране в какой-то мере повезло, что Михаил Сергеевич не обладал железной политической волей. Благодаря его «мягкотелости» СССР распался тихо и мирно. А ведь у нас перед глазами есть обратный пример – Югославия, где решение вопроса о независимости закончилось братоубийственными войнами и геноцидом.
«Ельцина отличал высокий уровень культуры»
России очень повезло, что в момент краха государственности у страны в запасе оказался достойный лидер – Борис Ельцин. В самый сложный момент он встал у руля и сказал: «Спокойно, я знаю, как этой машиной управлять». Дальше могли быть дискуссии, правильно ли мы едем и куда надо бы повернуть – вправо или влево. Но тогда, в начале 1990-х годов, требовались колоссальная решимость и политическая воля, чтобы избежать худшего варианта – войны всех против всех. К чести Бориса Николаевича, он смог удержать страну над пропастью и задать ей новый вектор развития. Если бы в тот момент у нас такого политика не оказалось, то мы бы гарантированно перешли в режим смуты. Скажем, если кто-то сейчас задаст вопрос: «А кто следующий лидер?» – то список будет почти пустой. И это довольно опасно.
На протяжении всех 1990-х годов я работал полномочным представителем президента РФ в Санкт-Петербурге и много общался с Борисом Николаевичем – как в группах, так и с глазу на глаз. Каким я его запомнил? В первую очередь в глаза бросалась его высочайшая человеческая культура. Он категорически отвергал принятый в номенклатурных кругах стиль общения, когда начальник тебе «тыкал», а ты должен был уважительно называть его по имени-отчеству. Ельцин разговаривал с людьми только «на вы» и даже в режиме приватной беседы никогда не позволял себе ненормативной лексики. Он говорил на очень грамотном русском языке.
За время своего правления Борис Николаевич семь раз приезжал в Петербург – на фоне своих предшественников, которые город на Неве не сильно жаловали, это было много. Когда готовилась программа его визита, аппарат всегда настаивал: «Никаких пустых «окон», никакого отдыха – шеф этого не примет». Поездки в стиле «посидели, попили, поели» Ельцин отвергал категорически. Все происходило строго и по-деловому: приехали, встретились, обсудили, приняли решение. Причем к каждой рабочей встрече Ельцин тщательно готовился – в голове у него было колоссальное количество чисел, фактов и имен. И вот эта заряженность на работу, борьбу и общение с людьми была для меня огромнейшей школой.
Оглядываясь назад, начинаешь по-настоящему понимать, какое у него было понимание и терпение. Что только на Ельцина не навешивали! Что только про него не рассказывали! При этом никакие средства массовой информации не были закрыты и никто из журналистов не пострадал. Так откуда же брались самые дикие мифы и слухи о Ельцине? Дело в том, что зачастую люди пытаются создать о себе впечатление на основе своих представлений о том, какими они хотели бы стать. И в результате человек начинает выглядеть в глазах окружающих не таким, каким он на самом деле является. Скажем, о Ельцине упорно ходит миф, будто он рубил сплеча и периодически принимал импульсивные, необдуманные решения. На самом же деле Борис Николаевич был человеком долго решающим. Судя по тому, как разворачивались события с Верховным Советом РСФСР, со Съездом народных депутатов, он до последнего момента пытался оттянуть крутые меры. Идти на обострение было не в его характере. Он был человеком сдержанным, способным контролировать собственные эмоции – не было никаких истерик, эмоциональных выплесков. Поэтому не было и необдуманных шагов, что многие считают минусом.
Однако с определенного момента Ельцина стало все чаще и чаще подводить здоровье, о чем его окружение старалось не говорить. Примером такой «линии» стала знаменитая история с невыходом из самолета в Рейкьявике, которую подробно описывает в своей книге Александр Коржаков. Чтобы не разглашать на всю страну информацию о болезни Ельцина, было решено списать все на пьяные посиделки. Мол, Борис Николаевич выпил и не проснулся – с кем не бывает! Рассказами о том, что человек выпивает, окружение Ельцина пыталось завуалировать вопрос о том, что у президента – серьезные проблемы с сердцем и сосудами. А сколько он пережил разных инфарктов! Для того чтобы все это вынести, требовалось поистине фантастическое здоровье.
В целом фигура Ельцина еще долго будет оцениваться в России неоднозначно, причем каждый будет предъявлять ему свой список ошибок. Но это, повторюсь, большая удача, что в сложный исторический момент у нас оказался лидер, который ценой собственного авторитета протащил страну через самые опасные времена. Главная же заслуга Ельцина состоит в том, что он дал всем нам свободу. А уж как мы ею воспользовались – вопрос к каждому из нас.
«Мы построили госкапитализм с элементами феодализма»
Основным содержанием 1990-х годов стала бескомпромиссная борьба между традицией и новыми идеями. Из хаоса, в который погрузилась страна во времена перестройки, мог возникнуть или демократический, или авторитарный порядок. И с какого-то момента традиционный авторитарный принцип организации жизни начал побеждать в умах большинства населения страны. Восторжествовал принцип: «Так жили всегда – так и будем жить дальше». Это как самосборка – вы все разваливаете вплоть до атомов, но через некоторое время собирается прежняя молекула.
Возвращение к авторитарной культуре происходило везде – на уровне организаций, бизнеса и политических партий. Даже те из них, которые называли себя демократическими, не смогли продемонстрировать демократический образ организации своей жизни. Чаще всего они являли собой авторитарную секту, группировавшуюся вокруг вождя. Но, ребята, при чем здесь демократия? Вы можете любые лозунги нарисовать на знаменах, но если сами живете по авторитарным принципам, то движения вперед нам не видать.
В принципе, после каждой революции начинается реставрация – таков закон истории. Но где произошел перегиб? Когда авторитарные традиции стали отвоевывать себе место под солнцем? Думаю, что это случилось еще до ухода Ельцина. Я хорошо помню, как на определенном этапе губернаторы стали говорить президенту на закрытых совещаниях: «Борис Николаевич, мы за тебя в огонь и в воду. Только, пожалуйста, не выставляй нас на выборы!» И это была общая позиция. Но, несмотря на то что губернаторам приходилось участвовать в выборах, с середины 1990-х годов в регионах стала вновь выстраиваться традиционная форма управления по принципу «вождь и племя».
Правящая элита костенела, подавляла оппозицию – только на уровне Москвы и Петербурга еще существовали какие-то битвы. Когда этот подъем уровня дошел до самого верха, все вернулось на круги своя.
Ельцинская эпоха войдет в историю и как время рыночных экономических преобразований, связанных с именами Егора Гайдара и Анатолия Чубайса. По сравнению с Советским Союзом это были поистине либеральные реформы – речь шла о создании рынка, появлении частной собственности и зарождении предпринимательского класса. Однако полноценную либеральную экономику нам построить так и не удалось – до настоящего либерализма нам, увы, как до Шанхая пешком. Ведь что такое настоящий либерализм? Это в первую очередь экономические и политические свободы, единые правила игры и единые законы, которые выше любого человека, включая власть имущих и приближенных к большим начальникам особ. Однако, получив в свое распоряжение жирные куски собственности, российская элита сказала: «Стоп, хватит! Дальше мы не пойдем». Оно и неудивительно – теперь либерализм представлял угрозу их интересам, и они по собственной воле затормозили реформы, призванные создать в России единые правила игры для всех.
Сейчас мы живем в режиме реставрации, и когда этот период подойдет к концу, до какого уровня мы «дореставрируемся» – сказать трудно. То, к чему мы пришли, я бы назвал госкапитализмом с элементами феодализма. Посмотрите, мы снова вернулись к сословному обществу! Даже сословия у нас приблизительно те же, что и в конце XIX – начале ХХ века: дворяне (чиновничество и его силовой корпус), духовные лица (сегодня эту роль успешно играет шоу-бизнес) и «тягловое сословие». Есть еще и купцы, вынужденные ломать шапку и, согнувшись в три погибели, идти на поклон к дворянам испрашивать высочайшего разрешения торговать и производить. А между тем Россия все больше и больше продолжает скатываться на сырьевую периферию: объем экспорта сырья в 2000 году составлял меньше 50 процентов, сейчас – уже больше 70 процентов, и это, судя по всему, еще не предел. Нам пока есть куда расти – нас опережает Нигерия, где на углеводороды приходится 96 процентов экспорта.
«Нужно опереться на новгородское, а не московское начало»
Выйти из состояния деградации и сырьевого тупика Россия сможет только в том случае, если сумеет провести всестороннюю модернизацию. Но для этого власти и обществу в первую очередь необходимо трезво взглянуть на себя самих и избавиться от комплексов, маний и иллюзорных надежд на то, что мы сейчас всех удивим инновациями и разом окажемся впереди. На счет раз-два-три мы едва ли станем пятой экономикой! Давайте смотреть правде в глаза: выйти в постиндустриальную стадию без успешной индустриализации и работоспособной промышленности у России не получится.
Но с чего стоило бы начать реформы? С простых и очевидных шагов! Во-первых, необходимо освобождать экономику и заново создавать климат, в котором бизнесмен сможет нормально работать. Это нужно хотя бы потому, что агентами модернизации являются предприниматели и предприятия, а не чиновники, произносящие красивые речи. Даже возможности ученых в этой области, как ни странно, весьма ограниченны. Ведь пока российская экономика будет невосприимчива к инновациям, разработки того же «Сколково» будут уходить за рубеж, питая западную экономику. Исправить ситуацию могут только предприниматели, которые денно и нощно думают, как сэкономить, улучшить качество своей продукции и как не проиграть конкурентам.
Никакой чиновник и никакой правитель ничего не смогут сделать в этом направлении – они в состоянии лишь создать бизнесу адекватную атмосферу.
Второй важный момент, без которого модернизация останется набором красивых фраз, связан с жесточайшим наведением порядка в машине управления. Государственный аппарат должен заниматься своим делом, а не садиться на шею предпринимателям. Любые попытки крышевать, собирать мзду, ставить бюрократические рогатки следует пресекать жесточайшим образом. Необходимо поднять на знамена старый добрый лозунг: «Закон един для всех». И мы видим, что россияне начинают осознавать, насколько важно верховенство права и законности. Скажем, борьба с мигалками и ездой с открытыми номерами есть не что иное, как борьба среднего класса за равноправие и власть закона. Эти люди уже купили машину, они себя уважают, а им говорят: «Вы – никто. Уступайте дорогу дворянам!» Средний класс не желает с этим мириться и начинает сражаться на дорогах за свои права – ситуация, при которой уже рукой подать до требования политических и экономических свобод…
Если мы всерьез надеемся провести успешную модернизацию, мы должны избавиться от опасной химеры «особого российского пути». Тем, кто верит в подобные сказки, я бы порекомендовал сравнить Северную и Южную Корею, а также Западную и Восточную Германию. Этого достаточно, чтобы любимые некоторыми политиками рассуждения о «самобытном историческом проекте» отпали сами собой. Дальше вы можете размышлять, как обнаружившие свою эффективность принципы преломить к российской культуре – что культивировать, а чем пренебрегать. Но культура никогда не бывает однородной: в России есть московское, а есть новгородское начало. В Новгороде издревле существовала вечевая демократия – просто в нашей гражданской войне победило авторитарное московское начало. Если бы в той же Америке выиграл рабовладельческий юг, то США стали бы совершенно другой страной. Так что мы можем запросто вспомнить о наших демократических традициях и в выстраивании новой российской идентичности опереться на демократический север. Все разговоры о том, будто наш менталитет не позволяет нам строить у себя нормальную демократию и рыночную экономику, берутся от лукавого. Да, большую часть людей, являвшихся носителями гражданского начала, выкосили за ХХ век, но ведь кое-кто остался. Нам есть на кого опереться!
Итак, за последние двадцать лет Россия, несмотря на откаты назад, все же сделала важный шаг вперед. С идеей ссылать людей и конфисковывать их имущество за свободный труд и свободные мысли, как это было во времена Сталина и Хрущева, вроде как покончено. Мы поднялись на новый уровень, совершив очередной виток спирали. Проблема только в том, что у нас очень большой диаметр, а шаг очень маленький, и мы долго идем по кругу, чтобы немного продвинуться вперед. Поэтому до полноценной демократии и постиндустриального общества нам, как поется в песне Юрия Антонова, еще «ехать и ехать, лететь и лететь».
Подготовил Михаил Тюркин. Фото Интерпресс
