«Нас всех соединил Пушкин»

В рамках образовательной программы «Пушкинский Петербург» на берегах Невы побывали 30 наших соотечественников из 20 стран, которые посвятили себя популяризации русского языка и культуры за рубежом

Они интеллигентны, обладают широкой эрудицией, живут в разных уголках планеты, но тем не менее чувствуют себя частичкой русского мира. Они оказались за пределами России в силу разных обстоятельств, но их объединяет любовь к родному языку и русской культуре, которую они, как полную хрустальную чашу, бережно несут на чужбине, давая напиться из неё всем желающим.

Стремясь соединить осколки русского мира, комитет по внешним связям правительства Петербурга собрал в северной столице 30 таких подвижников из 20 стран мира. В рамках программы «Соотечественники» городское правительство уже в шестой раз провело для них серию образовательных мероприятий под общим названием «Пушкинский Петербург». Филологи, учителя и преподаватели русского языка и литературы, сотрудники архивов и русскоязычных культурных центров вновь почувствовали себя на студенческой скамье – они слушали лекции, посещали тематические выставки и экскурсии, связанные с великим поэтом.

Сложно ли нашему человеку устроиться за границей? Существует ли в мире интерес к России, её языку и культуре? И знают ли за границей Александра Сергеевича Пушкина? Об этом рассказали две участницы программы – Виктория Курченко и Инна Грубмайр, женщины с яркими и необычными судьбами.  

Инна Грубмайр: «Русская культура нужна миру»

В ней с первых минут общения угадываются характерные учительские черты – мягкость и открытость во взгляде, спокойные интонации в голосе и красивые, плавные движения. Оно и неудивительно – Инна Грубмайр всю жизнь преподавала русский язык, причём в самых разных уголках планеты. Сирия, Саудовская Аравия, Америка и Хорватия… Работа в этих странах развила в ней удивительную терпимость и умение смотреть на мир глазами разных культур.

«Сирия напоминала нашу шестнадцатую республику»

Карьера «лягушки-путешественницы» у Инны началась в 1999 году, когда она переехала в Сирию и устроилась в российский культурный центр в Дамаске. Там она несколько лет преподавала русский и английский языки для детей из смешанных браков (в своё время многие русские женщины вышли замуж за сирийцев).

– В первое время я не могла избавиться от ощущения дежавю, – вспоминает Инна. – Все атрибуты развитого социализма были налицо: повсюду огромные портреты президента Асада, лозунги, запрещённые кухонные разговоры. Поэтому у меня возникло чувство, что я опять попала в Советский Союз – только лица на портретах другие. Это была словно наша шестнадцатая республика. Неудивительно, что сирийцы учили русский язык с удовольствием и искренне интересовались нашей культурой.

В те времена Сирия казалась тихой, мирной и удивительно веротерпимой страной с богатейшей древней культурой. Стоит отъехать на сто километров от Дамаска, как вы наткнётесь на неограждённые римские руины. Там же, под Дамаском, находится древний христианский монастырь Малули, где до сих пор говорят на арамейском языке, на котором проповедовал Иисус Христос.

Прожив в Сирии в относительно благополучный период жизни страны, сегодня Инна каждый раз вздрагивает, когда слышит новости с Ближнего Востока. Её расстраивает, что доброжелательный, гостеприимный народ всё глубже затягивают в омут братоубийственной гражданской войны. Впрочем, ухудшения политической ситуации в Сирии она лично не застала – выйдя замуж за австрийского дипломата, она вскоре переехала с ним в Саудовскую Аравию.

– Между двумя странами чувствовались разительные контрасты, – продолжает свой рассказ Инна. – В экономическом плане Сирия – это третий мир, тогда как в Саудовской Аравии высокий уровень жизни, развитая инфраструктура и отличная медицина. Мы даже забыли, что такое сезоны для фруктов – если на прилавках закончилась египетская клубника, то можно запросто купить австралийские ягоды. Зато в культурном плане Саудовская Аравия сильно уступает Сирии. Да, там есть пустыня, в которой можно покататься на верблюдах и погонять на джипах. Но это всё развлечения «для мальчиков» – быть женщиной в этой стране очень неудобно.

Инна прекрасно знает, о чём говорит: в Саудовской Аравии она столкнулась с огромным числом ограничений. Не приведи аллах ей попасться на глаза религиозной полиции в сопровождении мужчины! Если женщина не сможет доказать, что её спутник – муж, брат или отец, то ей придётся отвечать по всей строгости шариатского правосудия.

– Помню, как я по типично европейской привычке вошла в банк и встала в конце очереди, – говорит Инна. – Вдруг все стоявшие в ней мужчины начали озираться и делать такие оскорблённые лица, будто я им сказала что-то непристойное. Осознав свою оплошность, я стала искать «женское» окошко или «женскую» дверь. Тогда кто-то из мужчин мне сказал: «Мэм, для женщин – вон там». Я пошла в указанном направлении, и кассир, оставив длинную мужскую очередь, помчался обслуживать меня.

«Мой хорватский знакомый перевёл Мандельштама»

Но только Инна начала привыкать к строгим законам аравийской монархии, как в её жизни произошла очередная перемена – муж получил назначение в США, и семья Грубмайр из истово религиозного Эр-Рияда отправилась в либеральный Нью-Йорк. Однако прививка арабской культуры оказалась настолько сильной, что женщина неоднократно попадала в неловкие ситуации.

– Изучая наш район, я как-то добрела до рекреационного центра, – улыбается Инна. – В нём оказалось два входа: над первым было написано «мужчины», а над вторым – «женщины». Сначала я это восприняла как должное, но потом меня осенила мысль: «Мы же в Америке!» Сначала я была в шоке: «Как, неужели и здесь та же история?!» Пока я вникала в ситуацию, через мужскую дверь зашла женщина. Как оказалось, в этом здании в начале ХХ века располагались общественные бани, и с тех пор там сохранились исторические надписи.

Нью-Йорк поразил Инну своим бешеным ритмом и широчайшими возможностями для выбора. Не выезжая из этого мегаполиса, можно совершить кругосветное путешествие: в одном районе разместился гигантский чайна-таун, другой не отличишь от Дели, третий позволяет почувствовать себя в Мексике, а четвёртый – Брайтон-Бич – является русским островком в этом пёстром мультикультурном море. Именно детям эмигрантов из бывшего СССР Инна преподавала в Нью-Йорке родной язык, чтобы те сохранили хоть какую-то связь с исторической родиной.

– Ко мне приходили ребята, с которыми родители говорят дома по-русски, – вспоминает наша героиня. – Они уже знали сказки и хорошо владели двумя языками. Некоторые же родители стремились как можно скорее ассимилироваться, но потом в какой-то момент решили: «А почему бы всё же не научить ребёнка русскому?» С такими учениками приходилось трудно. Ведь передо мной были наши обычные дети, но – не говорящие по-русски.

В последнее время Инна Грубмайр живёт в полюбившейся нашим туристам Хорватии и преподаёт русский как иностранный в центре иностранных языков при Университете Загреба. На её занятия приходят не только студенты, но и взрослые бизнесмены. И хотя в 1990-е Москва поддерживала в югославской войне сербов, большинство хорватов относятся к нашей стране с интересом и даже симпатией. Может, всё дело в славянском менталитете?

– Безусловно! – отвечает на этот вопрос Инна. – Но есть и более приземлённые причины. Так как из-за кризиса в стране туго с работой, хорваты стараются развивать туристическую отрасль. А откуда приезжают самые щедрые туристы? Из России! Но среди моих студентов попадаются и настоящие энтузиасты. А один мой знакомый поэт даже перевёл на хорватский язык Бродского и Мандельштама. Помню, зимой мы с русской общиной организовали мероприятие, посвящённое очередной годовщине пушкинской смерти. Я прочитала по-русски «Сказку о золотом петушке», «Памятник» и ещё несколько стихов, а местные поэты – свои переводы на хорватском. И у каждого из них была собственная версия, поэтому гости могли послушать и сравнить. Я убеждена в том, что русская культура с её нравственными идеалами нужна миру, как, впрочем, и самой России сегодняшней.

Виктория Курченко: «Хочу, чтобы все народы считали Пушкина своим поэтом»

Виктория носит строгую деловую одежду, но нарочито осветлённая прядь тёмных волос придаёт её образу некую экстравагантность. Как историку, работающему с архивными документами, ей присуща научная строгость, а как поэту, рождающему необычные стихи, – мечтательность и лирический настрой. Знакомьтесь: Виктория Курченко, председатель Пушкинского общества Америки.

«Я погрузилась в мир законсервированной дворянской культуры»

Если бы тринадцать лет назад преподавательнице Харьковского педагогического университета сказали, что ей предстоит жить и работать за океаном, то она бы сильно удивилась. Да, Виктория вела занятия по истории Америки и Европы, объездила со студентами многие страны Старого Света, но она никогда не стремилась эмигрировать в США. Когда же её семья выиграла грин-карту, она восприняла это событие как шанс удовлетворить своё научное любопытство.

– Мне просто хотелось посмотреть страну преподаваемой культуры, – признаётся Виктория. – Мы с мужем решили для себя: если не приживёмся в США, то обязательно вернёмся домой. Помню своё первое впечатление от Нью-Йорка. Я словно оказалась внутри гигантского телевизионного экрана – меня окружали люди с разным цветом кожи, разных национальностей, и все такие яркие, необычные.

Чем же занимаются наши гуманитарии, когда попадают в Соединённые Штаты? Как правило, моют посуду, разгружают фуры, возятся с детьми богатых родителей и обслуживают посетителей ресторанов. Но Виктории опять повезло: судьба привела её в Украинский институт Америки, где она подробно изучила архив украинской диаспоры. Эмиграция обострила в нашей героине поэтическое чувство, и она стала писать стихи, печатаясь в различных русскоязычных изданиях. Именно благодаря своему литературному творчеству Виктория сблизилась с Пушкинским обществом Америки.

– Это было непросто, – вспоминает наша героиня. – Пушкинское общество существует с 1935 года и объединяет русских эмигрантов первой волны, а также их потомков. Поскольку они крайне неохотно принимают в свои ряды людей со стороны, меня долго проверяли на терпимость, интеллигентность, отношение к советской власти и русской истории. Только убедившись в моей благонадёжности, члены общества позволили мне погрузиться в мир законсервированной дворянской культуры.

В итоге я сблизилась с уникальными людьми, сохранившими старинный русский язык, аристократизм, утончённые манеры и внутреннее благородство. Они не любят давать интервью, считая – тем самым человек себя превозносит. Например, Екатерина Ивановна Лодыженская, долгое время бывшая нашим председателем, не разрешала нам благодарить её за спонсорство.

– Как, вы будете меня прилюдно хвалить? – вопрошала она. – Да я лучше сквозь землю провалюсь!

В Америке много фанатов нашего великого поэта

В 2004 году Виктория Курченко стала вице-президентом Пушкинского общества, а в 2009-м, после смерти Екатерины Лодыженской, возглавила эту организацию. Её стараниями два года назад открылся Культурный центр – архив русской и украинской эмиграции. Сегодня Пушкинское общество активно продвигает в США русскую культуру – проводит балы, поэтические фестивали, научные конференции и олимпиады по русскому языку, награждая детей-победителей. Но главную свою миссию Виктория видит в изучении прошлого своей организации, что неудивительно при такой богатой истории.

 – Мы ведём свою «родословную» от знаменитого Пушкинского комитета, – рассказывает наша героиня, и в её голосе отчётливо слышатся преподавательские нотки. – Как же он образовался? Мы знаем, что в 1937 году исполнялось 100 лет со дня смерти Пушкина. Сталинский СССР к тому времени определился, что Александра Сергеевича нужно не сбрасывать с корабля современности, а приспосабливать к коммунистической идеологии. В то же время в русских эмигрантских кругах на Западе появилась идея провести в 1937 году серию мероприятий в честь великого поэта и увековечить его вклад в мировую культуру. Русская эмиграция была расколота на враждующие группировки, но на теме юбилея она смогла сплотиться. Что и говорить, нас всех соединил Пушкин!

В итоге в 1935 году в разных странах мира стали появляться пушкинские комитеты, включая США. Стараниями общественного деятеля Бориса Бразоля к празднованию юбилея удалось подключить весь цвет русской эмиграции в США, в том числе социолога Питирима Сорокина, композитора Сергея Рахманинова и талантливого авиаконструктора Игоря Сикорского. В 1937 году они с успехом провели пушкинские мероприятия в крупнейших городах Америки.

Казалось бы, что тут особенного? Мало ли в США происходит культурных событий? Однако благодаря пушкинскому юбилею тысячи американцев потянулись к творчеству русского поэта. И сегодня Пушкин – один из самых любимых в США иностранных авторов: к его творчеству уже точно «не зарастёт народная тропа».

– В Америке я постоянно встречаю фанатов нашего поэта, – рассказывает Виктория. – У нас в Нью-Йорке живёт уникальный человек – Джулиан Лоенфельд. Уже взрослым человеком он выучил русский язык только потому, что мечтал в подлиннике читать стихи Пушкина. И многие из них он перевёл на английский язык, издав пару лет назад блестящую книгу «Мой талисман». А когда чернокожие американцы узнают, что у Пушкина были африканские корни, они приходят в неописуемый восторг и начинают считать его «своим человеком». «Как вы к этому относитесь?» – спрашивают меня коллеги. Конечно положительно! Я вообще хочу, чтобы все народы мира считали Пушкина своим поэтом.

Полосу подготовили Ирина Гладченко, Михаил Тюркин. Фото Анны Студениковой