Спецпроект

«Наши трения с Собчаком сглаживал Путин»

26 мартa

 

Он стал первым и единственным в нашем городе выборным главой ГУВД. Во время путча 1991 года отказался выполнять приказы гэкачепистов, но спустя два года лично разогнал Ленсовет. Не сработался c мэром Ленинграда Анатолием Собчаком, но до сих пор поддерживает дружеские отношения с экс-губернатором Петербурга Владимиром Яковлевым. Михаил Горбачев присвоил ему звание генерала милиции буквально за несколько дней до своей отставки, а Борис Ельцин грозился уволить его за беспредел питерского ОМОНа на эстонской границе, но потом простил. Он считал и считает политику грязным делом, но вот уже четвертый раз подряд избирается народным депутатом.

«А я вас, Анатолий Александрович, извините, не помню»

–Для меня было полной неожиданностью, когда в 1990 году меня – заместителя начальника следственного управления – выдвинули кандидатом на должность главы ГУВД Ленинграда. Тогда за это место развернулась нешуточная борьба. Ленсовет заседал сутки напролет. Представьте: 400 депутатов – и все выступали без регламента. Нередко страсти зашкаливали. В последнем туре выборов остались три кандидата – я, депутат Травников и действующий начальник ГУВД Вощинин. Травников снял свою кандидатуру в мою пользу, и тогда мы с Вощининым остались, как говорится, один на один. Я победил с небольшим преимуществом, все решили несколько десятков голосов. И, честно говоря, испытал шок. Первая мысль, которая мелькнула у меня в голове, была такая: «Господи, а зачем мне это надо?!» Но потом взял себя в руки: «Получил назначение – берись за работу!»

На мне лежала огромная ответственность. Ведь я оказался на этом посту начальника главка в переломный для страны и нашего города момент. В советские времена опера пистолеты не носили, а в начале девяностых без «ствола» боялись на улицу выходить. Кстати, мне первому пришлось отдать распоряжение вооружить милиционеров дубинками. Причем сделать это мне приказал демократ № 1 Анатолий Собчак. Он обладал тогда в городе всей полнотой власти.

Был еще, правда, председатель исполкома Александр Щелканов. Он искренне старался что-то сделать, но делал это крайне непрофессионально. Первым делом он отказался от всех льгот: никаких автомобилей, никакой охраны. На работу ездил на троллейбусе. Я был в ужасе: ведь если ему башку открутят, кому отвечать? Поэтому тут же выделил ему негласную охрану. Не знаю, догадывался ли он об этом, но охранники ругали его за троллейбусы на чем свет стоит. Представьте, каково им было охранять первое лицо в часы пик в общественном транспорте!

Собчак, в отличие от Щелканова, сразу потребовал себе охрану. Сначала его рабочий кабинет был в Законодательном собрании, а когда его избрали мэром, перебрался в Смольный. Отношения у нас с ним складывались трудно. Собчак, кстати, учился на юрфаке на курс старше меня. Как-то он мне сказал: «Я вас помню, вы же на факультете на гитаре играли». «Да, играл, – простодушно ответил я и добавил: – Но я вас, извините, не помню». И это была моя первая ошибка. Ко мне потом подходили люди из его окружения и говорили: «Ты что, дурак? Тебе было трудно сказать, что помнишь?!» Но я не дипломат, врать не обучен.

«Моя партия – все ленинградцы»

– Во время путча 1991 года нам тоже удалось удержать ситуацию под контролем. Как сейчас помню: рано утром 19 августа мне позвонил знакомый депутат и сообщил, что ГКЧП захватил власть, в Москве военное положение. Я тут же вызвал служебную машину и поехал на работу. Охраны у меня никогда не было, пришлось взять с собой на всякий случай охотничий карабин. Еду и думаю: «А ведь меня давно должны были арестовать, а еще лучше поставить к стенке. Значит, хреново у них все организовано!»

Звоню по рации начальнику КГБ Ленинграда Анатолию Куркову. Тот говорит: «Срочно приезжай к командующему округом». То есть в Главный штаб на Дворцовой. «Может, с десяток омоновцев с собой прихватить? – подумал я и сам себе ответил: – Если там засада, что такое десять омоновцев для армейского спецназа? Только рябят зря положу». Ладно, думаю, поеду – чему быть, того не миновать.

Встретили меня спокойно, Самсонов зачитал указ ГКЧП о том, что вся власть в стране передается военным. «В чем вы видите свою задачу?» – спрашивает меня Самсонов. «Обеспечить в городе законность и правопорядок», – отвечаю. «А в какой партии вы состоите?» – продолжает допытываться он. «Моя партия – все ленинградцы», – отвечаю. «Ладно, – сказал Самсонов. – Пока можете продолжать работу. Идите!» Я приехал в ГУВД, собрал своих замов и заявил: «Главное, чтобы в городе не было беспорядков. Всех, кто нарушает закон, – в кутузку. Партийность смутьянов и бузотеров меня не интересует».

Я думаю, хорошо, что в тот момент в городе не было войск, только два полка ВВ. Правда, в Пскове стояла дивизия десантников, но им еще надо было до Питера добраться. Не успел я разобраться со своими замами, как раздался звонок Самсонова: «У Казанского демонстрация. Немедленно разогнать!» Я ему: «Демонстрацию разгонять не буду!» Он мне генеральским рыком: «Немедленно ко мне в штаб».

Приезжаю, вхожу в штаб и говорю: «Товарищ генерал, я взываю к вашему благоразумию. Если сейчас разгонять демонстрацию, в городе начнутся массовые беспорядки, а ночью пожары». И меня неожиданно поддержал начальник КГБ Курков: «Полковник прав! Не надо принимать опрометчивых решений. Подождем». Выхожу от Самсонова – звонок из Ленсовета: «Приезжайте и доложите обстановку». Приехал, доложил, успокоил. Я, кстати, тогда почти весь ОМОН отправил на охрану Мариинского дворца. ГУВД на Литейном охраняли только шесть человек. А потом, между прочим, выяснилось, что группа по захвату главка сидела этажом выше, в КГБ.

Потом мне Курков говорил: «Не надо было даже давать коман­ду по вашей нейтрализации. Нужно было только сделать вид, что я ничего не заметил». Тем временем ситуация становилась все сложнее. К Ленинграду выдвинулась Псковская десантная дивизия, а по городу носилась Марина Евгеньевна Салье и призывала людей строить баррикады. Представляете, какая бы могла быть мясорубка! Милиционерам приходилось сутками стоять на постах.

Кстати, простые ленинградцы тогда с удивлением обнаружили (и это сейчас уже мало кто помнит!), что милиция на их стороне. Ведь все ждали, что эти драконы начнут защищать коммунистов, но этого не произошло. Кстати, 20-го числа был звонок от одного известного в городе бандита. Он заявил, что готов выставить две сотни бойцов для защиты демократии. На что я ему сказал: «Если хоть один из бритоголовых с оружием на улице появится, расстреляю к чертовой матери!» Больше из этой компании мне не звонили.

Кстати, Собчака тогда в городе не было, он был в Москве. Но надо отдать ему должное: прилетел в Питер и – сразу в штаб к Самсонову. Тогда уже было ясно, что путч провалился. На следующий день на Дворцовой был митинг, вся площадь забита людьми. Все это происходило перед окнами Главного штаба, где сидел Самсонов. Недели через две его отправили в отставку…

Кумарин предлагал деньги на… борьбу с наркомафией

– В начале девяностых начался разгул бандитизма. Я сутками пропадал на службе. Забыл, что такое сон. Платили милиционерам тогда сущие копейки. Люди держались на голом энтузиазме. А рядом жирела и купалась в деньгах первая поросль новых русских. Милиционеры стали халтурить у них охранниками и вдруг поняли, что неплохие деньги можно зарабатывать не тем каторжным трудом, который предлагало им государство. И стали уходить из органов. Я пытался с этим бороться. Но демократическая общественность сразу же меня осудила: мол, почему вы мешаете людям зарабатывать в свободное от работы время? И пошло-поехало. В результате мы получили то, что имеем.

Бандиты почувствовали себя хозяевами жизни. Сразу нашли виноватых – милиционеров. Хотя если бы была политическая воля, всю эту братию можно было бы прихлопнуть, как надоедливую муху. Ведь у новоявленных мафиози в самом начале не было ни коррумпированных связей наверху, ни отлаженных схем, даже элементарного кодекса чести, как у тех же воров в законе.

Помните знаменитую на весь Петербург бандитскую стрелку в Девяткино, когда бандиты постреляли друг в дружку из ППШ? Я знал об инциденте че рез 15 минут после случившегося. Конкуренты слили нам информацию в полном объеме по телефону. Причем информацию подробнейшую: с именами, явками, телефонами – иди и бери всех тепленькими! И силы у нас тогда были. В начале 1990-х в городе появились специальные подразделения по борьбе с оргпреступностью: сначала 6-й отдел угрозыска, потом РУБОПы. Этим у нас занимался мой зам – Николай Горбачевский. Мне на стол постоянно ложились доклады о лидерах преступных группировок.

Кстати, того же Кумарина я знал еще по работе в следственном отделе. Я даже лично его допрашивал и, можно сказать, посадил. Он тогда мне показался обычным, как тогда их называли, бойцом, ничего особенного. Честно говоря, меня до сих пор поражает его криминальная карьера. Между прочим, в конце 1990-х он мне как-то позвонил, видимо «по старой дружбе», и предложил деньги… на борьбу с наркотиками. И даже поделился личным успешным опытом: по его словам, школу, куда ходила его дочка, наркоторговцы обходили за версту.

В конце 1994 года прошел слух: меня готовятся отправить в отставку. За что? Почему? Непонятно. Собчак на эти слухи сначала реагировал так: «Там много есть мерзавцев, желающих занять твое место. Я этого ни за что не допущу. Буду стоять на своем до конца». Но ветер дул из Москвы. В МВД тогда поменялось руководство. Меня вызвал в Москву министр МВД Ерин и сказал: «Обстановка сложилась так, что вам нужно оставить этот пост. Мы уже подыскали вам замену. Срок – две недели. Так что закругляйся». Честно говоря, я был к этому психологически готов. Приехал в Питер, а через две недели объявили приказ о моем снятии с поста и назначении Лоскутова. Я выступил перед личным составом с прощальной речью, поблагодарил за службу. А они мне на прощание скинулись и подарили видеомагнитофон.

Лоскутов продержался недолго, обнаружив свою полную некомпетентность. И началась чехарда. Его сменил Власов, потом был Пониделко. Толя Пониделко, кстати, очень хороший человек, когда сидишь с ним в компании за столом, приятный, остроумный, но о том, как он руководил питерской милицией, до сих пор рассказывают анекдоты. Кстати, он мне предлагал стать начальником криминальной милиции, но я отказался…

«Путин приветствовал меня стоя»

– Мне никогда не нравилось слово «политика». Если говорили, что дело политическое, значит, точно какая-то гадость. После отставки мне не раз предлагали уйти в политику, и в конце концов я дал себя уговорить. В 1996 году стал депутатом Законодательного собрания Петербурга. Первый раз, когда я оказался в Мариинском в новом качестве, у меня был шок: дисциплины ноль, порядка нет. Собирается заседание какой-нибудь комиссии, люди опаздывают иной раз на полчаса, и это считается в порядке вещей! На заседаниях иной раз сидят два десятка депутатов и голосуют друг за дружку. Это не работа, а цирк!

Некоторых народных избранников я ни разу на заседаниях не видел. Того же, например, Плющенко. Кстати, попробовал бы так милиционер служить – в два счета выгнали бы взашей! А ведь у него зарплата в несколько раз меньше, чем у депутата.

Хотя все зависит от человека. От его порядочности и честности. Мало кто знает, что наши трения с Собчаком сглаживал Владимир Путин, бывший в ту пору его помощником. Я знал, что Путин – бывший сотрудник органов госбезопасности. Он этого, между прочим, и не скрывал. Кстати, когда я входил в его кабинет, Путин всегда подымался с места. «Да чего ты вскакиваешь, Володя, – говорил я ему. – Ты же сейчас штатский». Он смеется: «Простите, товарищ генерал, не могу сидеть, когда входит старший по званию».

Тогда же познакомился и с Владимиром Яковлевым. У нас с ним сложились хорошие, можно сказать, дружеские отношения. Он мне ближе и понятнее, чем Собчак. От него сейчас все отвернулись, но он такого отношения к себе не заслужил. Кстати, когда были выборы в 1996 году, я не голосовал. Был в Англии на конференции по наркотикам. Помню, подошел во время перерыва ко мне один полицейский и с горечью сказал: «Ваш Собчак проиграл». Честно скажу, если бы я был в то время в Петербурге, проголосовал бы за Яковлева. И не потому, что у меня личная обида на Собчака, а потому, что тогда Петербургу нужны были перемены. А Яковлев говорил понятные и разумные вещи: хватит болтать, давайте работать. И ведь он смог приостановить развал городской инфраструктуры. В этом его главная заслуга.

Последний генерал Советского Союза

– С Борисом Ельциным я близко познакомился, когда он был с визитом в Финляндии, по-моему, в 1993 году. Из Хельсинки он должен был лететь в Москву, но по каким-то соображениям безопасности маршрут изменили, и самолет президента приземлился у нас в Громово. Дело было летом, жара неимоверная. Мы, встречающие, все в кителях, пот льет ручьями. Командующий округом Сергей Селезнев докладывает Ельцину: все нормально. Однако начальник погранокруга упомянул о происшествии на эстонской границе, которую тогда охраняли питерские омоновцы. А там, как раз накануне прилета президента, через таможенный пункт пытались прорваться на автомобиле контрабандисты. Мои омоновцы бросились за ними в погоню, догнали уже в Нарве. А когда эстонские пограничники попытались выступить, и им заодно наподдавали. Выслушав доклад, Ельцин поворачивается ко мне и говорит: «Аркадий, это что такое, понимаешь? Мало того что твои подчиненные набили морды эстонским пограничникам, так они еще оскорбили наших соседей, обозвав Эстонию разными нехорошими словами. Еще раз такое случится – я тебя накажу». И пошел дальше. А Коржаков подбежал ко мне и стал шептать на ухо: «Так и действуй! А то всю Россию, сволочи, разворуют!» После чего вся свита направилась к шатровой палатке и остановилась неподалеку. Кто-то предложил зайти выпить и закусить. «Ну да, – говорит Ельцин. – Зайдешь, понимаешь, а потом опять начнут говорить, мол, президент у нас пьяница». Ну, тут командующий округом говорит: «Борис Николаевич! А у меня же сегодня день рождения». Ельцин сурово оглядел свою челядь и говорит: «Вот смотри, сколько их тут кругами ходит! И ведь ни один мне об этом ничего не сказал». Снял с руки часы и подарил Селезневу. Говорят, Борис Николаевич любил крепко выпить, но я этого не заметил. Думаю, что слухи о его пьянстве сильно преувеличены. По крайней мере, тогда, в Громово, он выпил несколько рюмок, но опьянения я у него даже не заметил.

Приходилось встречаться и с Михаилом Горбачевым. Где-то в начале 2000-х здесь, в Петербурге, в его фонде. Помню, кто-то Горбачева спросил: «Вот недавно Жириновскому дали звание полковника. Вы как к этому относитесь?» Горбачев говорит: «Этих полковников у нас развелось как собак нерезаных. Да и генералов тоже». Окружающие показывают ему на меня и смеются: «Вот тоже генерал сидит!» Он спрашивает: «Когда вам присвоили звание?» «В октябре 91-го года», – отвечаю. Он на меня так многозначительно посмотрел, улыбнулся и говорит: «Вот видишь, я до последнего дня работал. Достойные люди должны получать звания». Под указом о присвоении мне генеральского чина действительно стоит подпись Горбачева. Не исключено, что я был последним милиционером, которому он присвоил это звание в СССР.

Как я оцениваю деятельность Ельцина и Горбачева? Вокруг Ельцина собралось много разной швали. Взять хотя бы того же Березовского. Но сам Ельцин, что бы там о нем ни говорили, мужик был честный. Ну а Горбачев? По-моему, он просто взвалил на себя неподъемную ношу. Результат – развал страны. Хотя он винил в этом Ельцина. Я думаю, что, если бы наши лидеры были немного поумнее и амбиций у них было поменьше, этого бы не случилось. 

 

досье «нв»

Аркадий Григорьевич Крамарев родился в 1938 году в Ленинграде. Окончил юридический факультет Ленинградского государственного университета. Работал в милиции, прошел путь от опер-уполномоченного до начальника ГУВД. Генерал-майор внутренней службы. Заслуженный юрист России. В 1995 году возглавлял региональный список кандидатов в депутаты Госдумы (Республиканская партия). Неоднократно избирался депутатом Законодательного собрания Санкт-Петербурга (1994–1998), председателем постоянной комиссии по вопросам правопорядка и законности. В 1998 году избран казачьим атаманом Санкт-Петербурга.
корни

Атаманом выбрали не случайно

– Мой отец родом с Дона. Когда моего деда в 30-е годы арестовали, отец бежал сначала в Луганск, потом – в Питер. Его призвали на военные сборы за полторы недели до начала Великой Отечественной войны. Мне тогда было три года. Уходя в армию, отец сказал: «Видать, мне простили мое кулацкое происхождение!» Больше я его не видел. Нас с братом отправили на Дон к бабке. А в 1942 году немец попер. Фашисты бомбили поезда и колонны беженцев. Вот и мы попали под такой налет. До сих пор помню, как вокруг рвутся бомбы и с визгом носятся ополоумевшие бабы. То, что я тогда остался жив, – чудо. Я потерял своих, меня подобрали и отправили к деду в Калининскую область. Там всю войну и провел. В Ленинград вернулся в 1947 году.


Жизнь сорвала с меня розовые очки

– Во времена перестройки я был охвачен энтузиазмом, была какая-то странная эйфория. Сейчас это кажется невероятным, а тогда казалось, что иначе и быть не могло. Все надеялись на лучшее. Все полагали, что переустройство страны займет максимум десятилетие. Перестроим экономику и заживем как в цивилизованных странах. Но жизнь сорвала с нас розовые очки. Как выяснилось, свободный рынок, на который было столько надежд, – это жестокая и безжалостная система. Этот самый свободный рынок в Швеции и Гондурасе – две большие разницы. Нам казалось, что стоит объявить в стране демократию – и к власти придут самые честные и умные люди. А в реальности оказалось, что на выборах власть получают самые наглые и бессовестные, которые умеют мастерски околпачивать людей. Это убило перестроечную эйфорию, и миллионы людей, словно эпидемия, поразил скептицизм. Сейчас многие ностальгируют по советским временам. Я не понимаю этих людей. Они что, забыли про сумасшедшие очереди за какой-то паршивой колбасой? Но у медали всегда две стороны. Рынок развратил людей, мерилом всему стал чистоган.

Моральные качества советского человека тоже были невысоки. Гомо советикус  тоже было порядочное дерьмо, лживое, трусливое, аполитичное и жадное. Все эти качества в новом русском человеке трансформировались в худшие качества – полную бессовестность, аморальность, правовой нигилизм. Мы заплатили за перестройку непомерно большую цену. Причем приобретенный товар на поверку оказался фальсификатом. Некоторые потери безвозвратны. Иногда мне кажется, что нас может спасти только чудо. Как в 1941 году, когда мы погнали немцев от пределов Москвы. На него и надеюсь.

Записал Виктор Бовыкин. Фото Андрея Малашкевича
Курс ЦБ
Курс Доллара США
92.26
0.329 (-0.36%)
Курс Евро
99.71
0.565 (-0.57%)
Погода
Сегодня,
29 мартa
пятница
+7
Слабый дождь
30 мартa
суббота
+8
Слабый дождь
31 мартa
воскресенье
+6
Облачно