Страна и мир

Президент об Украине. И не только

18 апреля

 

Владимир Путин ответил на самые актуальные вопросы

 

Вчера состоялась очередная «Прямая линия с Владимиром Путиным». Впрочем, «очередной» её назвать трудно – не только потому, что встречи в подобном формате всегда становятся событием, но и потому, что вся страна и весь мир в эти дни с тревогой следят за событиями на Украине. Соответствующей была и главная тема разговора президента с народом. В ходе «Прямой линии» Владимир Путин, конечно, коснулся и многих других важных вопросов, но началась беседа с ответа на самый актуальный на сегодня вопрос: «Как вы оцениваете то, что сейчас происходит в Луганской, в Донецкой областях?»

Для того чтобы дать характеристику этим событиям, я позволю себе вернуться чуть-чуть назад – к тому, что произошло в Украине за последнее время, – начал свой ответ Владимир Путин. – Мы знаем, что в своё время президент Янукович отказался подписывать документ об ассоциации с Евросоюзом. Он не отказался даже, а сказал, что на таких условиях не может его подписать, потому что это резко ухудшит социально-экономическое положение Украины и граждан страны. И заявил, что ему нужно подумать и поработать над этим документом вместе с европейцами. Начались известные беспорядки, которые привели в конечном итоге к антиконституционному перевороту, к вооружённому захвату власти. Это кому-то понравилось, а кому-то нет. И на востоке и юго-востоке Украины люди забеспокоились за своё будущее, за будущее своих детей, имея в виду, что они наблюдали и всплеск национализма, и угрозы в свой адрес, и желание отменить некоторые права национальных меньшинств, в том числе русского меньшинства. (Хотя это условно – потому что всё-таки русские в этой части Украины являются коренными жителями.) Но была сразу предпринята попытка отменить решения, связанные с использованием родного языка. Это всё, конечно, людей насторожило.

Что дальше стало происходить? Вместо того чтобы наладить диалог с этими людьми, на места руководителей регионов из Киева прислали своих назначенцев. Это местные олигархи, миллиардеры. Люди и так к олигархам относятся с большим подозрением и считают, что они нажили свои миллиарды, эксплуатируя народ и разворовывая государственное имущество, а тут ещё их прислали в качестве администраторов, руководителей целых регионов. Конечно, это вызвало дополнительное недовольство. Люди начали выдвигать из своей среды лидеров. Что сделала власть с этими лидерами? Пересажала всех в тюрьму. И это на фоне того, что националистические формирования не разоружаются, а, наоборот, начали всё больше и больше угрожать применением силы на востоке. Тогда на востоке люди сами начали во-
оружаться. И вместо того, чтобы осознать, что происходит нечто неладное в украинском государстве, и предпринять попытки к диалогу, начали ещё больше угрожать силой и дошли до того, что двинули на гражданское население танки и авиацию. Это ещё одно очень серьёзное преступление киевских сегодняшних властителей.

 

Надеюсь, что удастся всё-таки понять, в какую яму, в какую пропасть движется сегодняшняя власть и тащит за собой страну. И в этом смысле считаю очень важным начало сегодняшних переговоров (в Женеве. – Прим. ред.), потому что, на мой взгляд, очень важно сегодня вместе подумать о том, как выходить из ситуации, предложить людям вот этот настоящий – не показной, а настоящий – диалог.

– Ведь сегодняшние киевские руководители приезжают на восток, но с кем они там встречаются? – продолжил Владимир Путин, отвечая на вопрос о том, как он оценивает то, что сейчас происходит в Луганской, в Донецкой областях. – Они встречаются со своими назначенцами. Так для этого не надо в Донбасс ехать, для этого достаточно вызвать их в Киев и провести там совещание. С людьми надо разговаривать и с их реальными представителями, с теми, кому люди доверяют. Надо выпустить их из тюрем, помочь людям организоваться, выдвинуть дополнительных лидеров и начать диалог.

Вот на востоке говорят о федерализации, в Киеве уже, слава богу, говорят о децентрализации. А что за этими словами? Нужно сесть за стол переговоров и понять, о чём идёт речь, и найти решение. Только в ходе диалога, в ходе демократических процедур, а не путём использования вооружённых сил, танков и авиации можно навести порядок в стране.

– А что вы ответите на заявления, которые звучат на Западе и в Киеве о том, что за выступлениями на востоке Украины стоит Россия (буквально: «рука Москвы») и организует это, и финансирует? – уточнил один из модераторов «Прямой линии». – И более того, утверждается, что там действуют некие российские подразделения.

– Чушь это всё! Нет на востоке Украины никаких российских подразделений, нет специальных служб, нет инструкторов. Это всё местные граждане. И самым лучшим доказательством этому является то, что люди, что называется, в прямом смысле слова сняли маски. И своим западным партнёрам я сказал: «Им некуда уходить, они никуда не уйдут, они хозяева этой земли, и нужно разговаривать с ними». 

Планируете ли вы ввод ограниченного контингента в юго-восточную часть Украины для защиты русскоязычного населения?

– Вы знаете, мы не должны при всём том, что мы сейчас переживаем с Крымом, не должны впадать в какую-то эйфорию и всегда должны исходить из реалий. В чём эти реалии? Ну, во-первых, надо прямо сказать, всё-таки национальный, этнический состав Крыма отличается от юго-востока Украины… Этнический состав там примерно 50 на 50. И я уже говорил о том, что и решение окончательное о возвращении Крыма в состав Российской Федерации было принято только по результатам референдума. Когда я увидел результаты, когда я увидел, что практически всё население «за», повторяю, у нас выбора даже другого не было и другого решения быть не могло. Какая ситуация здесь, мы доподлинно не знаем. Но мы точно знаем, что мы должны сделать всё, чтобы помочь этим людям защитить свои права и самостоятельно определить свою судьбу. Вот за это мы и будем бороться. Я напоминаю, что Совет Федерации предоставил президенту право использовать Вооружённые силы на Украине. Очень надеюсь на то, что мне не придётся воспользоваться этим правом и что политико-дипломатическими средствами нам удастся решить все острые, если не сказать острейшие, проблемы сегодняшнего дня в Украине.

 

Может ли Россия предложить такой вариант (для Украины. – Прим. ред.), при котором компромисс между вами и Америкой будет найден?
  
(Вопрос от Ирины Хакамады)

– Компромисс должен быть найден не между третьими игроками, а между различными политическими силами внутри самой Украины. Вот это чрезвычайно важно, ключевой вопрос. Со стороны мы можем это только поддерживать и сопровождать.

Теперь по поводу того, что сначала: сначала референдум по конституции, а потом выборы или сначала нужно стабилизировать ситуацию с помощью выборов, а потом провести референдум? Вопрос даже не в этом – вопрос в том, чтобы обеспечить законные права и интересы русских и русскоязычных граждан юго-востока Украины. 

Напомню, пользуясь терминологией ещё царских времён, это Новороссия: Харьков, Луганск, Донецк, Херсон, Николаев, Одесса не входили в состав Украины в царские времена, это те территории, которые были переданы в Украину в 1920-е годы советским правительством. Зачем они это сделали, бог их знает. Это всё происходило после соответствующих побед Потёмкина и Екатерины II в известных войнах с центром в Новороссийске. Отсюда и Новороссия. Потом по разным причинам эти территории ушли, а народ-то там остался.

Да, сегодня они граждане Украины, но они должны быть равноправными гражданами своей страны, вот в чём всё дело. И вопрос даже не в том, что будет раньше, референдум по децентрализации или федерализации, а потом выборы или выборы, а потом изменение какое-то структуры государства, – вопрос в гарантиях для этих людей. Вот нам нужно побудить их к тому, чтобы на Украине было найдено решение вопроса, где гарантии. И жители востока и юга Украины вас тоже спросят, и нас, и сегодняшних правителей в Киеве спросят: «Ну хорошо, будут выборы 25-го. Вы хотите, чтобы мы их признали? А завтра вы забудете и пришлёте к нам сюда, в Донецк, в Харьков, в Луганск и так далее, опять какого-нибудь очередного олигарха. Где гарантии?» Нам найти ответ на этот вопрос нужно. Надеюсь, что он будет найден.

Может быть, начать диалог со всеми потенциальными победителями президентской гонки на Украине?

– Мы действительно считаем сегодняшние власти нелегитимными – у них нет общенационального мандата на управление страной. Вместе с тем мы не отказываемся от контактов с кем бы то ни было. На министерском уровне контакты открыты, и наши министры поддерживают свои отношения с украинскими коллегами. 

Что же касается кандидатов в президенты, то вы знаете, как проходит президентская гонка. Она проходит абсолютно недопустимо, в абсолютно неприемлемых формах. Если дальше всё будет происходить таким образом, то мы, конечно, не сможем признать всё, что происходит, всё, что будет происходить после 25 мая, легитимным. Какие же это легитимные выборы, если кандидатов с востока постоянно избивают, обливают какими-то чернилами и так далее, не допускают для встреч с избирателями? Что это за избирательная кампания? Я уже не говорю о том, что, строго говоря, по конституции Украины, новые выборы, при наличии действующего, юридически действующего президента Януковича, проводить просто невозможно. В соответствии с действующей конституцией нельзя избирать нового президента, если есть живой действующий, юридически полноценный президент. Значит, если мы хотим, если они хотят, чтобы выборы были легитимными, то нужно, наверное, как-то конституцию изменить и поговорить уже и о федерализме, и децентрализации, и так далее. Но здравый смысл просто это подсказывает.

Можно, конечно, и дальше действовать вне рамок здравого смысла – к чему это приведёт, я не понимаю. Но мы в контакте со всеми. Лидер президентской гонки сегодня господин Порошенко. Значительная часть его бизнеса – в России. Он производит у нас конфеты и карамель...

Госпожу Тимошенко я знаю лично хорошо. Она, хоть и призывает там «расстреливать русских из атомного оружия», но я думаю, что это сделано, скорее всего, в ходе какого-то эмоционального срыва. Мы с ней хорошо знакомы. Кстати говоря, она подписывала известные газовые контракты, которые сегодня её же соратники по партии и участники подписания этого контракта отказываются выполнять. Но у нас в своё время с ней были достаточно добрые деловые отношения. Я не знаю лично других представителей с востока – Царёва и бывшего харьковского губернатора (Добкина. – Прим. ред.), – но в целом мы представляем, что это за люди. И мы, разумеется, будем работать со всеми.

Сейчас мы слышим призывы к тому, чтобы люди на юго-востоке сложили оружие, но я своим партнёрам говорю: «Это правильный, замечательный призыв, но тогда армию оттащите от гражданского населения». Потому что совсем с ума сошли: танки, бронетранспортёры (я смотрю на экран телевизора), пушки тянут. Против кого пушки тянут? Совсем обалдели, что ли? Система залпового огня, боевые самолёты летают, «сушки» летают. Совсем сбрендили, что ли?

И потом… Подходят вооружённые отряды националистов… Хорошо – на востоке разоружатся. Хорошо – предположим, даже армия отойдёт. А отряды националистов почему до сих пор не разоружили? А потом скажут, что мы ничего не можем с этим поделать… 

 

Надо договариваться с тем, кто считает себя властью сейчас в Киеве. Они должны исходить из здравого смысла и реалий.

 

крым

Как было принято решение о присоединении Крыма?

– Угрозы в отношении русскоязычного населения были абсолютно конкретными и осязаемыми. Именно это побудило народ Крыма, граждан, которые там проживают, задуматься о своём будущем и обратиться к России за помощью. И именно этим мы и руководствовались. Я уже говорил о том, что Россия никогда не планировала никаких аннексий и никаких военных действий в Крыму, никогда… Но мы также всегда думали и надеялись на то, что наши русские люди, русскоязычные граждане Украины будут проживать в комфортных для себя политических условиях, в комфортной обстановке и не будут никак притесняться, им не будут угрожать. А вот когда возникла именно такая ситуация – ситуация с возможными угрозами и притеснениями и когда народ Крыма начал говорить о том, что он стремится к самоопределению, тогда, конечно, мы и задумались о том, что нам делать. И именно тогда, а не какие-то там пять, десять, двадцать лет назад было принято решение о том, чтобы поддержать крымчан. И никто из членов Совета безопасности РФ, с которыми я обсуждал эту проблему, никто не возражал, все поддержали мою позицию.

И всё было неукоснительно исполнено – очень профессионально, быстро и решительно. Наша задача заключалась не в том, чтобы действовать там в полном смысле вооружёнными силами, а в том, чтобы обеспечить безопасность граждан и благоприятные условия для их волеизъявления. Мы это и сделали. Но без позиции самих крымчан это было бы просто невозможно.

Более того, я вам скажу, что до последнего момента, просто до последнего дня я в той речи, которую потом произносил в Кремле, не писал последней фразы (а именно: вношу в Федеральное собрание федеральный закон о присоединении Крыма), потому что я ждал результатов референдума. Одно дело – это социологические исследования, одно дело – настроения определённых групп, а другое дело – волеизъявление всех граждан этой территории в целом. Для меня очень важно было узнать, увидеть, каково же это волеизъявление.

Не слишком ли большую ношу взяла на себя Россия, включив в свой состав Крым?

– У нас заложены деньги, дополнительные деньги в качестве резерва правительства (240 миллиардов рублей) на этот год, а расходы на субсидирование всех крымских программ, думаю, не будут больше чем 100 миллиардов…

...Отдельная тема – мост (через Керченский пролив. – Прим. ред.) – очень важная составляющая (или тоннель – мы пока не определились)… Это требует не только денег, это требует времени, это не сделать за один год.

Мы говорим про сегодняшние расходы, а в перспективе, я в этом абсолютно уверен, даже нисколько не сомневаюсь, в перспективе, причём в ближайшей, в среднесрочной перспективе, во всяком случае, Крым станет не субъектом, который требует привлечения федеральных субсидий, а он самодостаточным, а потом и донором. Я скажу вам откровенно, я думаю, на меня коллеги бывшие не обидятся, украинские руководители, – они мне прямо сказали, что искусственно Крым сделали дотационным: из него вынимали денег больше, чем из других территорий, и перераспределяли в другие места.

Как сделать так, чтобы мы, россияне и украинцы, остались дружескими, братскими народами?

(Вопрос из Крыма)

– Разумеется, это вопрос непраздный, и все мы находимся под гнётом определённых эмоций. Но если мы любим друг друга и уважаем друг друга, то мы должны и найти способ понять друг друга. Я думаю, что в рамках одной семьи это, может быть, проще даже сделать, чем в рамках государства. Но даже в рамках межгосударственных отношений, уверен, мы найдём взаимопонимание с Украиной – и мы друг от друга никуда не денемся. И надеюсь, что и на Украине придёт понимание того, что иначе в Крыму Россия поступить не могла.

Есть ещё одно обстоятельство, о котором я бы хотел сказать. Если мы относимся друг к другу с уважением, то мы должны признать право друг друга на собственный выбор. И люди, которые проживают на Украине, должны с уважением отнестись к выбору тех, кто проживает в Крыму. Это первое.

 

И второе. Россия всегда была рядом с Украиной и всегда рядом останется. Я сейчас не говорю о той помощи, которую Россия оказывала Украине в течение многих-многих лет. Она выражается, если переводить это всё в денежную форму, в сотнях миллиардов долларов. Но дело не в этом – дело в том, что нас связывает огромное количество общих интересов. Если мы хотим быть успешными, то мы, конечно, должны сотрудничать, быть вместе. И вот это понимание обязательно к нам придёт, несмотря на все сложности эмоционального характера сегодняшнего дня.

Россия присоединила Крым силой. Значит, сила – единственная гарантия государственного суверенитета?

– Россия не присоединяла Крым силой. Россия создала условия с помощью, конечно, специальных формирований и Вооружённых сил, я прямо скажу, но создала только условия для свободного волеизъявления людей, которые проживают в Крыму и Севастополе. А решение о присоединении приняли сами люди.

Что касается фактора силы в международных делах, он всегда был, всегда есть и, уверен, всегда будет. Вопрос не в этом. Вопрос в том, чтобы, понимая, что сила имеет существенное значение в международных делах, государства на международной арене смогли бы, исходя из здравого смысла, вырабатывать и укреплять такие правила поведения, которые были бы стабильными и давали бы возможность договариваться, искать компромиссы, балансировать интересы государства и народа на международной арене, не прибегая к этой силе.

Дело совершенно не в событиях в Крыму. Давайте вспомним, что происходило в Ираке, Афганистане, Ливии, других регионах мира. Вот, на мой взгляд, когда мир становится или кто-то пытался сделать мир однополярным, тогда у этого единого полюса возникала иллюзия, что всё можно решить только с помощью силы, а когда появляется силовой баланс, тогда появляется и желание договариваться. Надеюсь, что мы будем двигаться именно по этому пути – по пути укрепления международного права.

Наша страна оказывается в кольце НАТО. Я чувствую, что кто-то меня душит. Где красная черта?

(Вопрос от телеведущего Дмитрия Киселёва)

– Мы сами всех задушим! Что вы так боитесь? Страха у нас нет: ни у меня нет, ни у кого не должно быть. Но мы должны исходить из реалий. А реалии… Вы сейчас в общем достаточно образно и в присущей вам блестящей манере описали, нагнали на нас определённого страху. Повторяю ещё раз, я бы не стал ничего бояться, но мы трезво должны оценивать ситуацию. А в чём она заключается?..

Нам когда-то обещали (я в Мюнхене в своё время говорил об этом на конференции по безопасности), что после объединения Германии не будет расширения НАТО на Восток. За восточные границы НАТО, как нам тогда сказал тогдашний Генеральный секретарь НАТО, альянс двигаться не будет. А потом началось его расширение и за счёт бывших стран Варшавского договора, а потом уже и за счёт Прибалтики, за счёт бывших республик Советского Союза.

И я в своё время говорил: «Зачем вы это делаете, в чём смысл? В обеспечении безопасности этих стран? Вы думаете, на них кто-то нападёт? Ну хорошо, достаточно заключить договор, двухсторонний договор о дружбе и взаимопомощи, в том числе военной – и безопасность этих стран будет обеспечена». Ответ: «Вас это не касается. Народы и страны сами имеют право выбирать способ обеспечения своей безопасности».

Ну хорошо, это правда. Но правда также и то, что, когда инфраструктура военного блока подвигается к нашим границам, это вызывает у нас определённое опасение и вопросы. Мы должны предпринимать какие-то шаги, и это тоже ведь правда, в этом нам тоже никто не может отказать. И это вынуждает нас к каким-то ответным действиям.

Сейчас я воспользуюсь этим и два слова ещё скажу про наши переговоры по системе противоракетной обороны, что не менее важно, а может быть, более важно, чем расширение НАТО на Восток.

Кстати говоря, и наше решение по Крыму в том числе было связано отчасти и с этим. Конечно, прежде всего и главным образом это поддержка крымчан. Но и соображение такого порядка, что если мы ничего не сделаем, что в какое-то время, руководствуясь теми же самыми принципами, втащат в НАТО Украину и скажут: «Вас это не касается», – и натовские корабли окажутся в городе русской военно-морской славы – Севастополе...

...То же самое происходит, как я сейчас только сказал, и с нашими переговорами по размещению элементов противоракетной обороны США. Это не оборонительная система – это часть наступательного потенциала, вынесенного на периферию. И нам говорят: «Это не против вас».

Но, вы знаете, на экспертном уровне все прекрасно понимают, что размещение этих систем ближе к нашим границам перекрывает позиции наших ракет, стратегических ракет наземного базирования. Все прекрасно это понимают, отдают полностью себе в этом отчёт. Говорят: «Поверьте нам, что это не против вас».

Вы знаете, даже на наше предложение подписать какую-то ничтожную юридическую бумажку, где бы было написано, что это не против нас, наши американские партнёры отказываются даже от этой малости. Это удивительно, но это факт. И, естественно, у нас возникают вопросы: «А почему же вы не подписываете, если считаете, что это не против нас?»

Ерунда, казалось, бумажка, она, знаете, сегодня подписана, завтра её выкинуть можно, но и этого не хотят даже сделать. И когда размещают эти элементы в Европе, тогда – мы уже много-много раз об этом говорили – нам придётся что-то делать в ответ. Это раздувание гонки вооружений! Зачем это делать?

Гораздо лучше посмотреть на эту проблему, если есть какие-то ракетные угрозы с каких-то направлений, вместе решать эти вопросы, определить эти ракетные направления, определить систему управления этой системой, доступ к управлению, вместе это делать – нет, не хотят.

Мы, конечно, и дальше наберёмся терпения, будем настойчиво вести эти переговоры, но в любом случае мы сделаем всё – и я уверен, что мы добьёмся успеха, – чтобы обеспечить, гарантированно обеспечить безопасность российского народа.

Что будет, если Запад откажется от российских энергоресурсов или обвалит цены на нефть?

– Нефть продаётся на мировых рынках. Можно ли здесь, вот если попытаться, нам как-то навредить? Попробовать можно. К чему это приведёт для тех, кто будет это делать?

Во-первых, как это сделать?

Реальные возможности нарастить добычу, а значит, и понизить цены на мировых рынках может только Саудовская Аравия. Но если уйти ниже 85 (цена за баррель нефти в долларах. – Прим. ред.), то сама Саудовская Аравия будет в прогаре. У нас с Саудовской Аравией очень добрые отношения. Не думаю, что наши саудовские друзья пойдут на какие-то резкие изменения во вред себе и экономике России. В ОПЕК очень много наших сторонников. И даже дело не в том, что они нам симпатизируют, а в том, что у них есть свои экономические интересы.

Наконец, в самих Соединённых Штатах, которые развивают сегодня добычу сланцевого газа и сланцевой нефти, уровень рентабельности этих продуктов очень высокий, это дорогие проекты. А если ещё уронить цены на мировом рынке, то эти проекты вообще могут стать нерентабельными, вообще убыточными, и нарождающаяся отрасль просто может умереть.

И ещё одно соображение. Нефть котируется и продаётся на мировых рынках в долларах. Если цены упадут, то тогда и спрос на доллары резко упадёт, и доллар как мировая валюта начнёт терять своё значение.

Очень много составляющих, очень хочется куснуть, но возможности всё-таки ограничены. Хотя, наверное, какой-то ущерб можно нанести.

Теперь что касается газа. Мы газ продаём, трубный газ (а это основные продажи по газу у нас), в основном в европейские страны, которые где-то на 34 процента своего газового баланса закрывают поставками из России. Можно ли вообще прекратить закупки российского газа? На мой взгляд, невозможно.

Конечно, все заботятся о диверсификации поставок: там, в Европе, говорят о повышении независимости от российского поставщика, так же как и мы начинаем говорить и действуем в сторону независимости от наших потребителей. Но пока это всё находится в известном балансе потребителей и поставщиков, здесь есть только одна проблема – транзитёры. И самый опасный элемент здесь, конечно, это транзит через территорию Украины, с которой нам очень трудно договариваться по энергетической проблематике. Но надеюсь, что и здесь мы всё доведём до нужного состояния, имея в виду действующие подписанные и работающие контракты.

Не подрывает ли внутреннее ожесточение общества, подогреваемое высказываниями некоторых политиков, основы нашей культуры?

(Вопрос от Ирины Прохоровой, лидера партии «Гражданская платформа»)

– Вы знаете, я, честно говоря, не чувствую какого-то особого изменения ситуации, какого-то особого накала даже в связи с событиями в Крыму и Севастополе. Ну да, есть борьба мотивов, борьба точек зрения, но их же никто не мешает высказывать, за это же не хватают, не сажают, не упекают никуда в лагеря, как это было в 1937 году. Люди, которые высказывают свою точку зрения, они, слава Богу, живы, здоровы, занимаются своей профессиональной деятельностью. Но то, что они встречают отпор, то, что они встречают другую позицию и неприятие их собственной позиции, – вы знаете, у нас часть интеллигенции не привыкла просто к этому. Некоторые люди считают, что то, что они говорят, – это истина в последней инстанции, и по-другому быть не может, и когда они что-то видят в ответ и слышат в ответ, это вызывает такую бурную эмоциональную реакцию.

Что касается ситуации последних месяцев, по крымской ситуации, ну да, я слышал, сам читал, что некоторые желают поражения даже своей стране, думают, что так будет лучше. В этом тоже есть определённая наша традиция. Большевики, как известно, в ходе Первой мировой войны тоже призывали к поражению своего правительства, своей страны – ну, довели до революции. Это тоже есть какая-то здесь историческая преемственность, не самая лучшая. Но я с вами не могу не согласиться в том, что мы ни в коем случае не должны скатиться в какие-то крайние формы борьбы, ни в коем случае не должны шельмовать людей за их позицию. И я постараюсь сделать всё, чтобы этого не было.

– Мы должны, конечно, ориентироваться на мнение большинства и, исходя из этого мнения, принимать решения, строить свою политику и внутри страны, и внешнюю политику, но никогда не забывать про мнение тех людей, которые остаются в меньшинстве, имеют собственную точку зрения на то, что делается в стране и на международной арене, и иметь это в виду, прислушиваться к этому.

 

вкратце

«Я бы выбрал Петербург»

В ходе «Прямой линии» из уст президента прозвучали не только развёрнутые, но и весьма ёмкие, а подчас и просто любопытные ответы. Приведём некоторые из них:

– Фаина Ивановна, дорогая, зачем вам Аляска?.. У нас северная страна, 70 процентов нашей территории сегодня относится к районам Севера и Крайнего Севера. Аляска – это разве Южное полушарие? Там тоже холодно. Давайте не будем горячиться, ладно?.. Придётся им там «северные» платить! Понимаете? Надо подсчитать бюджетные расходы. (Смех.)

– Уважаемый господин Сноуден! Вы – бывший агент. Я раньше имел отношение к разведке. Так что мы с вами будем говорить на профессиональном языке.

– Давайте не будем. Обойдёмся, может быть, без «зелёных человечков» с одной стороны, без «хомячков с гнилыми зубами» – с другой. Как-то повысим культуру нашего общения и нашей дискуссии. Это всем только пойдёт на пользу.

– Как бы я ни любил армию, но должен признать, что сельское хозяйство всегда было важнее, чем пушки, потому что без этого вообще никуда. 

– Это уже стало общей практикой так называемых управляющих компаний, когда расходы самой управляющей компании они стараются перевесить на граждан через систему общих расходов. Там одна лампочка висит где-нибудь в подъезде несчастная, но оказывается, что она потребляет больше электроэнергии, чем весь дом.

– Да, я здесь кое-что отобрал (вопросы. – Прим. ред.). Не знаю, насколько это будет интересно, но поучительно. Вот сейчас только говорили о смене губернаторов, к губернаторам, надеюсь, это не относится, но даже это не вопрос, а мысли вслух: «Если вы публично, как в Китае, расстреляете хотя бы 350 крупных воров, тогда весь народ будет с вами». Я знаете о чём хочу сказать, что у нас никогда за воровство не расстреливали, и вопрос не в тяжести наказания, вопрос в его неотвратимости – вот мы к этому и будем стремиться. Но я специально его взял и прочитал, чтобы чиновники разных уровней видели настроение народа.

– «Железный занавес» – это советское изобретение, это внутреннее событие. Мы свою страну и свой народ, своё общество ни от кого закрывать не собираемся. «Железного занавеса» не будет.

– Мне бы очень хотелось, чтобы со мной этого не случилось. (Ответ на вопрос: «Как вы думаете, спас бы вас Обама, если бы вы тонули?». – Прим. ред.) Но, вы знаете, кроме межгосударственных отношений есть ещё какие-то личные. Не могу сказать, что у нас какие-то особые личные отношения сложились с президентом США. Но я думаю, что он порядочный человек и мужественный достаточно. И он бы, конечно, сделал это.

– Петербург, конечно. (Ответ на вопрос: «Если бы вы не были президентом, какой регион России вы бы выбрали для проживания?». – Прим. ред.) Я же там родился, это моя малая родина.

– Вы знаете что… (Ответ на вопрос: «Когда страна увидит первую леди?». – Прим. ред.) Мне сначала свою бывшую жену, Людмилу Александровну, замуж надо выдать, а потом уже я о себе подумаю.

 

Вопрос из Петербурга

– Обидно, что медицинские чиновники из Петербурга неправильно информируют вас о заработной плате медиков. Я медицинская сестра высшей квалификации, мой стаж работы 40 лет (реанимация детской больницы, скорая помощь, отделение токсикологии и наркомании – всё это тяжёлый труд). Сейчас работаю в поликлинике № 43 Фрунзенского района Петербурга. Моя тарифная ставка – 16 057 рублей, на полторы ставки зарабатываю 26 600, на руки – 23 тысячи рублей. Указ № 597 не работает. Несколько раз коллектив писал в администрацию президента. Главврач отписался, что средняя зарплата медсестры – 47 тысяч рублей. 

Владимир Путин:

– Если мы посмотрим на пример, который приводит медсестра из Петербурга, то, конечно, нужно в данном конкретном случае повнимательней разобраться, что там происходит. И я вам обещаю, что мы так и сделаем, обязательно посмотрим на это медицинское лечебное заведение во Фрунзенском районе Петербурга.

Фото AFP
Курс ЦБ
Курс Доллара США
92.37
0.103 (0.11%)
Курс Евро
99.53
0.176 (-0.18%)
Погода
Сегодня,
29 мартa
пятница
+10
Умеренный дождь
30 мартa
суббота
+8
Умеренный дождь
31 мартa
воскресенье
+8
Облачно