«Ради этого дня стоило жить»
«НВ» публикует окончание воспоминаний одного из ключевых участников исторических событий в Севастополе
Программист Игорь Соловьёв стал ведущим исторического митинга в Севастополе, с которого началась «русская весна»
Игорь Соловьёв, программист (Севастополь), участник «русской весны» в Крыму:
(Окончание. Начало – в «НВ» от 11.10.2014)
Мгновение № 5. «Перекрестился – и провёл митинг»
– «Митинг народной воли», на котором решалась судьба Севастополя и Крыма, должен был начаться 23 февраля в четыре часа дня. Я приехал на площадь Нахимова за десять минут до начала. Поднимаясь на сцену, я не знал точно, что вижу перед собой – сцену или эшафот.
В те минуты я думал о том, зачем правозащитник Борис Колесников внёс предложение едва ли не первым делом заявить что-то вроде: «Мы ничего не просим у России». Лично мне очень даже хотелось попросить Россию о помощи – я понимал, что без российской поддержки нам пришлось бы очень трудно. Но, поразмыслив, я пришёл к выводу, что мы поступаем правильно. Нужно понимать: Владимир Владимирович Путин отвечает за жизни более чем 140 миллионов человек, и пустить их в мясорубку третьей мировой даже ради 2 миллионов русских в Крыму – не самое мудрое решение. Севастополь уже дважды клал свою голову за Россию. Ничего страшного, сложил бы и в третий раз – судьба у нас такая.
Сам я был готов к любому повороту событий. Я сказал жене: «Маша, из Крыма дороги нет. Перешеек перекроют, а на переправу через Керченский пролив будет очередь. Поэтому, в случае чего, выход только один – доехать до мыса Херсонес, а потом на десантных кораблях, может быть, вас куда-нибудь увезут».
Впрочем, в те минуты я меньше всего думал о собственной безопасности – меня попросили провести митинг. Один товарищ потом меня спрашивал: «Как ты вышел на сцену и смог провести многотысячный митинг? Ты же ни разу не готовился!» «Как, как… Перекрестился и провёл», – ответил я.
Перед самым началом отвернулся в сторону Графской пристани, перекрестился украдкой, прочитал молитву «Царю небесный» – и стало легче. Наверное, мне также помогло внутреннее ощущение, будто я умер заранее. А если ты «умер», то провести многотысячный митинг – сущая мелочь. Когда в любой момент тебя могут убить или арестовать, тебе становится всё равно, как ты выглядишь перед людьми и что говоришь. Есть задача – и её нужно решать.
А задача перед нами стояла не из лёгких. Мы опасались, что придём на площадь Нахимова и увидим перед собой мало людей. Да, в городе чувствовался эмоциональный подъём, но никто не знал, откликнутся ли севастопольцы на наш призыв. А ведь нам нужно было обязательно собрать полную площадь – только в этом случае мы могли бы сказать: «Народ выразил свою волю». Поэтому когда я поднялся на сцену и увидел, что вся площадь забита, а люди всё прибывают и прибывают, то на душе стало легко.
Но тут в голове закрутилась мысль: «Где Чалый?» И как назло, в этот миг на сцену поднимался наш бомонд – мэр Владимир Яцуба, глава горсовета Юрий Дойников, депутаты из Партии регионов...
Мгновение № 6. «Неважно, что будет завтра, но сегодня я абсолютно счастлив»
– Видимо, ребята, стоявшие в оцеплении, не смогли не пустить наших градоначальников – они ведь всё-таки действующая власть. Поэтому эта компания быстро поднялась и выстроилась на сцене. Я смотрю и понимаю, что если они начнут митинг, то люди развернутся и уйдут. А в это время ко мне с улыбочкой подходит Яцуба и спрашивает: «Ну что, после кого я выступаю?» Я ему грубо отвечаю: «Не знаю!» – после чего отворачиваюсь и встаю лицом к людям.
Я нагрубил ему не потому, что держал на него зло. Понятно, что он чиновник украинский, из Днепропетровска… Просто мне стало страшно, что наше дело может так бесславно закончиться, поэтому я решил никого из них к микрофону не пускать.
А вскоре на площадь приехал Чалый. Изначально мы планировали, что мероприятие будет состоять из двух частей. Первая часть должна была пройти по заранее подготовленному сценарию, в котором расписаны роли, кто и что говорит. Она должна была закончиться принятием резолюции митинга и избранием Алексея Михайловича Чалого мэром города. Во второй части планировалось выступление общественников и единомышленников. Но на деле получилась ещё и третья часть – народная: на сцену поднялись воодушевлённые событиями люди.
Итак, мы действовали по нашему плану. Сначала объявили, что на Украине произошёл государственный переворот, что севастопольцы не признают Верховную раду Украины. Потом выбрали мэра и поручили ему обеспечить жизнедеятельность города. После этого Чалый поблагодарил за доверие и ушёл работать.
Когда мы закончили с официальной частью, то дали слово всем желающим на сцене. Было важно, чтобы народ не разошёлся, пока избранный мэр не будет обеспечен гарантиями своей власти. Для этого мы объявили запись в отряды самообороны. Было тревожно – никто не знал, как отреагируют силовики. Но на деле градоначальники неожиданно для нас стали переходить на нашу сторону. Ко мне подошёл Владимир Тюнин и сказал: «Дай Яцубе выступить!» Я ему ответил: «Ты что, зачем?! Он же всё испортит!» А он мне: «Всё нормально, он Чалого поддержит». И Яцуба действительно подошёл к микрофону и сказал перед всем городом: мол, он согласен с тем, чтобы Алексей Михайлович стал народным мэром.
Трудно сейчас судить, что побудило его пойти на такой шаг. Возможно, Яцуба понимал, что ему придётся бороться – либо со всем городом (если он поддержит Киев), либо с киевской властью (если он примет сторону народа). Ему, очевидно, хотелось избежать этой дилеммы, и он охотно поддержал человека, готового вместо него шагнуть на эшафот. А может быть, он оказался под впечатлением от напора многотысячной толпы, объединённой общей идеей, и понял, что лучше не вставать у нас на пути. Когда люди начинали кричать: «Да-а-а!» – то этот рёв, казалось, готов смести тебя со сцены. А это, знаете ли, производит сильное впечатление.
После Яцубы выступил председатель горсовета Дойников, который тоже поддержал выбор севастопольцев. Затем – депутат Верховной рады от Севастополя Вадим Колесниченко, который только что приехал из Киева, где, как говорят, его жизнь была под угрозой. Он произнёс очень важную речь, которая звучала примерно так: «Вы молодцы, что выбрали Чалого. Но если, не дай бог, завтра с ним что-то случится, кто из вас готов его защищать?» «Мы-ы-ы!» – крикнул народ, и это оказалось чрезвычайно актуальным на следующий день.
В какой-то момент я, стоя на сцене, огляделся по сторонам и увидел такую картину: надо мной ясное синее небо, по нему плывут облака, до горизонта всё заполнено людьми и вокруг развеваются российские флаги. В этот момент невольно подумалось: «Вот это сказка! Ради этого дня стоило жить. Неважно, что будет завтра, но сегодня я абсолютно счастлив».
Мгновение № 7. «Так мы отстояли народного мэра»
– Утром в понедельник мы вошли в городскую администрацию. Чалый где-то в недрах здания, видимо, принимал дела, а мы расположились в одном из кабинетов. Яцуба ушёл в отставку, и я подумал: «Молодец, выполнил обещание!» Вот только по-хорошему он должен был официально сдать свои полномочия в пользу Чалого, но этого сделано не было – то ли умышленно, то ли впопыхах. И это стало причиной последующей передряги.
Поначалу казалось, что Украина никак не вмешивалась в севастопольские дела. Действительно, в чём мы виноваты? Собрали «Майдан» – но это нормально в их понимании. Выбрали себе мэра – так это же демократично. С другой стороны, мириться с нашим неподчинением Киев не мог и решил действовать кулуарно. По распространявшейся тогда информации, происходило это примерно по такой схеме. Из украинской столицы позвонили Фёдору Рубанову, заместителю Яцубы, и сказали: «Твой начальник ушёл в отставку, поэтому ты теперь главный. Давай, действуй!» И Рубанов стал действовать. Он объявил себя главой администрации и начал активно способствовать аресту Чалого.
О шедшей в те часы подковёрной борьбе можно было догадаться по поведению сотрудников администрации. Вошли мы в тихое, почти вымершее здание. Чиновники относились к нам подчёркнуто вежливо и доброжелательно. Но потом в какой-то момент женщина, в кабинете которой мы обосновались, начала мне отвечать сквозь зубы. Почему? Скорее всего, ей позвонили по аппаратной связи и сказали: «Рубанов берёт власть в свои руки».
Но к счастью, неравнодушные севастопольцы работают везде, включая СБУ и милицию. Благодаря их бдительности информация о готовящемся задержании была у Чалого раньше, чем за ним приехали. И когда мы обсуждали проект палаточного лагеря на площади Нахимова, вбежала группа людей вместе с Алексеем Михайловичем. «На выход! Чалого хотят арестовать!» – сказал общественник Владимир Тюнин. Мы моментально выбежали из здания, а Чалого быстро куда-то увели и спрятали.
Мы начали обзванивать наших активистов, и уже через полчаса под окнами администрации стояла тысяча человек. Мы заблокировали все входы и выходы.
Вскоре снова приехал Чалый, чтобы вести переговоры с Рубановым. Проходя мимо него, Алексей Михайлович сказал: «Ну, что, сынку, помогли тебе твои ляхи?» Рубанов из-за стоявшего вокруг шума эту фразу не расслышал и начал переспрашивать. Чалый взял мегафон и повторил. Рубанов опять не расслышал. Тогда Чалый развернулся и пошёл в здание, а я, находясь рядом с Рубановым, сказал ему: «Гоголя читай!» Так мы отстояли своего «народного мэра».Дальше нужно было утвердить Чалого в городском совете. Заседание горсовета сначала планировали назначить на вторник, но народ взбунтовался: «Нет, только сегодня. Не разойдёмся, пока не утвердят». Говорят, депутатов отлавливали по всему городу и чуть ли не пинками загоняли в зал для заседаний. В итоге из 78 человек удалось собрать 45, но этого хватило для кворума.
Поначалу депутаты не хотели поддерживать Чалого, ссылаясь на то, что гражданин России не может у нас стать мэром. Казалось бы, в Киеве произошёл путч, страны уже нет, легитимной власти тоже, а вы тут к какой-то мелочи цепляетесь! Словом, трусливая сущность горсовета проявилась во всей полноте. Некоторые депутаты пытались через забор перелезть и убежать, но народ их не пускал. Главное, Алексей Михайлович стал руководителем города.
кстати
эпилог
– 27 февраля я лёг спать в два ночи. Просыпаюсь в пять утра от телефонного звонка – в трубку говорят: «Игорь, какие-то вооружённые люди захватили крымский Верховный совет в Симферополе. Это бандеровцы». К счастью, на меня до этого выходил один человек из правительства Крыма. Я звоню ему и говорю: «Вадим, извини, что так рано. Что за люди захватили парламент?» А он мне отвечает: «Не волнуйся, это наши. Просто охрану усилили». Судя по поступавшим с утра новостям, стало понятно, что в игру вступила Россия.
Итак, 27 февраля в Крыму появились «вежливые люди». Напряжённость моментально пошла на спад. В итоге у Верховного совета Крыма собрались только наши ребята, и депутаты приняли то решение, какое мы все ждали.
Дальше я постепенно отдалялся от центра событий, хотя вплоть до референдума продолжал бегать по улицам, стараясь быть полезным. Периодически общался с журналистами и разъяснял нашу позицию, чтобы они корректно доносили её до западной аудитории.
В это время люди были охвачены колоссальным энтузиазмом. Каждый предлагал какую-то помощь. Кто-то говорил: «У меня овощной склад» – и привозил овощи, кто-то предлагал с завода солярку, кто-то выступал с разными проектами и предложениями. Более или менее дельные записки я относил наверх, а голые эмоции отсеивал. Видеть в народе такой подъём – ни с чем не сравнимое счастье!..
Примерно за десять дней до референдума я понял, что всё будет хорошо: наш бюрократический аппарат начал активно готовить плебисцит. По идее, я мог уже расслабиться и выходить на работу. Но в эти дни работать не получалось – я ждал, когда ситуация окончательно разрешится. Мы все очень переживали. Только за первые семь дней революции я потерял семь килограммов веса. Могу теперь значок носить: «Хочешь похудеть? Спроси меня как!»
На этом, пожалуй, можно поставить точку. После референдума, прошедшего в воскресенье 16 марта, я сказал: «Всё, пора возвращаться к нормальной жизни». И уже в понедельник вышел на работу.
Записал Михаил Тюркин, Севастополь – Петербург. Фото Дмитрия Осипенко, www.sevastopol.su
