Русский Берлин остается русским
Корреспондент «НВ» выяснила, как живется нашим соотечественникам в германской столице и почему они не планируют возвращаться
Русский русского за границей видит издалека. В Берлине для этого не придется сильно напрягать зрение. Здесь наши соотечественники по количеству уступают разве что туркам – русскоговорящее сообщество насчитывает сегодня около трех процентов населения города. Это самые разные выходцы из бывшего СССР – этнические немцы, евреи, члены их семей, а также те, кто по разным причинам решил поискать счастья в столице ФРГ. Свои истории корреспонденту «НВ» рассказали трое из «русского Берлина».
«До сих пор стараюсь приспособиться»
– Если бы мне, мальчишке, выросшему в детском доме, кто-нибудь сказал, что к 60 годам я окажусь в Берлине, я бы решил, что он сумасшедший, – признается Николай Пауль.
Мы беседуем в одном из отделений интеграционного центра «Гармония» – небольшом помещении на первом этаже типовой многоэтажки в районе Шпандау, на окраине Берлина. По средам Николай ведет здесь шахматный кружок для русскоговорящих вот уже 11 лет. В прошлой, доберлинской жизни он был инженером-химиком, преподавал в Карагандинском государственном университете, растил дочь и сына и не помышлял об эмиграции. Но после распада Советского Союза из университета уволили, средств к существованию катастрофически не хватало, условия жизни становились все хуже – в доме отключали то воду, то электричество… Тогда Николай решил уехать на историческую родину: его мама была этнической немкой.
В 2000 году семья оказалась в Берлине, однако выяснилось, что на этом трудности только начинаются. Устроиться по специальности без хорошего немецкого не удалось. Пробовал репетиторствовать по химии, но желающих не находилось. После полугода мытарств дочка привела Николая в интеграционный центр «Гармония», где ей в свое время помогли решить проблемы с документами. Здесь ему предложили работу: организовать шахматный клуб. Зарплата чисто символическая, но зато – общение, выход в люди. Николай согласился.
– Поначалу приходили всего пару человек, но мало-помалу народу становилось больше, – вспоминает он. – Постепенно и я втянулся, подружился с людьми, мы друг к другу прикипели. Дело-то даже не в шахматах. Сюда приходят для того, чтобы просто поговорить по-русски, поделиться проблемами, посплетничать, попить чаю. Ведь большинство, как и я, приехали в Германию в пожилом возрасте. Язык выучить уже практически невозможно, просто не запоминается. Дети учатся, устраиваются, занимаются своим делом. Друзей и знакомых мало. Русское телевидение – вот тебе и все развлечения.
Сейчас Николай на пенсии, шахматный кружок ведет на добровольных началах. Говорит, что бросить своих подопечных уже не может, да и они не отпускают, называют «добрым гением клуба». Сам он до сих пор ходит на курсы немецкого – язык Гёте и Шиллера упрямо не хочет покоряться. Даже записался в партию социал-демократов, сидит на собраниях – опять же язык подтянуть, да и в политике разбираться полезно. Дочь отучилась на психолога, имеет частную практику. Сын поступил в консерваторию, играет на скрипке. Подрастает внучка, по-русски говорит с акцентом.
О своем решении эмигрировать Николай не жалеет.
«Я чувствую себя защищенной»
Алла Карпова в Берлин поехала по зову сердца, а позвал ее симпатичный берлинец по имени Мартин. Встречались они в Петербурге, где гордый сын германской нации вел бизнес, а прекрасная выпускница Академии театрального искусства – студию актерского мастерства. Потом, когда Алла забеременела, влюбленные решили жить вместе, и будущая мама перебралась к будущему папе. Однако через год после того, как на свет появился Макс, родители расстались.
– Мы просто были из разных миров, – лаконично объясняет Алла.
Немецкого она не знала – пришлось обратиться в католическую благотворительную организацию, где ей помогли получить полагающееся жилье и пособие на ребенка. Государство выделило квартиру, назначило ежемесячные выплаты на воспитание ребенка – всего около 700 евро в месяц. Этих денег вполне хватало, чтобы скромно жить, да и отец Макса понемногу помогал. Алла наслаждалась ролью мамы, усиленно занималась немецким каждый день. Удалось устроиться сначала в русский центр искусства, вести театральный кружок, потом – в детский сад, где платили по 20 евро за занятие. Отношения с Мартином между тем напоминали американские горки: он то возвращался в семью, то снова уходил. После очередного разрыва Алла приняла решение – больше так продолжаться не может. Однажды, гуляя по центру Берлина, набрела на евангелическую церковь. Заглянула, разговорилась с пастором, поделилась с ним своей мечтой открыть театральную студию. И снова ей помогли незнакомые люди – пастор предложил попробовать вести занятия по актерскому мастерству при церкви, для детей прихожан.
– Поначалу было трудно, ведь в Петербурге я работала с детьми постарше, а тут – малыши от четырех лет, – вспоминает Алла. – Я нашла книгу, в которой система Станиславского была адаптирована для маленьких актеров. Решила ставить с ними мюзиклы. Сделала постановку немецкой сказки, сама подбирала музыку, костюмы шила – все получилось замечательно! Со вторым спектаклем мы с детьми уже выступали на фестивале «Золотой ключик», даже получили специальный приз.
Жизнь постепенно вошла в размеренное русло: Алла нашла квартиру рядом с церковью, купила подержанное авто. И сегодня уже не представляет для себя жизни в другом месте.
– Мне повезло, на моем пути мне встретились чудесные люди, во многом благодаря которым я и оказалась там, где я сейчас, – говорит она. – Мне абсолютно комфортно в Берлине, это мой город. Здесь чувствуешь себя защищенной.
«Поначалу было тяжело, крылья-то подрезали...»
– Носок вытянут, колено прямое, руки плавные, – размеренно, в такт музыке, подсказывает Олег Шихранов. – Женя, не халтурь! Если не больно, значит, делаешь неправильно! Милая, у нас тут балет, не танец живота! Не получается? Конечно, плохому танцору сама знаешь, что мешает!
Раскрасневшиеся девушки у станка старательно повторяют балетные па. За шуточки они на преподавателя не обижаются, занятия обожают и стараются не пропускать. Большинство учениц ходят к Олегу давно – найти в Берлине выпускника Вагановского училища, дающего уроки классической хореографии для любителей, – подарок судьбы.
Впрочем, оканчивая то самое училище в 1986-м, Олег в Берлин не собирался. Хотя география его жизни была обширной с самого детства. Он родился в Молдавии в семье военного, вырос в Риге, некоторое время жил на Кавказе. После смерти отца они с мамой перебрались в Карелию. Узнав, что в Вагановское идет набор, тайком от мамы уехал в Ленинград, прошел вступительные испытания – приняли. По окончании училища работал в Эстонском академическом театре, затем в Варшаве, Москве и Петербурге, где попал в труппу Валерия Михайловского.
А потом случилось страшное: из-за травмы спины начались сильные боли, диагноз врача прозвучал как приговор – если не бросишь балет, не миновать инвалидного кресла. О карьере солиста пришлось забыть. В 1998-м перипетии личной жизни привели Олега в Дортмунд. Балетом он к тому моменту не занимался несколько лет, но поскольку зарабатывать на жизнь в Германии было как-то надо, пошел преподавать в частном театре. Постепенно желание передавать основы вагановской школы сделалось таким сильным, что дортмундских просторов стало не хватать, и Олег переехал в Берлин. Вот уже 10 лет он обучает основам классического танца студентов высшей школы изобразительных искусств, дает частные уроки в танцевальных студиях.
– Здесь нет традиции балета, вот в чем дело, – объясняет он. – Конкуренция большая, а профессионалов мало. Люди платят большие деньги, не зная, за что. Да и отношение у нас другое: все знают, что балет – это адский труд. А здесь что артист балета, что продавец овощей – никакой разницы. Все профессии нужны, все профессии важны. Поначалу было тяжело, крылья-то подрезали. Но теперь ничего. Только скучаю по Питеру.
…Всего три истории. Все они очень похожи, и все неповторимы. Три судьбы из ста тысяч русских берлинцев.
компетентно
«Интеграция начинается, когда перестаешь о ней задумываться»
Приехав из Калининграда в конце 1990-х и пройдя нелегкий путь адаптации в чужой стране от и до, Лариса Ной решила, что должна помочь таким же, как она, – людям, отважившимся начать все с нуля. В 1998-м она основала интеграционный центр «Гармония», отделения которого сегодня расположены в четырех районах Берлина, а число сотрудников перевалило за сотню. О том, с какими проблемами сталкиваются иммигранты, она рассказала «НВ».
– Лариса, каковы основные трудности ваших подопечных?
– Главная – незнание немецкого. И как следствие – полная изоляция от окружающего мира. К тому же люди оказываются совершенно не готовыми к тому, что все отношения человека с государством здесь ведутся исключительно письменно. Получил письмо от биржи труда, не понял, что там написано, не явился на встречу – на первый раз тебя лишают 20 процентов пособия, на второй – отбирают его совсем. Если об этом не знать, можно попасть в очень неприятную ситуацию. Еще одна проблема – неоправданные ожидания тех, кто рассчитывал устроиться по специальности. Как правило, большинству приходится переучиваться или осваивать новую профессию.
– Что изменилось за почти 15 лет вашей деятельности?
– С одной стороны, мы приобрели огромный опыт, нам стало проще работать. С другой –поддержки от государства стало меньше. К сожалению, многие политики уверены в том, что способы интегрирования мигрантов и переселенцев, успешно применявшиеся десять лет назад, годятся и сегодня. Но это не так! Надо искать новые, нетрадиционные пути наиболее быстрой и безболезненной интеграции переселенцев в новую действительность. Надо видеть перед собой не абстрактную фигуру, а конкретного человека.
– Какие главные препятствия стоят на пути интеграции? Недостаточное внимание со стороны властей или дело скорее в самих людях?
– В первую очередь, конечно, в самих людях. Адаптироваться очень тяжело, к этому нужно быть готовым. Но те, кто раскисает, ломаются. Поэтому самое важное – не опускать руки, пробовать, стучаться во все двери. Настоящая интеграция начинается тогда, когда люди перестают о ней задумываться и начинают просто жить.
Анастасия Ложко, фото автора
