Сверхзадача России – модернизация без вестернизации

 

4 июля на страницах «Невского времени» стартовал новый проект, посвященный будущему нашей страны, с условным названием «Какие вызовы стоят перед современной Россией?». Первым на трибуну «НВ» поднялся художник Илья Глазунов, известный своей яркой гражданской позицией. Затем мы предоставили слово политологу Николаю Злобину, взгляды которого во многом прямо противоположны взглядам Ильи Сергеевича. Следующим выступил экономист и политолог Михаил Делягин. Сегодня же – слово известному петербургскому философу.

Основные принципы путинской политики – это сильная государственность (вертикаль власти), рыночная экономика, свободная культура и независимый внешнеполитический курс. И первым препятствием для движения нашей страны по всем перечисленным направлениям является коррупция. Каждый житель России по своему опыту знает, что без различного рода «распилов» и «откатов» у нас не делается почти ничего. За деньги можно купить судейскую должность и ученую степень, за деньги полиция отпускает преступников или даже сама превращается в ОПГ. Почему это так? Казалось бы, в других, так называемых «развитых» капиталистических странах масштабы служебной продажности значительно меньше.

Дело не только в том, что на Западе капитализм устоялся и приобрел общепринятые юридические очертания (кстати, сейчас он, несмотря на это, трещит по всем своим финансовым швам). Дело в том, что западная рационалистическая цивилизация сумела подверстать под законы рынка всю свою культуру, нравственность и даже само христианство. Значение европейской Реформации и Просвещения и последовавших за ними революций заключается в том, что они переключили религиозную энергию людей с неба на землю. 

По мере развития и укрепления универсально-рыночных отношений западный человек неуклонно утверждал себя как земного бога. Реформация и Просвещение закрепили – соответственно в духе, в культе и в мировоззрении – это самообожествление (самодостаточность) евроамериканца, сообщив ему при этом религиозную и культурную санкцию. Только при этих обстоятельствах мог быть нравственно оправдан капитализм – своего рода интернациональная мастерская по производству меновых стоимостей, где гарантированный обмен услугами в первую очередь является результатом работы на себя, ради своей выгоды, холодного эгоистического расчета.

Вот этого как раз до сих пор и не выносит русская – православная по своим истокам – душа...

 

Недаром люди типа Игоря Юргенса и Владимира Познера сетуют, что православие тормозит развитие капитализма в России. Ни Реформации, ни буржуазного Просвещения в России не было. «От трудов праведных не наживешь палат каменных», – говорит наша пословица. Собственно, это только пересказ евангельского изречения о том, что труднее верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в царство небесное. И когда народу в ходе революции 1991–1993 годов навязали – вовсе не спросив его – дикий капитализм, многие, что называется, соблазнились. Если реальным «богом» вновь обретенной посткоммунистической свободы стали деньги, то какие могут быть нравственные барьеры? Если Бога нет, то все позволено…

Вот тут новому президенту и придется принимать решительные меры. Они, конечно, должны быть системными – от добровольных деклараций о доходах/расходах до ужесточения уголовного наказания за взятки вплоть до высшей меры, как это делается в Китае. Не Путин лично учредил такую «тотальную рыночность» в России, наоборот, он всегда старался по мере сил вводить ее в державные берега. Однако это трудная, именно метафизически трудная задача. К каждому проверяющему не поставишь еще одного проверяющего. Никакая политическая конкуренция и многопартийность с нею сами по себе не справятся: вор у вора будет дубинку тянуть. 

Здесь необходимо совокупное действие правовых, культурных и религиозно-нравственных энергий, когда «большой народ» будет чувствовать, что мы строим не олигархический рай для десяти процентов населения (да и то обитающего в основном за границей), а для того целого, которое и называется Россией. Конечно, для этого нужны кадровые перемены – прежде всего для выработки национальной идеологии, в том числе для проектируемого общественного телевидения, которое сегодня выступает повседневным воспитателем (а по сути – развратителем) народа. Необходима также периодическая ротация властных группировок, иначе часть бюрократических «рыночников» вполне может продать/предать и Родину, и самого президента. Уж рынок так рынок.

Не бывает прогресса без потерь

В последние годы с легкой руки Дмитрия Медведева много говорили о модернизации, рекламировали «Сколково» и так далее. Лично я ничего не имею против модернизации, понимаемой как прогресс быстрого совершенствования техники и технологий. Однако надо ясно себе представлять, какова цена этого самого прогресса в области культуры, мировоззрения и политики.

При размышлении о прогрессе мы сталкиваемся с одной из характерных для нашего Отечества антиномий – противоречием в законе, когда оказываются правы одновременно как сторонники всеобщей модернизации/глобализации России, так и ее противники.

С одной стороны, модернизационный прогресс необходим хотя бы для того, чтобы нас не стерли в порошок передовые в технологическом отношении страны (технократические лидеры). «Знание – сила» – эта формула Фрэнсиса Бэкона по ходу истории приобретает все более буквальный смысл. Никакая страна не может сегодня закрыться от мира – иначе она будет мгновенно уничтожена.

С другой стороны, никакой прогресс не обходится без значительных, и прежде всего духовно-нравственных, потерь, и нередко эти потери превышают цену (прагматический успех) самого прогресса. Вся техносфера нынешнего «продвинутого» мира, от воображаемых компьютерных вселенных до небоскребов высотой 826 метров, моделирует отнюдь не ангельские нормы современного общества как на Востоке, так и на Западе. Достаточно сказать, что примерно половину циркулирующей в интернете информации составляет порнография.

Наши дети уже почти не читают книг, предпочитая им виртуальные «стрелялки» и «догонялки», мы накопили горы супероружия, а живых людей постепенно замещают клоны и киборги. И восточно-христианская цивилизация (сознательно или бессознательно) сопротивляется такому прогрессу. В сущности, речь идет о борьбе святыни и жизни – кто кого? В свое время об этом много размышлял Розанов (в работе «Об Иисусе сладчайшем и горьких плодах мира»). Ценности духа вступают в противостояние с идеей овладения миром, причем русская культура переживает это противостояние особенно остро. 

На постхристианском Западе люди согласились (и внутренне, и внешне) жить без идеала – так оно богаче и спокойнее. В Англии, например, запретили даже ношение нательных крестов. Восточно-христианская (русская) история оказалась более устойчивой в плане базисных жизненных установлений – тут и реальная монархия вплоть до начала ХХ века, и идея коммунизма как жизни по справедливости, и нынешняя «суверенная демократия», больше похожая на превращенную форму «самодержавной республики» (в духе славянофильских проектов ХIХ века). Многотысячные митинги на Поклонной, в Лужниках и на Манежной как нельзя лучше подтвердили это. 

В человеческой цивилизации возрастает одновременно сумма добра и сумма зла, порядка и хаоса. Таков основной парадокс истории в этом несовершенном мире. Президенту Владимиру Путину вольно или невольно уготовано выступать судьей в этом споре, разумеется, не росчерком пера, а последовательной цивилизационной политикой с опорой на пока еще здоровое большинство народа и Русскую православную церковь. Его противники тоже это понимают и потому всячески стараются опорочить и то и другое («быдло», кощунственные «панк-молебны» в храме и тому подобное).

Главная мишень – русская традиция

Наряду с функциональными противоречиями технико-информационного развития Россия вместе с Европой переживает метаисторический переход от классики к модерну и постмодерну. Классика – это власть и культура перед лицом Бога, модерн – это власть и культура перед лицом человека, постмодерн – это власть и культура в пространстве спекулятивной игры. На Западе сегодня целиком господствует модерн и постмодерн, особенность же России состоит в том, что она одновременно находится сразу в трех указанных цивилизационных измерениях.

Президентские выборы выразительно подтвердили этот расклад: 63 процента за Путина – это русская классика; 17 процентов Зюганова и 4 процента Миронова – это левый модерн; 6 процентов Жириновского – это либерал-национализм; наконец, 7 процентов Прохорова – это либерал-постмодернизм. Таким образом, наше общество расколото сегодня между либерализмом, национализмом и социализмом. Все три общественно-культурные установки в качестве разновидностей модерна объединены атеизмом (безбожием) и противостоят классической русской религиозно-государственной традиции, представляемой в нынешней России Русской православной церковью и президентской вертикалью.

Если говорить о вызовах, то именно данная традиция оказалась ныне мишенью главного удара. И возглавили этот удар внутренние и внешние либералы/свободопоклонники от ПАРНАСА до «Лиги избирателей», от миллионеров-писателей, сочиняющих издевательские стишки, до «музыкального критика», изображающего на митинговой трибуне презерватив. Свобода, конечно, – это великое благо и условие всего остального. Однако свобода не самоцель. Весь вопрос в том, «от» и «для» чего эта свобода. У «большого» русского народа вполне определенное отношение к свободе. Индивидуалистическая свобода, сво­бода самоутверждения, русскому человеку не близка, она его не вдохновляет. Всегда были, конечно, особо вольнолюбивые слои русского населения («казаки-разбойники»), но в общенациональном плане личная свобода стояла на государевой служ­бе. «Я рожден для службы царской» –  не пустые слова лихого гусара Дениса Давыдова. 

Наши партии отнюдь не политические, а мировоззренческие, и как раз поэтому безумием для страны было бы менять мировоззрение/политику каждые четыре года. Государство на Руси (а государство вообще – это организованная национальная воля к власти) успешно действует лишь в той мере, в какой оно несет на себе священную харизму, – нет власти не от Бога. Коль скоро оно эту харизму утрачивает, в стране начинаются кризисы, смуты, революции, гражданские войны. «Не дай бог увидеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный». 

Конечно, такая «народная монархия» в огромной стране нравилась не всем. Против нее боролись и декабристы 1825 года, и «февралисты» 1917-го. Наиболее радикальный проект перестройки отечественной цивилизации был задуман и частично осуществлен на наших глазах в ходе переворота 1991 – 1993 годов. Возникла так называемая «семибанкирщина», занятая в основном продажей национальных природных ресурсов за границу (и переводом туда же вырученных от этой операции капиталов). И даже непримиримые противники Путина признают, что главная заслуга в прекращении этого разбазаривания общего богатства страны во многом принадлежит именно ему.

Лично я со многим не согласен в его политике, а ряда его шагов просто не понимаю. Но, при всех оговорках, именно Владимир Путин со своей командой символизирует сегодня традицию русской государственности, которая – пусть и в измененных формах – никогда не уходила и, надеюсь, не уйдет из России. Недаром Путина так ненавидят на Западе, чувствуя в нем для себя метафизически иную силу. 

Россия как надежда

Из вышесказанного было бы неверно заключить, что наша страна не нуждается в модернизации. Элементы либерализма и капитализма (то есть модерна) есть в любом обществе, но в здоровом национальном теле свобода и прибыль занимают свое место, не подчиняя себе всю страну. Даже в самом либеральном обществе государство так или иначе рынок регулирует. Что касается России, то рыночные отношения в ней всегда находились и должны находиться под строгим государственным контролем. Русский народ не любит формальной юриспруденции и не поклоняется правам человека – он любит избранника, за которым чувствует Божью руку. 

Только такому лидеру – «отцу нации» – по силам объединение российского населения (христиан, националистов и атеистов, белых, красных и «желтых», радикалов и либералов, капиталистов и пролетариев, богатых и бедных) в способное на осмысленное действие социальное целое. Не продажный «средний класс» или бюрократия (им Россия чужда), а именно союз общенационального лидера с большинством народа нужен сегодня для модернизации России. 

Юридической формой такого союза на Руси ХХI века является авторитетная президентская власть, реализующая себя одновременно «сверху вниз» – от народного идеала и «снизу вверх» – от повседневной общественной практики и местной инициативы. В сущности, это есть современный державный проект в действии – он никуда не ушел и не может уйти из России. Чтобы отвечать за такую огромную и сложную страну, верховная власть должна располагать соответствующими рычагами управления, реализующими в практическом социальном действии энергетику цивилизационного основания (ядра). Между прочим, мудрость русского народа заключается и в том, что он – вопреки мощному либеральному пиару – в большинстве своем голосует на выборах именно за реально действующую государственную власть. 

На своем опыте (в том числе на опыте ряда революций ХХ века) он испытал, что происходит в стране, когда к рулю в ней становятся «несогласные». Если самодержавный принцип в современной России иссякнет, в роли «самодержца» выступит сам народ и учредит такую нелиберальную демократию, от которой никому мало не покажется, и прежде всего самим либерал-революционерам, готовившим для такого переворота идеологию. Таков может быть реальный и вполне «технологический» ответ православно-патриотической духовности на вызов иных цивилизационных сил, ставящих под сомнение ее базовые идеалы.

В основе нашей цивилизации продолжают сохраняться не корыстные установки в виде частной собственности на бытие, а ценности православной веры. «Нищие духом» оказываются у нас в конечном счете более значимыми, чем наглые и сытые. И никакие политики и олигархи тут не властны. Что касается способов/алгоритмов осуществления «русской идеологии», то выдумывать ничего не нужно. Полный набор мобилизационных практик содержит наша история – от опричнины Иоанна IV («самурайская модернизация» по-русски) и невского парадиза Петра Великого до знамени России – СССР над Берлином и выхода чудного смоленского паренька в 1961 году в космос – выбирайте! Русский человек может сделать бесконечно много, если будет вдохновлен на бой или работу энергетикой общего дела, и наоборот, его деятельность в конечном счете уйдет в тень, налево, если его мотивация ограничится монетаристскими соображениями. 

Наше национальное путешествие во времени совершается не по линейной рационально-прогрессистской схеме (о, наивный ХIХ век!), а острыми и порой непредсказуемыми всплесками, сдвигами, протуберанцами. Разумеется, русская цивилизация как коллективная личность имеет свои оборотные стороны, грехи и недостатки («свинцовые мерзости русской жизни», по выражению Максима Горького). Однако никакие революции и реформы не преобразовали еще нацию крестьян и воинов в сетевую корпорацию торговцев и менял. Более того, как раз в такой России нуждаются и Восток, и Запад: рыночному мировому сообществу в его нынешнем виде осталось жить всего несколько десятков лет…

Модернизация без вестернизации под знаком русской духовной и державной традиции – такова сверхзадача прогресса в нашей огромной евразийской стране. 

 

 

 

Александр Казин, доктор философских наук

 

 

Александр Казин, доктор философских наук