«Ушли в ополчение. Будем воевать»
На границе Луганской и Ростовской областей женщины и дети стоят в многокилометровых пробках в надежде покинуть зону боевых действий, а мужчины готовятся к войне с украинской нацгвардией
«У нас паника» – короткая эсэмэска от мамы пришла вчера после полудня. Мама живёт в Краснодоне – приграничном с Россией городе. Все эти месяцы тревожного противостояния Луганской и Донецкой республик войскам Киева там было спокойно. Но три недели назад от мамы пришла страшная новость – тоже эсэмэской: «У нас в Свердловске уже война, есть погибшие. Так что через час или два будут в Краснодоне. Если что, я прощаюсь с тобой». Свердловск – в 18 километрах от Краснодона, но в тот день Бог уберёг мою маму и мой родной город от участи Славянска…
Все эти дни я созваниваюсь с мамой, списываюсь с друзьями и знакомыми. Успокаиваю, убеждаю, говорю, что Россия не допустит войны на своих границах. Сама в это слабо верю, но из кожи вон лезу, чтобы верили они. Но убеждать с каждым днём всё труднее.
– Дела у нас так себе, на чудо не надеемся. Говорят, что нам надо ждать гостей со стороны Свердловска, если не в ночь на сегодня, то завтра. А то, что мы приграничная зона, роли не играет, палили по Макарово из миномётов, а это от границы с Россией всего 5 километров, у меня там знакомая живёт, – рассказывает мне Валя.
Валя – ангел-хранитель моей мамы, она социальный работник. Три раза в неделю посещает маму, приносит лекарства, продукты первой необходимости – хлеб, молоко. Развлекает маму разговорами, но сейчас и Вале несладко – у неё в Краснодоне дочь, двое маленьких внуков.
– А куда мы поедем? – с горечью вопрошает Валя.
Многие по эту сторону границы информации о том, куда идти в России и к кому обращаться, не имеют. Боятся, как они сами говорят, «остаться в чистом поле» без жилья, без еды, без денег. Рубли в Краснодоне сейчас самый большой дефицит. В местных банках их просто нет, хотя по курсу за 1 гривну около 3 рублей (официально установленному на Украине) обменять деньги готовы многие. Спекулянты (а куда ж без них) за тысячу гривен дают 300 рублей, притом что месячная зарплата у большинства жителей Краснодона около 1500 гривен.
Те, кто всё же решился уехать, покидают Луганскую область через Изварино. С понедельника на этом пограничном пункте, подконтрольном ополчению, настоящий коллапс.
– Вся моя семья дома, никуда не выехали, да теперь уже и поздно. На изваринской таможне очереди в 4 километра и не в один ряд, – рассказывает Валя. – Знакомые отправляли своих детей к родне в России, простояли там 16 часов. Моих соседей с детьми провели через украинскую таможню без очереди, а на российской они простояли 4 часа. Так что выехать очень сложно, а если не к кому, да ещё и денег не очень много, то вообще.
Среди тех, кому ехать некуда, мой одноклассник Юрий. Работает в шахте, растит двух сыновей-подростков.
– Почти все шахтёры взяли отпуска за свой счёт. Половина ушла в ополчение. Я, наверное, тоже пойду. А что делать? Бежать нам некуда. Это моя родина, у меня здесь могилы отца и матери, буду эту землю защищать, – говорит Юрий.
Моя одноклассница, живущая в Петербурге, всю эту неделю уговаривала маму, невестку и племянницу выехать из Краснодона. Её родители живут на самой окраине города, в дачном посёлке, где ещё недавно было шумно и многолюдно. Сейчас – тишина.
– Мама плачет, переживает за всех, у неё окна дома выходят на блокпост, каждый день ждёт стрельбы, а уезжать не хочет, – жалуется мне Ольга. – В Луганске конкретно бомбят, среди знакомых есть убитые. Моя тётка из Луганска говорит, что уже приготовили одеяла, документы, продукты, чтобы в случае чего спуститься в подвал многоэтажки и там переждать бомбёжку.
Большинство краснодонских мужчин категорически отказываются уезжать из города. Кивают на дома и квартиры, на нажитое добро, которое жалко бросать, но в голосе всё чаще чувствуется сталь и решимость встать под ружьё.
– Так мы ж террористы! – горько шутит Юрка. – Надо оправдывать это звание.
Вот только страшно всем.
– Мои созрели на выезд, отправляют женщин и детей: мама, жена брата, племянница. Пинаю их постоянно, чтобы пыл не угас, а то передумают, – сообщила в четверг мне Ольга решение мужского совета семьи.
Границу её родные пересекли вчера рано утром – в 4 часа по местному времени. Шли пешком. Потратили на переход немного – полтора часа. Сейчас её мама едет в поезде в Петербург, а я завидую Ольге. Мама у неё молодая – всего 65. Моей в декабре будет 80, и два километра российско-украинской границы для неё, едва передвигающейся по дому, непосильная дистанция.
Но мама держится. Ей было пять лет, когда фашисты вошли в Донбасс. За полтора года оккупации мама пережила многое – и голод, и бомбёжку, и в дуло пистолета немецкого офицера, направленного – в шутку – на маленьких детей, смотрела. Обошлось. Выжила. Правда, потом всю жизнь не могла смотреть фильмы про войну, в которых бомбёжки показывали. Свистящий звук падающих бомб не выносила.
Мама держится, даже посылая мне короткую эсэмэску: «У нас паника». Полчаса дозваниваюсь до неё по мобильному. Сладкий голос по-украински сообщает, что «линия завантажена», и просит позвонить позже. Наконец, слышу долгожданные гудки и мамин голос.
– Ты не волнуйся, дочечка, со мной всё в порядке, просто у нас тут мобильная связь не работает, никому не дозвониться, решила тебе SMS отправить, проверить, есть ли связь с Россией.
«Всё нормально» в мамином понимании – это когда стреляют, но где-то далеко. Вчера в Горловке, Власовке и возле таможенного пункта «Должанский» шли бои.
– Но это же далеко, километров 30 от нас, наверное, – успокаивает меня и себя мама.
В городе не работает не только мобильная, но и стационарная связь. Утром отключились все телеканалы, даже те, которые мама смотрела через спутниковую антенну. Валя – святой человек: наступив на горло собственному страху, прибежала к маме рассказать последние новости. Новости страшные, но вдвоём обсуждать их как-то спокойнее. Утром со стороны российской границы в город вошли танки и БТР. Говорят, шли под флагами Луганской народной республики. Краснодон оцеплен отрядами ополчения. В центр города никого не пускают. Городской рынок закрыли, а торговцам настоятельно рекомендовали отправиться по домам. Ополченцы настроены решительно, все понимают, что, если нацгвардия возьмёт под контроль «Должанский», следующим будет «Изварино» – последний таможенный пост, открытый для въезда и выезда. Там, повторяю, сейчас стоят многокилометровые пробки автотранспорта с беженцами. Детьми, стариками, женщинами… Но в Киеве считают, что через границу в Луганскую область проникают террористы и идёт поставка российского оружия.
– Продукты у меня есть, лекарства тоже, вода идёт, электричество пока не отключили, – перечисляет мама и добавляет: – Видишь, такую тяжёлую жизнь я прожила, всё думала – это ничего, лишь бы войны не было…
Кира Донская. Фото ИТАР-ТАСС
