Планета

«Я не держу на них зла»

16 ноября

 

Бывшие агенты и их жертвы из ГДР рассказали «НВ» о работе самой многочисленной разведки в истории – «Штази»

– Кругом была гробовая тишина и неизвестность. В тот момент я поняла, что у меня больше нет личного пространства, собственной одежды и дверной защелки. Теперь я всего лишь «номер 1», – вспоминает Катарина Веге из Берлина.

Свое 20-летие она встретила в женской тюрьме «Хоэнек» в Саксонии. Ей было 19, когда она вместе с будущим мужем решила бежать на Запад. Они должны были пересечь границу, сидя в багажнике автомобиля. Такой способ выбирали сотни отчаявшихся людей. Поменять машину и пересесть к родственникам на границе не получилось: тех арестовали, а детей отправили в приют. Катарина с мужем вернулись домой. А на следующий день почти одновременно к ним на работу пришли люди из «Штази» – министерства госбезопасности – и потребовали пройти с ними «до выяснения обстоятельств». Ничего выяснять, впрочем, не пришлось. После личного обыска ей выдали спортивный костюм и посадили в камеру.

– У них не было никаких улик против меня. Только предположение о том, что я хотела покинуть страну и у меня был план бегства, – рассказывает фрау Веге.

Этого было достаточно, чтобы в окружном суде Дрездена приговорить ее к году и восьми месяцам лишения свободы по статье «попытка незаконного пересечения границы». Вместе с ней в камере размером 20 квадратных метров было еще 18 женщин. Из них только четыре проходили по уголовным статьям, остальные были, как и фрау Веге, «государственными преступниками». После освобождения ей выдали разрешение на выезд в ФРГ. Последние километры до «свободы» в тюремном автобусе – и через два дня самолет в Берлин, где она живет до сих пор.

«…Останется ли жена мне верна? Забудут ли меня мои дети? Увидят ли родители меня живым?» – это строчки из стихотворения «Спросите одинокого заключенного», которые Зигмар Фауст написал в тюрьме. В досье, которое он получил после открытия архива «Штази» в 1991-м, собраны его тюремные рисунки, записи и лирика. В обвинительном заключении написано: «… обвиняется в распространении сочинений, дискредитирующих государственный строй ГДР, ведущую роль рабочего класса, культурную политику партии и ее членов путем публичной клеветы на Немецкое книгохранилище. Речь идет о 6 запрещенных книгах и 5 журналах, похищенных и незаконно присвоенных». Молодой поэт и художник Зигмар Фауст из Дрездена дважды вылетал из института. Сначала из Лейпцигского университета Карла Маркса за плакат с объявлением о поэтическом вечере «Лирика без цензуры». Потом из престижного Литературного института имени Йоханесса Роберта Бехера в Лейпциге, куда в 1967-м поступил по протекции партии – он еще оставался убежденным марксистом и даже собирался вступить в СЕПГ (Социалистическая единая партия Германии). А через год в ФРГ начались студенческие волнения, и треть студентов отчислили как бы на всякий случай. «Ввиду напряженной политической обстановки», – гласила официальная формулировка. Он попал в черный список из-за стихотворения об антиправительственных демонстрациях 17 июня 1953 года. «Мне 25 лет. У меня жена и трое детей. У меня нет образования, работы и перспектив», – сейчас герр Фауст вспоминает о том времени с улыбкой. После отчисления он соберет творческую группу из 30 человек, а чтобы прокормить семью, вернется в Дрезден. Работать спасателем на моторной лодке.

Однажды на его новой работе раздался звонок. «Фауст, к телефону!» – прокричали мне. Я удивился, на работу мне тогда вообще почти не звонили. Это был писатель из ФРГ, который хотел со мной встретиться», – вспоминает он. Те двое, которые вышли из машины у кафе, на писателей похожи не были. Это были штази. Его пытались завербовать в спецслужбы, дали неделю на раздумья. После того как он в пятый раз сказал «нет», его оставили в покое, всего-навсего лишив работы. Место ночного сторожа в книгохранилище в Лейпциге, куда снова вернулся герр Фауст, показалось ему мечтой. Там были сотни запрещенных книг, которые официально приравнивались к «порнографии» и за хранение которых в ГДР сажали в тюрьму, – Джойс, Грасс, Беккет, Бабель, Булгаков, Пастернак... Он читал их запоем и уносил домой то, что не успевал прочесть на работе. Его поймали с поличным, когда он возвращал книги на место.

Неделю он просидел в одиночной камере без каких-либо объяснений. «Это был отличный психологический ход – оставить человека одного в полной неизвестности, чтобы он начал медленно сходить с ума. Я слышал, как у людей не выдерживали нервы и посреди ночи они начинали кричать и ломиться в дверь», – рассказывает бывший заключенный. По словам герра Фауста, штази действовали не так грубо, как наци или ЧК. Хотя бывшие узники до сих пор помнят министра госбезопасности, грозного главу гэдээровских спецслужб Эриха Милке, приходившего по ночам их избивать. Но главным оружием штази был психологический террор. Через тайных агентов, которыми нередко оказывались родственники, коллеги и друзья, они распространяли слухи об алкоголизме, «не той» ориентации и криминальном прошлом своих жертв, устраивали инсценировку разбоя или взлома, неправильно лечили в больницах и отравляли продукты. Цель – запугать, вселить неуверенность в себе. «К моменту ареста они знали о тебе больше, чем ты сам. Твои привычки, слабости, предпочтения. Вплоть до того, какой сорт кофе ты пьешь и какие сигареты куришь. На них работал целый штат психологов и научных сотрудников, – рассказывает герр Фауст. – И уже исходя из психотипа жертвы индивидуально подбирали следователя».

Через неделю его вызвали на допрос.

– У вас есть друзья в партии? – спросил следователь.

– Нет.

– Тогда ничем не могу помочь, – развел тот руками. – Придется сидеть три года.

«В тот момент, когда у меня наступил первый шок, он протянул мне сигарету. Я отказался. Он спросил: «Может, кофе?» Я снова отказался. И тогда он покатил через весь стол яблоко в мою сторону. А потом начал рассказывать про своих учителей и расспрашивать про моих. Я только через несколько лет понял, что все это был сплошной цирк», – вспоминает Фауст. Четыре года с перерывами его таскали по следственным изоляторам Лейпцига и Дрездена. Адвокатов подсудимым иметь не разрешалось – штази боялись им проиграть. А потом он провел 18 месяцев в самой большой тюрьме для политзаключенных Коттбусе, где сидели известные в ГДР профессора и академики. Раз в три месяца свидание, раз в две недели письмо, раз в месяц посылка. В 1971 году ФРГ выкупила 33 755 политзаключенных за 34 миллиарда марок. Герр Фауст отказался – он просто не представлял свою жизнь на Западе. Его освободили по амнистии, когда после диктатора Ульбрихта к власти пришел более либеральный Хонеккер. Последний сборник со своими стихами член немецкого Союза писателей ФРГ герр Фауст издал 11 лет назад. Сейчас он пишет книги по социальной тематике, снимает фильмы и организует правозащитный центр, где под одной крышей будут собраны общественные объединения в защиту жертв политических репрессий. Он уверен: «Это не прошлое. В мире полно тюрем, где люди и сейчас сидят за свои убеждения».

Такими же «врагами государства», как Катарина Веге и Зигмар Фауст, оказывались тысячи. В федеральном архиве «Штази» в Берлине хранится более 5 миллионов карточек с именами тех, за кем следили, и 111 километров актов. Из них 50 км – в отношении «сомнительных» личностей и еще 61 – документы служебного подразделения на своих же сотрудников. Главные бумаги сама «Штази» сожгла во время «мирной революции» 1989 года, после падения Берлинской стены. Когда разгневанные жители ГДР ворвались в здание министерства в Лихтенбурге, а потом и в штаб-квартиру «Штази», там уже никого не было. Повсюду хаотично валялись документы – то, что не успели или не захотели уничтожить сбежавшие агенты.

Чтобы оставить такое «наследие», потрудились 91 000 агентов и 174 000 неофициальных сотрудников. Столько их было в 1989 году. За 40 лет существования министерства через него прошли больше полумиллиона тайных шпионов. У «Штази» был самый большой штат в истории спецслужб и самая плотная шпионская сеть – один сотрудник на 180 жителей. «Штази» переплюнула даже КГБ и гестапо. У тех приходилось по одному агенту на 595 и 8500 человек соответственно. Только 20 сотрудников «Штази» после объединения Германии были осуждены. Их жертвы до сих пор не могут смириться с тем, что большинство из них на свободе и даже неплохо устроились. Сотрудники «Штази» были профессионалами с отличной подготовкой. Поэтому многих опытных экс-шпионов охотно взяли в полицию. В уголовной полиции Бранденбурга работают 58 бывших офицеров «Штази». Да что там полиция – известно, что в охране загородного дома канцлера Ангелы Меркель в Уккермарке работают два экс-агента. «Это несправедливо, что бундестаг отменил сокращение пенсии бывшим партийным функционерам, за которое проголосовали граждане страны, – считает герр Фауст. – Жертвы того режима, у которых сломана карьера, здоровье и нервы, сейчас получают всего 250 евро надбавки. А бывшие агенты «Штази» занимают высокие посты в восточнонемецких землях. Им должно быть стыдно. Но я не держу на них зла».

В 2006 году бундестаг принял поправки к закону о документации «Штази», по которому депутаты парламента и местных ландтагов, а также сотрудники ведомств должны проходить проверку на причастность к работе на спецслужбы ГДР. Архив по требованию министерств проверяет сотрудников и выдает заключения. Правда, проверка эта добровольная и, по сути, чисто формальная. «Продлевать ли потом полномочия бывших агентов, – решать электорату, – объясняет сотрудница архива «Штази» в земле Мекленбург – Передняя Померания Катерина Шумахер. – Речь не о наказании, а о том, чтобы избиратели смогли узнать, кто на самом деле сидит в ландтаге и представляет их интересы». В этой земле разоблачили только троих депутатов регионального парламента. Эрхард Бройниг два года тайно работал на «Штази». Однажды в дверях появился сотрудник «Штази», который потребовал объяснить, зачем к нему приезжал друг из Западного Берлина, которого после тюрьмы несколько лет назад выслали из ФРГ. У него оставались два варианта: либо конфронтация со «Штази», либо «добровольное» сотрудничество. Герр Бройниг выбрал второе. Как потом он напишет в объяснении парламентариям (имеется в распоряжении «НВ»), «только чтобы предостеречь своего друга от преследований «Штази» и тюрьмы за помощь беглецам». Его задачей было «наладить доверительные отношения со знакомым из Западного Берлина господином Петером Яном, собирать о нем информацию». Для этих целей ему даже устроили «путешествие» в Западный Берлин. Там он и рассказал другу, что следит за ним, и попросил быть поосторожнее с организацией побегов для восточных немцев. Скоро коллеги усомнились в надежности новобранца и стали прослушивать его звонки и проверять почту. Начались угрозы и обвинения в том, что тот сознательно действовал против интересов министерства госбезопасности. «Что меня особенно сильно впечатлило, так это то, что, по информации «Штази», у меня был собственный план побега», – вспоминает депутат. Через два года сотрудничество с ним прекратили. После объединения Германии неудавшийся агент был главой окружного управления земли Мекленбург – Передняя Померания. Сейчас он руководит муниципалитетом Плюшов.

 


между тем...

Я в агенты бы пошел…

Рука спецслужб дотянулась даже до детей и подростков – те, кто сегодня танцует рок-н-ролл и слушает «Роллинг Стоунз», завтра могут выйти на демонстрации или как минимум устроить уличные беспорядки. Юных агентов вербовали в школах с 7-го класса. Кандидатов предлагали учителя и директор. Главное условие – никаких родственников на Западе. Плюс хорошие успехи в школе, особенно приветствовались хорошие оценки по истории и «государствоведению» (обязательный предмет в школах ГДР), отношение к ГДР и, наконец, «лояльные» режиму родители. О своих успехах начинающие агенты рассказывали взрослым коллегам у себя дома. Реже – в кино, театре, музее или на концерте. Если взрослых штази вербовали, обещая машину или переезд в новое жилье без очереди, то детей за их труд поощряли подарками на Рождество и в день рождения. Отважившихся поиграть в шпионские игры среди молодых людей между 13 и 21 годом в ГДР насчитывалось до 17 500 человек.

Наталья Липова, Берлин
Курс ЦБ
Курс Доллара США
80.89
0.027 (0.03%)
Курс Евро
90.11
2.032 (-2.25%)
Погода
Сегодня,
18 июля
пятница
+10
Ясно
19 июля
суббота
+12
Облачно
20 июля
воскресенье
+12
Слабый дождь