Страна и мир

«Я счастливый человек, я занимаюсь любимым делом»

09 декабря

Несравненная Алиса Фрейндлих вчера отметила свой юбилей


Алиса Бруновна не устаёт признаваться в любви Ленинграду – Петербургу, а ленинградцы-петербуржцы гордятся тем, что такая великая актриса живёт в этом городе

 


Перед круглым днём рождения народная артистка СССР интервью не давала, отказав всем журналистам вежливо, но твёрдо. Почему? Вовсе не потому, что Алиса Фрейндлих не любит нашего брата, – в своё время она охотно и более чем терпеливо отвечала на любые, даже на достаточно острые и неприятные вопросы. И не потому, что она звезда, – боже упаси, этого в ней нет и никогда не было. Просто многое уже сказано, а повторяться, наверное, не хочется. И тогда мы решили вспомнить прежние беседы с Алисой Фрейндлих, в том числе и «НВ». Получилось такое… интервью-монолог, которого на самом деле не было.

– Детство моё прошло рядом с Исаакиевской площадью. Купол Исаакия был покрыт серой защитной краской. Сейчас-то собор огорожен, а во времена моего детства мы на переменках бегали среди этих колонн, рисовали классики, скакали по ступеням. И недавно я заметила, что на протяжении моей жизни нижняя ступень почти на половину своей высоты ушла под землю. Так много уже прожито!

 

…Мама сказала: «Я не поеду никуда. Умирать так умирать». И мы остались (в блокадном Ленинграде – Прим. ред.). Моя бабушка Шарлотта была человеком с добрым сердцем и несгибаемой волей. Когда начался голод, она внесла в режим нашего питания железную дисциплину и выдавала нам строго по расписанию крошечные кусочки хлеба. Благодаря этому мы и остались живы. Позже бабушка и младшая папина сестра с двумя малолетними детьми были высланы из Ленинграда. Они уезжали зимой через какую-то щель, образовавшуюся в кольце. Мама пошла провожать их на вокзал. На перроне варили в котлах макароны. На холоде всё это быстро смерзалось. Макароны резали на буханки и давали отъезжающим как паёк на всю дорогу. Бабушка что-то от этой макаронной буханки отщипнула моей маме. И я помню, как в кастрюльке с талым снегом мама варила эти макароны… Ближайший от нашей школы огород располагался в Александровском саду. За каждой грядкой присматривали дедушки и бабушки, охранявшие свои посадки. Но всё равно на переменках мы умудрялись как-то усыплять их бдительность. Вот мы вроде играем, я нечаянно падаю, а с земли поднимаюсь уже с морковкой или с редиской.

С отцом мы долгое время жили порознь и встречались на коротких прогулках – «свиданках». Как-то раз во время такой «свиданки» я сидела в театре и наслаждалась его Тартареном из Тараскона. Увы, на сцену я с ним не выходила, хотя такое желание было, и даже попытка была, но она не состоялась… На моё желание стать актрисой отец не влиял. Я сама… Я тогда обнаружила у себя некоторый певческий голос, и меня уговаривали идти в консерваторию. Но музыкального образования не было, и мне показалось, что я быстрее добегу до финишной прямой, если пойду в театральный институт. Тогда я этого не понимала – теперь понимаю! – какой уровень преподавания тогда был у нас в институте. Какие были учителя! Единственный предмет, который мне не давался и из-за которого мне не давали сталинскую стипендию (я получала просто повышенную стипендию), – политэкономия. У меня по ней была четвёрка. Помню, в кабинете марксизма-ленинизма у нас была хранительница, фамилия её была Авдонина, во время войны она была какая-то крутая подпольщица. Она меня встречала в коридоре и говорила: «Френкель! Учися хорошо. Ты леврейка, ходу тебе не будеть!»

Я и училась, с таким рвением!

…Впервые Игорь Владимиров меня заметил, когда его пригласили ставить спектакль в Театре имени Комиссаржевской. Это была пьеса «Время любить», и выбрал он меня по… производственной необходимости. Поскольку я была поющей актрисой, а там предполагались музыкальные моменты. Мне страшно интересно было с ним работать, я сразу почувствовала своего режиссёра. Его запросы были настолько созвучны моим интересам в театре, что сразу же состоялся этот тандем. Всё, что я сыграла в Театре имени Ленсовета, за очень небольшим исключением, было поставлено им.

Потом мы с ним расстались, но из театра я не уходила. Пять лет меня держало чувство дружбы, которое не иссякло… Ушла в БДТ, когда мне показалось, что начинается некоторая творческая пробуксовка.

Товстоногов, который отучал своих актёров от звёздности, очень интересно меня апробировал. Он меня назначил в массовку. И смотрел, как я на это отреагирую. Георгий Александрович ставил тогда «Смерть Тарелкина», и там была такая… квадрига поющих проституток под предводительством Вали Ковель. Он внимательно смотрел за моей реакцией, но так как надо было петь и танцевать, то я от этого получала только удовольствие. И тогда он сказал: не будем стрелять из пушек по воробьям… И мы тут же начали репетировать «Киноповесть с одним антрактом», пьесу Саши Володина.

…Я привыкла, что в кино не котируюсь… Но что касается «Служебного романа», то Рязанов мне говорил, что планировал снимать именно меня. Игорь Петрович (Владимиров. – Прим. ред.) не очень любил, когда актёры уходят сниматься в кино. А тут – надолго… Как я это выдерживала? Я моталась без конца: день спектакль, два дня съёмка, я ездила «Стрелой», и, пожалев меня, проводники давали девятнадцатое купе, на одного пассажира. Один раз я проспала и приехала на Сортировочную. А меня встречали на вокзале… Эльдар Александрович очень любит импровизацию. Он создал на площадке такую лёгкую и приятную атмосферу, что мы с Андреем Мягковым заимпровизировались там до потери сознания. Он наснимал на четыре серии и рассказывал, как ему жалко было отсекать…

…Если это Мымра (показывает на один конец стола) – а это та самая красивая влюблённая женщина (показывает на другой), то я лично нахожусь где-то посередине. Мне надо было сделать несколько шагов назад, чтобы превратиться в эту сушёную воблу, а потом сделать такое же количество шагов вперёд, чтобы себя преобразить. Мы долго выбирали и грим, и костюм. Помню какие-то нещипаные широкие брови, это идея Рязанова, кримпленовый костюм – это результат моего поиска в костюмерных «Мосфильма», его взяли на два размера больше, чтоб смотрелся мешковато. После фильма получала много писем от женщин, которые благодарили меня за то, что я им дала направление в парикмахерскую…

…В моём возрасте уже негоже чувствовать себя некомфортно. Потому что прожито уже столько, осталось… я не знаю сколько. Какое я имею право иначе, как с комфортом, жить? С аппетитом?! Я счастливый человек. Во-первых, я занимаюсь любимым делом, я нисколько в нём не разочаровалась, и, если бы мне Бог дал силы, я занималась бы этим до конца дней моих... А во-вторых, у меня замечательная дочь, замечательные внуки, что ещё нужно? Никогда особенно не разочаровывали друзья, не предавали всерьёз, а если и предавали немножко, то ровно настолько, что я, поставив себя на их место, могла их оправдать… Надо только почаще читать Евангелие, и всё становится на свои места. Мне кажется, что, если бы сейчас хотя бы малышей, которые растут, заставили не только выучить, но и поверить в десять заповедей, совсем бы другое поколение пошло, и тогда была бы надежда, что нравственно мы выживем. Я имею в виду – Россия...

…В Москву? Нет, переезжать никогда не хотела, хотя и была звана. Во-первых, потому, что я люблю Ленинград – Петербург. Во-вторых, корни пущены, выдирать больновато. И потом, мне кажется, что Москва более поверхностный город, чем Петербург. Нет? Сколько раз я замечала, что ленинградцы-петербуржцы смотрят в глаза, а москвичи – поверх головы. У них объект внимания где-то впереди тебя. Нет, Москва более суетный город…

 


Интервью читала Эльвира Дажунц. Фото Алексея Лощилова
Курс ЦБ
Курс Доллара США
92.59
0.017 (0.02%)
Курс Евро
100.27
0.142 (-0.14%)
Погода
Сегодня,
28 мартa
четверг
+10
Ясно
29 мартa
пятница
+9
Слабый дождь
30 мартa
суббота
+10
Слабый дождь