Город
Военно-полевой роман...с хирургией
01 ноября
Для этого достаточно получить какую-нибудь травму посерьезнее, при этом "желательно" сочетанного характера (это когда к простреленной голове добавляется еще вспоротый живот и, скажем, раздробленные кости таза). И готово - вы пациент заветной клиники. Как невесело шутит заместитель начальника кафедры полковник Николай Полукаров: "В режиме приема по "скорой" мы работаем по восемь дней в неделю".
Принимают здесь особо тяжело пострадавших граждан без разбора - будь ты новый русский, собратьями по "бизнесу" подстреленный, или последний бомж, "по пьяни" свалившийся с чердака заброшенного дома. Для последних в реанимационном отделении клиники, рассчитанном на 14 койкомест, выделено даже отдельное помещение. Это потому, что бомжи из-за резкого перерыва в пероральном приеме горячительного, наступающего обычно вследствие травмы, имеют обыкновение впадать в деллириозное состояние (для тех, кто подзабыл латынь, напомним, что это когда "бэлый, бэлый и савсем горячий").
Что же касается подстреленных "братков", то, как рассказывает Николай Полукаров, эксцессов вроде операционного вмешательства под дулом пистолета в клинике никогда не случалось - и это несмотря на полное отсутствие охраны. О подобных инцидентах скорее могут вспомнить военврачи времен Великой Отечественной - вот им, от обилия раненых падавшим подчас от изнеможения, приходилось иногда проводить "-дцатую" за сутки операцию под пистолетом особиста.
А вообще-то хирург вооружен не только скальпелем, но и интеллектом. Поэтому врачам клиники, как правило, удается с помощью некоторых "крутых" пациентов достать дефицитные и дорогостоящие лекарства. Ведь она, клиника, несмотря на свою высокую техническую оснащенность, все-таки, как и подавляющее большинство медучреждений нашей страны, испытывает недостаток в денежных средствах.
А препараты кафедре ой как нужны. Ведь каждый год мирного времени здесь до полутора тысяч раненых, попадающих сюда с тяжелыми сочетанными повреждениями, полученными в нашем городе - городе бешеных иномарок, темных подъездов, невменяемых, "обдолбанных" подростков, идущих "стенка на стенку", перестрелок, жертвами которых нередко становятся случайные прохожие. Одно время, когда вместе с перестройкой на клинику накатил первый вал "стреляных" пациентов, кафедре в шутку хотели даже поменять название - на кафедру военно-городской хирургии. Но потом передумали: ведь нет никакой разницы, получено минно-взрывное ранение в городских или в полевых условиях. А "огнестрел", он, как говорится, и в Африке "огнестрел".
Кстати, об Африке: врачам клиники приходилось бывать и там - в Анголе, в Египте, в Эфиопии, в Сомали. И, как легко догадаться, происходило это отнюдь не в мирное для тех мест время. Выезжали врачебные бригады из клиники и во многие другие горячие точки, которых за 70 лет существования кафедры зажглось более чем достаточно. Поэтому когда преподаватель во время лекции вдруг произносит: "А вот, помню, в Афганистане (вариант: в Корее, Вьетнаме, Сирии, Чили, Перу, Спитаке, Приднестровье, Южной Осетии, Абхазии, Ираке, Югославии...) был у меня интересный случай...", то это ни у кого из слушателей удивления не вызовет.
Сегодня работают на постоянной основе врачебные бригады из клиники и в Чечне. Только по официальным данным, за вторую чеченскую кампанию наши силовые структуры потеряли убитыми уже почти три тысячи бойцов, еще около 8 тысяч человек получили ранения. Но количество погибших было бы гораздо большим, если бы не военные медики, военно-полевые хирурги. Конечно, в составе этих бригад работают специалисты и с других кафедр Военно-медицинской академии. Но именно на военно-полевом хирурге лежат, если можно так выразиться, обязанности диспетчера команды врачей. Именно он организует процесс лечения раненых, особенно когда они поступают не единицами, а десятками и сотнями. Он решает, как их оптимально лечить, кого оперировать в первую очередь, кого - во вторую, а кого вообще лучше побыстрее эвакуировать.
Ведь именно на узкого специалиста делает ставку современная военно-полевая хирургия. Хотя военно-полевой хирург, в отличие, скажем, от нейрохирурга, умеет оперировать и при ранениях груди, и при ранениях головного мозга, очевидно, что нейрохирург сделает операцию на мозг лучше. О такой роскоши в годы Великой Отечественной можно было только мечтать - ведь тогда раненый попадал в госпиталь порой через двое-трое суток после ранения и многие умирали именно в ходе эвакуации. Современные же средства воздушной доставки позволяют раненому оказаться на операционном столе уже через час-другой после ранения.
А о том, что раненых в Чечне хватает даже и сейчас, когда здесь уже давно не ведутся активные боевые действия, говорит хотя бы тот факт, что только за три летних месяца в военных госпиталях, базирующихся в Моздоке, Буйнакске и Владикавказе, было проведено более девятисот операций по поводу ранений. Так что война в Чечне, как ни цинично это звучит, смогла внести свою лепту в дальнейшеее развитие медицины - позволила внедрить принципиально новые методы лечения раненых с множественными повреждениями, от которых раньше просто умирали.
Об этом и о многом другом, что осталось за рамками этой публикации, наверняка будут говорить сегодня на Всероссийской научной конференции, посвященной 70-летию кафедры военно-полевой хирургии. Поговорят и о традициях, заложенных еще профессорами Яковом Вилье и Николаем Пироговым, и о том, как они перекликаются с сегодняшней врачебной практикой. С высокой трибуны форума, куда съедутся многие из ведущих медиков страны, будет наверняка сказано немало громких слов и о наградах, которыми родина отметила заслуги наших военных хирургов. А в кулуарах также наверняка будут сетовать на то, что к высоким и заслуженным наградам родина не спешит присовокупить достойное денежное довольствие.
А на следующее утро сотрудники клиники - и профессора, и медсестры - снова выйдут на работу. И будут работать так, как только они и умеют, - "по восемь дней в неделю". Такие у них традиции, заложенные еще основателем кафедры профессором Владимиром Оппелем. Недаром рассказывают, что в свое время Владимир Андреевич пренебрег даже приглашением на официальную церемонию по поводу избрания его академиком - вместо этого он уехал на фронт оперировать. АЛЕКСАНДР СЕЛИЦКИЙ, Фото Николая КУХАРСКОГО
Принимают здесь особо тяжело пострадавших граждан без разбора - будь ты новый русский, собратьями по "бизнесу" подстреленный, или последний бомж, "по пьяни" свалившийся с чердака заброшенного дома. Для последних в реанимационном отделении клиники, рассчитанном на 14 койкомест, выделено даже отдельное помещение. Это потому, что бомжи из-за резкого перерыва в пероральном приеме горячительного, наступающего обычно вследствие травмы, имеют обыкновение впадать в деллириозное состояние (для тех, кто подзабыл латынь, напомним, что это когда "бэлый, бэлый и савсем горячий").
Что же касается подстреленных "братков", то, как рассказывает Николай Полукаров, эксцессов вроде операционного вмешательства под дулом пистолета в клинике никогда не случалось - и это несмотря на полное отсутствие охраны. О подобных инцидентах скорее могут вспомнить военврачи времен Великой Отечественной - вот им, от обилия раненых падавшим подчас от изнеможения, приходилось иногда проводить "-дцатую" за сутки операцию под пистолетом особиста.
А вообще-то хирург вооружен не только скальпелем, но и интеллектом. Поэтому врачам клиники, как правило, удается с помощью некоторых "крутых" пациентов достать дефицитные и дорогостоящие лекарства. Ведь она, клиника, несмотря на свою высокую техническую оснащенность, все-таки, как и подавляющее большинство медучреждений нашей страны, испытывает недостаток в денежных средствах.
А препараты кафедре ой как нужны. Ведь каждый год мирного времени здесь до полутора тысяч раненых, попадающих сюда с тяжелыми сочетанными повреждениями, полученными в нашем городе - городе бешеных иномарок, темных подъездов, невменяемых, "обдолбанных" подростков, идущих "стенка на стенку", перестрелок, жертвами которых нередко становятся случайные прохожие. Одно время, когда вместе с перестройкой на клинику накатил первый вал "стреляных" пациентов, кафедре в шутку хотели даже поменять название - на кафедру военно-городской хирургии. Но потом передумали: ведь нет никакой разницы, получено минно-взрывное ранение в городских или в полевых условиях. А "огнестрел", он, как говорится, и в Африке "огнестрел".
Кстати, об Африке: врачам клиники приходилось бывать и там - в Анголе, в Египте, в Эфиопии, в Сомали. И, как легко догадаться, происходило это отнюдь не в мирное для тех мест время. Выезжали врачебные бригады из клиники и во многие другие горячие точки, которых за 70 лет существования кафедры зажглось более чем достаточно. Поэтому когда преподаватель во время лекции вдруг произносит: "А вот, помню, в Афганистане (вариант: в Корее, Вьетнаме, Сирии, Чили, Перу, Спитаке, Приднестровье, Южной Осетии, Абхазии, Ираке, Югославии...) был у меня интересный случай...", то это ни у кого из слушателей удивления не вызовет.
Сегодня работают на постоянной основе врачебные бригады из клиники и в Чечне. Только по официальным данным, за вторую чеченскую кампанию наши силовые структуры потеряли убитыми уже почти три тысячи бойцов, еще около 8 тысяч человек получили ранения. Но количество погибших было бы гораздо большим, если бы не военные медики, военно-полевые хирурги. Конечно, в составе этих бригад работают специалисты и с других кафедр Военно-медицинской академии. Но именно на военно-полевом хирурге лежат, если можно так выразиться, обязанности диспетчера команды врачей. Именно он организует процесс лечения раненых, особенно когда они поступают не единицами, а десятками и сотнями. Он решает, как их оптимально лечить, кого оперировать в первую очередь, кого - во вторую, а кого вообще лучше побыстрее эвакуировать.
Ведь именно на узкого специалиста делает ставку современная военно-полевая хирургия. Хотя военно-полевой хирург, в отличие, скажем, от нейрохирурга, умеет оперировать и при ранениях груди, и при ранениях головного мозга, очевидно, что нейрохирург сделает операцию на мозг лучше. О такой роскоши в годы Великой Отечественной можно было только мечтать - ведь тогда раненый попадал в госпиталь порой через двое-трое суток после ранения и многие умирали именно в ходе эвакуации. Современные же средства воздушной доставки позволяют раненому оказаться на операционном столе уже через час-другой после ранения.
А о том, что раненых в Чечне хватает даже и сейчас, когда здесь уже давно не ведутся активные боевые действия, говорит хотя бы тот факт, что только за три летних месяца в военных госпиталях, базирующихся в Моздоке, Буйнакске и Владикавказе, было проведено более девятисот операций по поводу ранений. Так что война в Чечне, как ни цинично это звучит, смогла внести свою лепту в дальнейшеее развитие медицины - позволила внедрить принципиально новые методы лечения раненых с множественными повреждениями, от которых раньше просто умирали.
Об этом и о многом другом, что осталось за рамками этой публикации, наверняка будут говорить сегодня на Всероссийской научной конференции, посвященной 70-летию кафедры военно-полевой хирургии. Поговорят и о традициях, заложенных еще профессорами Яковом Вилье и Николаем Пироговым, и о том, как они перекликаются с сегодняшней врачебной практикой. С высокой трибуны форума, куда съедутся многие из ведущих медиков страны, будет наверняка сказано немало громких слов и о наградах, которыми родина отметила заслуги наших военных хирургов. А в кулуарах также наверняка будут сетовать на то, что к высоким и заслуженным наградам родина не спешит присовокупить достойное денежное довольствие.
А на следующее утро сотрудники клиники - и профессора, и медсестры - снова выйдут на работу. И будут работать так, как только они и умеют, - "по восемь дней в неделю". Такие у них традиции, заложенные еще основателем кафедры профессором Владимиром Оппелем. Недаром рассказывают, что в свое время Владимир Андреевич пренебрег даже приглашением на официальную церемонию по поводу избрания его академиком - вместо этого он уехал на фронт оперировать. АЛЕКСАНДР СЕЛИЦКИЙ, Фото Николая КУХАРСКОГО
