Общество
МНЕ ДО СИХ ПОР КАЖЕТСЯ, ЧТО ОНА ПОЗВОНИТ
20 ноября
Прошло три года, а мне все так же больно, как поздним вечером 20 ноября, когда я узнала, что Галю убили.
В тот вечер я смотрела по российскому каналу какую-то передачу об Алексее Баталове и мне показалось, что, рассказывая о дружбе его семьи с Ахматовой, ведущий неверно процитировал Анну Андреевну. Чтобы проверить, я взяла с полки книгу воспоминаний "Об Анне Ахматовой" - она раскрылась на ее фотографии, сделанной в Комарово. И я подумала, что Галя в старости будет похожа на Ахматову - такая же величественная, с гордой осанкой.
В этот момент - я хорошо это помню - раздался телефонный звонок.
Галиному внуку Теме в тот год исполнилось девять лет. Он написал тогда в своем дневнике: "У меня больше нет Гали. Я не могу это вспринять головой. Мне кажется, она завтра позвонит".
Мне до сих пор тоже все время кажется, что она позвонит. Галя всегда звонила мне, услышав об очередном теракте в Израиле. Где бы она ни находилась в тот момент, тут же бросалась к телефону.
Мы познакомились в мае 1990 года в Мариинском дворце. Галину Васильевну пригласили выступить на заседании Ленсовета, а я "по разнарядке" Ленинградского народного фронта работала там в пресс-центре. До этого я долго и безуспешно пыталась с ней связаться через знакомых московских и питерских журналистов, чтобы передать ей сенсационные, как мне казалось, материалы из истории Карабаха.
Дело в том, что я в то время состояла в декабристской секции Музея истории Петербурга -Петрограда - Ленинграда. Мы работали в архивах, встречались с потомками декабристов. Одна из них, прапраправнучка декабриста Владимира Вольховского, рассказала нам о дневниках своего предка, который после восстания был отправлен в действующую армию на Кавказ, где с 1826 года служил при генерале Паскевиче и участвовал в персидской и турецкой военных кампаниях. В своих дневниках Вольховский подробно изложил историю заключения Туркманчайского мирного договора, подписанного по окончании войны с Персией в 1828 году. По условиям договора к России отошли в числе прочих два независимых ханства: Карабахское и Азербайджанское. Таким образом, подтверждался тезис о том, что Карабах изначально не входил в состав Азербайджана. Все это мне хотелось как можно скорее довести до сведения депутата от Армении Галины Старовойтовой.
Позже я узнала, что мы долгое время жили по соседству, ее сын Платон учился в той же школе, в которой учились мои дети. Мы, не зная друг друга, наверное, тысячу раз встречались в магазинах, на улице, в метро и на родительских собраниях.
После ее выступления на заседании Ленсовета я подошла к ней, отдала материалы по Карабаху и попросила разрешения записать интервью.
Меня поразило, что, отвечая на вопросы, она буквально диктовала текст, чуть ли не по слогам произнося слова и указывая знаки препинания. Когда я осторожно поинтересовалась, зачем она это делает, Галина, чуть смутившись, ответила, что безграмотные журналисты довольно часто искажают смысл ею сказанного, поэтому ей приходится принимать меры.
Когда интервью было опубликовано (кажется, в "Вечернем Ленинграде"), Галина позвонила мне и сказала, что ей понравилось - все точно и без ошибок.
В следующий раз, когда я записывала интервью с ней по телефону, что-то случилось с моим диктофоном и я, многократно прослушивая запись, не смогла разобрать ни слова. Что делать? Зная Галину чувствительность в этом вопросе, я не могла себе позволить написать что-то приблизительное, отражающее общий смысл. Выручил меня мой товарищ по Кораблестроительному институту, который привел военного гидроакустика, чьи натренированные уши, привыкшие различать малейшие шорохи и совсем слабые сигналы, услышали то, что сказала Галя.
Потом я и сама как бы научилась читать по губам. Когда Гале отключали во время выступления микрофон - а это случалось довольно часто - и она продолжала говорить, я почти всегда угадывала ее слова.
Жизнь моя неожиданно изменилась и тесно переплелась с Галиной. Благодаря ей я оказалась причастна ко многим событиям, которые сегодня, да и тогда, смело можно назвать историческими.
Я записывала ее рассказы для будущей книги: о том, как она с Андреем Дмитриевичем Сахаровым ходила в Бутырку, чтобы хоть что-то узнать о положении Аркадия Манучарова, как в другой тюрьме заключенные подарили ей букет запыленных полевых ромашек, росших вдоль ограды с колючей проволокой, как она заключила пари с мэром Парижа (Жак Ширак считал, что в 2001 году Россия обгонит США по показателям экономического развития, а Галя говорила, что это произойдет гораздо позже), как толпились в ее приемной генералы с роскошными корзинами цветов, когда стали распространяться слухи о назначении Старовойтовой министром обороны, и, конечно же, о ее встречах с Иосифом Бродским, Булатом Окуджавой, политиками: Маргарет Тэтчер, Корасон Акино, Генри Киссинджером и многими-многими другими знаменитыми и не очень людьми. Она мечтала хоть на время вырваться из политического круговорота, поселиться где-нибудь в тихом месте и закончить эту книгу. "Когда-нибудь надо пожить без политики", - говорила она и смеялась, сама не верила в это.
Многое из того, что Галина делала просто так, по велению души, впоследствии взяли на вооружение специалисты - политтехнологи и имиджмейкеры.
Например, она первой из российских политиков провела урок новейшей истории в питерском физико-математическом лицее. Триста вундеркиндов, собравшихся в актовом зале Анненшуле, внимательно слушали рассказ Старовойтовой о том, как была отменена 6-я статья Конституции, кто такие шестидесятники и надо ли молодым участвовать в большой политике.
Потом "знайки", которые отлично представляли себе, что такое конвергенция и какими проблемами теоретической физики занимался Сахаров, несколько часов спрашивали Галину Васильевну о том, кто виноват в развале Советского Союза, что такое демократия и как она относится к идее реставрации монархии в России.
Кстати, на том уроке родилось Галино знаменитое изречение: "Россию можно понять умом, но ума для этого надо много".
Ей самой очень близки были слова Чаадаева: "Я не научился любить свою Родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами. Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если ясно видит ее; я думаю, что время слепых влюбленностей прошло, что теперь мы прежде всего обязаны Родине истиной".
Когда Ельцин отправил Галину в отставку с поста советника, она задумала издавать газету, отражающую взгляды российских западников, - "Европеец". В России уже имелся печальный опыт издания такого рода: в 1832 году "Европеец" Ивана Киреевского был закрыт, а его редактор-издатель с горя стал славянофилом. Российской читающей публике пришлось ждать сто шестьдесят один год, чтобы снова взять в руки газету с таким названием. "Европеец" Галины Старовойтовой выходит до сего дня.
В том дворике на Большой Никитской, где в маленьком флигельке располагается редакция газеты и где Галина праздновала свой последний день рождения, в мае на клумбах расцветают белые и синие весенние крокусы и ярко-красные тюльпаны - российский триколор.
Как это часто бывает, особенно в России, многие ее идеи не были восприняты современниками. Сегодня нам остается только поражаться прозорливости ее "преждевременных" мыслей. Например, выступая с докладом на сессии Европарламента в Страсбурге в 1990 году, Галина сказала, что традиционное противостояние в мире Восток - Запад уже не является актуальным и линия противостояния смещается в другом направлении: Север - Юг. "Я говорю о противостоянии свободного мира исламскому фундаментализму", - пояснила она, увидев недоумение на лицах слушателей.
Что мы и имеем сегодня.
Господи, боже ты мой, да разве дело в ее предвидениях! Просто я скучаю по Гале. Идут ли дебаты в Госдуме, показывают ли репортажи в программах новостей, мне все кажется, что я услышу ее голос, увижу ее у микрофона. Софья ВАСИЛЬЕВА, собкор "НВ", Иерусалим
В тот вечер я смотрела по российскому каналу какую-то передачу об Алексее Баталове и мне показалось, что, рассказывая о дружбе его семьи с Ахматовой, ведущий неверно процитировал Анну Андреевну. Чтобы проверить, я взяла с полки книгу воспоминаний "Об Анне Ахматовой" - она раскрылась на ее фотографии, сделанной в Комарово. И я подумала, что Галя в старости будет похожа на Ахматову - такая же величественная, с гордой осанкой.
В этот момент - я хорошо это помню - раздался телефонный звонок.
Галиному внуку Теме в тот год исполнилось девять лет. Он написал тогда в своем дневнике: "У меня больше нет Гали. Я не могу это вспринять головой. Мне кажется, она завтра позвонит".
Мне до сих пор тоже все время кажется, что она позвонит. Галя всегда звонила мне, услышав об очередном теракте в Израиле. Где бы она ни находилась в тот момент, тут же бросалась к телефону.
Мы познакомились в мае 1990 года в Мариинском дворце. Галину Васильевну пригласили выступить на заседании Ленсовета, а я "по разнарядке" Ленинградского народного фронта работала там в пресс-центре. До этого я долго и безуспешно пыталась с ней связаться через знакомых московских и питерских журналистов, чтобы передать ей сенсационные, как мне казалось, материалы из истории Карабаха.
Дело в том, что я в то время состояла в декабристской секции Музея истории Петербурга -Петрограда - Ленинграда. Мы работали в архивах, встречались с потомками декабристов. Одна из них, прапраправнучка декабриста Владимира Вольховского, рассказала нам о дневниках своего предка, который после восстания был отправлен в действующую армию на Кавказ, где с 1826 года служил при генерале Паскевиче и участвовал в персидской и турецкой военных кампаниях. В своих дневниках Вольховский подробно изложил историю заключения Туркманчайского мирного договора, подписанного по окончании войны с Персией в 1828 году. По условиям договора к России отошли в числе прочих два независимых ханства: Карабахское и Азербайджанское. Таким образом, подтверждался тезис о том, что Карабах изначально не входил в состав Азербайджана. Все это мне хотелось как можно скорее довести до сведения депутата от Армении Галины Старовойтовой.
Позже я узнала, что мы долгое время жили по соседству, ее сын Платон учился в той же школе, в которой учились мои дети. Мы, не зная друг друга, наверное, тысячу раз встречались в магазинах, на улице, в метро и на родительских собраниях.
После ее выступления на заседании Ленсовета я подошла к ней, отдала материалы по Карабаху и попросила разрешения записать интервью.
Меня поразило, что, отвечая на вопросы, она буквально диктовала текст, чуть ли не по слогам произнося слова и указывая знаки препинания. Когда я осторожно поинтересовалась, зачем она это делает, Галина, чуть смутившись, ответила, что безграмотные журналисты довольно часто искажают смысл ею сказанного, поэтому ей приходится принимать меры.
Когда интервью было опубликовано (кажется, в "Вечернем Ленинграде"), Галина позвонила мне и сказала, что ей понравилось - все точно и без ошибок.
В следующий раз, когда я записывала интервью с ней по телефону, что-то случилось с моим диктофоном и я, многократно прослушивая запись, не смогла разобрать ни слова. Что делать? Зная Галину чувствительность в этом вопросе, я не могла себе позволить написать что-то приблизительное, отражающее общий смысл. Выручил меня мой товарищ по Кораблестроительному институту, который привел военного гидроакустика, чьи натренированные уши, привыкшие различать малейшие шорохи и совсем слабые сигналы, услышали то, что сказала Галя.
Потом я и сама как бы научилась читать по губам. Когда Гале отключали во время выступления микрофон - а это случалось довольно часто - и она продолжала говорить, я почти всегда угадывала ее слова.
Жизнь моя неожиданно изменилась и тесно переплелась с Галиной. Благодаря ей я оказалась причастна ко многим событиям, которые сегодня, да и тогда, смело можно назвать историческими.
Я записывала ее рассказы для будущей книги: о том, как она с Андреем Дмитриевичем Сахаровым ходила в Бутырку, чтобы хоть что-то узнать о положении Аркадия Манучарова, как в другой тюрьме заключенные подарили ей букет запыленных полевых ромашек, росших вдоль ограды с колючей проволокой, как она заключила пари с мэром Парижа (Жак Ширак считал, что в 2001 году Россия обгонит США по показателям экономического развития, а Галя говорила, что это произойдет гораздо позже), как толпились в ее приемной генералы с роскошными корзинами цветов, когда стали распространяться слухи о назначении Старовойтовой министром обороны, и, конечно же, о ее встречах с Иосифом Бродским, Булатом Окуджавой, политиками: Маргарет Тэтчер, Корасон Акино, Генри Киссинджером и многими-многими другими знаменитыми и не очень людьми. Она мечтала хоть на время вырваться из политического круговорота, поселиться где-нибудь в тихом месте и закончить эту книгу. "Когда-нибудь надо пожить без политики", - говорила она и смеялась, сама не верила в это.
Многое из того, что Галина делала просто так, по велению души, впоследствии взяли на вооружение специалисты - политтехнологи и имиджмейкеры.
Например, она первой из российских политиков провела урок новейшей истории в питерском физико-математическом лицее. Триста вундеркиндов, собравшихся в актовом зале Анненшуле, внимательно слушали рассказ Старовойтовой о том, как была отменена 6-я статья Конституции, кто такие шестидесятники и надо ли молодым участвовать в большой политике.
Потом "знайки", которые отлично представляли себе, что такое конвергенция и какими проблемами теоретической физики занимался Сахаров, несколько часов спрашивали Галину Васильевну о том, кто виноват в развале Советского Союза, что такое демократия и как она относится к идее реставрации монархии в России.
Кстати, на том уроке родилось Галино знаменитое изречение: "Россию можно понять умом, но ума для этого надо много".
Ей самой очень близки были слова Чаадаева: "Я не научился любить свою Родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами. Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если ясно видит ее; я думаю, что время слепых влюбленностей прошло, что теперь мы прежде всего обязаны Родине истиной".
Когда Ельцин отправил Галину в отставку с поста советника, она задумала издавать газету, отражающую взгляды российских западников, - "Европеец". В России уже имелся печальный опыт издания такого рода: в 1832 году "Европеец" Ивана Киреевского был закрыт, а его редактор-издатель с горя стал славянофилом. Российской читающей публике пришлось ждать сто шестьдесят один год, чтобы снова взять в руки газету с таким названием. "Европеец" Галины Старовойтовой выходит до сего дня.
В том дворике на Большой Никитской, где в маленьком флигельке располагается редакция газеты и где Галина праздновала свой последний день рождения, в мае на клумбах расцветают белые и синие весенние крокусы и ярко-красные тюльпаны - российский триколор.
Как это часто бывает, особенно в России, многие ее идеи не были восприняты современниками. Сегодня нам остается только поражаться прозорливости ее "преждевременных" мыслей. Например, выступая с докладом на сессии Европарламента в Страсбурге в 1990 году, Галина сказала, что традиционное противостояние в мире Восток - Запад уже не является актуальным и линия противостояния смещается в другом направлении: Север - Юг. "Я говорю о противостоянии свободного мира исламскому фундаментализму", - пояснила она, увидев недоумение на лицах слушателей.
Что мы и имеем сегодня.
Господи, боже ты мой, да разве дело в ее предвидениях! Просто я скучаю по Гале. Идут ли дебаты в Госдуме, показывают ли репортажи в программах новостей, мне все кажется, что я услышу ее голос, увижу ее у микрофона. Софья ВАСИЛЬЕВА, собкор "НВ", Иерусалим
