Спорт
ГЕНИЙ МЕСТА И МЕСТО ГЕНИЯ
21 декабря
СПАСИТЕ НАШИ ДУШИ!
В гении путем волеизъявления электората не попадешь. Гении - штучный товар, человечество в лице экспертов - трехсот, самое большое пятисот в поколении - уславливается считать, скажем, Михаила Таля и Александра Белова гениями. Остальные, неэксперты, с этим рано или поздно соглашаются. Последующую часть работы берет на себя Время, самый бесстрастный судья на свете. Чаще всего Хронос с людскими оценками не соглашается, и тогда нареченные гениями отправляются туда же, куда и все мы, простые смертные, - в Лету, реку забвения.
Подозреваю, что выбранным мною в герои этого очерка двум гениям (в гении их "определил" суд времени, рок событий) забвение не угрожает.
Помните у Есенина: "С того и мучаюсь, что не пойму, куда несет нас рок событий?"
И мы не понимаем и мучаемся от этого на старте нового тысячелетия, омраченного по одной версии сшибкой цивилизаций, по другой - "бешенством мысли" униженных и оскорбленных, мстящих американскому авангарду "золотого миллиарда" человечества за свои сирость и убогость. Родион Раскольников в рассуждении, кто он - тварь дрожащая или право имеет, взялся за топор и порешил нехорошую старушку-процентщицу (в так называемом доме Раскольникова на лестнице дома шкодливая ручонка нашего современника нанесла-напылила на стену яркой красочкой из баллона граффити Kill to Babka!). Киллеры, попытавшиеся взорвать мир, использовали не топор, а самолеты гражданской авиации.
Неужели действительно они сделали это для того, чтобы все увидели генеральную репетицию конца света?..
В том же "Преступлении и наказании", где следователь Порфирий Петрович говорит страдающему комплексом Наполеона Раскольникову: "Станьте солнцем, и вас все увидят".
Станьте солнцем (не к террористам я обращаюсь, а просто к обывателям), и вы спасете свои души. Или хотя бы погрейтесь в лучах "звезд", светящих нам из вечности и улыбающихся, поскольку были они, когда жили здесь, людьми веселыми, неправдоподобно талантливыми и добрыми.
Им бы еще жить и жить с нами, сыновей и дочерей растить, с внуками возиться: тому, кто постарше, 9 ноября исполнилось бы шестьдесят пять, другому, младшему, и всего-то пятьдесят.
Честное слово, не стал бы писать их сдвоенный портрет, если бы двух великих игроков сближали бы только время (поздняя осень) и место (берега Балтики) рождения. Но когда я присмотрелся к невесть откуда пришедшей идее двойного портрета, то понял, что продуктивными бывают не только дебютные идеи.
Да и позволено мне будет называть своих героев Мишей и Сашей. Боже упаси, здесь нет никакого панибратства, амикошонства. Просто Александр Белов, он же Саша, мне по возрасту младший брат, а Миша для всех его коротко знавших был и останется навсегда Мишей. Объяснить, почему солидного отца семейства, дедушку очаровательных внучек все звали Мишей, с позиций здравого смысла невозможно.
Посмотрим, чем же были похожи двухметровый красавец баскетболист, питерский Аполлон Александр Белов и маленький (на голову меньше Саши) Михаил Таль, трехпалый шахматный Паганини, гусар из Риги, прикуривавший одну за другой сигареты из неизменной пачки "Кента", заглушавший вечное пылание своего ядерного реактора, своего мозга, жуткие почечные боли (одних операций - и не только на почках - он перенес дюжину!) коньяком, водкой и прочими высокоградусными допингами.
МИША И САША - БЛИЗНЕЦЫ-БРАТЬЯ
Не уверен, что они были лично знакомы, хотя Саша, конечно, знал, что живет в Риге, играет на доске из 64 клеток в Москве, Ленинграде, Белграде, Гастингсе, Буэнос-Айресе, Монреале (далее - везде) самый молодой чемпион мира за всю историю шахмат Михаил Таль, остроумец, богема. Сам Миша из всех игр с мячом предпочитал футбол. Но не только футбол.
Михаил Таль с его обостренным чувством прекрасного, любивший, как и Борис Спасский, познакомивший нас с Талем в ноябре 1954-го, - мы учились с Борисом в одной студенческой группе на филфаке ЛГУ, Александра Вертинского и с упоением распевавший: "Как редко поют красиво в нашей земной глуши", восхищался и баскетболом, прежде всего волшебством и чудотворством совершенной в своем роде Сашиной игры.
Яков Дамский, шахматный мастер и журналист, Мишин друг и соавтор, напомнил недавно граду и миру грандиозный афоризм Таля, доминантный принцип современных шахмат: "Время, которого у нас нет, дороже фигур, которые у нас есть". До сих пор не подсчитано, сколько комплектов фигур пожертвовал Таль, сколько призов за красоту получил в разных турнирах.
Красота - и в жизни, и в игре - кумир наших близнецов, похожих друг на друга, как Давид и Голиаф, а лучше сказать - как Давид и Алеша Попович, самый обаятельный богатырь русской былинной тройки. Оба они превосходили, как правило, противников по пониманию игры, по молниеносности оценки ситуации и мгновенности принятия единственно верного решения.
Больше всех игр Миша любил футбол, а в футболе - искусство вратаря.
Как он обожал Льва Ивановича Яшина - словами не передать. Первого вратаря XX века в конце жизни - он умер в марте 1990-го на 61-м году - преследовал злой рок: он перенес инфаркт и инсульт, ему ампутировали одну, потом вторую ногу, окончательно доконал его рак брюшины.
Мише ли, "почетному" пациенту рижских, московских, тбилисских клиник, столько раз дергавшему смерть за нос и до поры до времени оставлявшему ее с носом, было не понять, какой ад поселился в последние земные годы в душе его друга-вратаря?..
В новогоднюю ночь 1990 года мы с женой были в Риге у Миши (Яшину, как потом выяснится, оставалось жить меньше трех месяцев, Талю - два с половиной года).
Встречали мы Новый год на Горького, 34, трижды.
Сначала, когда в Москве куранты пробили полночь, а в Риге было 11 вечера, Миша сказал: "Пора, рога трубят. Оккупанты, поднимем бокалы..." Через полчаса последовал новый тост Миши: "Мигранты всех стран, соединяйтесь!" В третий раз мы встречали Новый года ровно в полночь по рижскому времени - вместе с коренным населением, к которому хозяин дома, родившийся в Риге, не без оснований относил и себя.
После двух тяжелейших весенних операций Миша выглядел почти бесплотным, с утончившимся слабым голосом: куда только испарился его бархатный, завораживающий баритон?.. Присутствие прежнего Таля ощущалось по непрерывным остротам, по строгости контроля за виночерпием: стоило мне замешкаться, как раздавалось его слабое, но властное: "Алеша, наливай!.."
Через несколько минут после встречи Нового года по "коренному времени" Таль взял трубку радиотелефона, потыкал пальчиком кнопки и неожиданно своим сильным и красивым, прежним голосом поздравил Леву и его жену Валю от своего, жены Гели и дочери Жанночки имени, спросил, как Лева себя чувствует, заверил, что сам-то он "ничего, почти в норме...".
Почему, ну почему лучшие люди Земли, добрейшие, благородные, талантливейшие умирают, терпя такие невыносимые, такие страшные муки, как Лев Яшин, как Михаил Таль, как Александр Белов?..
"На вопрос жестокий, - повторим за Блоком, - нет ответа, нет ответа - тишина".
ДУША СИМОНОВСКОЙ КРОТОСТИ
Ни одно сочинение не давалось мне так тяжко, как это. Второй месяц пишу несколько страничек: то, что вы сейчас читаете, третий, самый сокращенный вариант.
Дело, должно быть, в том, что человеку обыкновенному опасно вступать на территорию гениев, людей священного безумия. Каждый из них - Человек-Солнце, а Солнце извергает из себя, выбрасывает в космос - нам по темечку, по сосудам, по печени! - огромные количества энергии. Недавно вот, в конце ноября, опять отличилось Светило-Ярило, обрушило на наши головы Ниагары энергии. Через несколько дней умер Виктор Петрович Астафьев - дорогой для меня, да разве для меня одного, человек и писатель. А 4 декабря родился (правда, это произошло сто лет назад, но в вечности время останавливает свой бег) самый сокровенный мой человек из тех, с кем я не связан родственными узами, - Николай Константинович Симонов, и закружилось сердце, и понесло меня по волнам памяти, и вынесло на брег Пушкинского, Александринского театра, где в детстве и юности я множество раз на спектакле "Живой труп" облучался термоядерной энергией чистейшего и благороднейшего из земных существ, обладателя неземного художественного, артистического дара Николая Симонова.
Как, сделаю такое предположение, был бы смущен застенчивейший Николай Константинович (жена Анна Григорьевна звала его "голубь мой"), актерской темой которого были стыд, очищающий душу, и совесть, направляющая нас, грешных, если бы он, Симонов, вместе со своими соседями по вечности - Сашей Беловым, похожим на него скромностью и веселым нравом, и Мишей Талем, за шахматной доской дьяволом, а вне шахмат - человеком голубиной, симоновской кротости (и столь же неукротимого темперамента!) - наблюдал за торжествами, устроенными по случаю его столетия.
Ему все эти чествования-почести не очень-то были нужны и при жизни, а сейчас и подавно. Но нам, живущим в осатанелый век, позарез нужно было отметить столетие великого русского трагика, артиста масштаба Мочалова и Шаляпина. Отметить и осознать, что имя Симонова, его духовный пример напоминают нам о главном: "Только любовью держится и движется жизнь".
Это написал Иван Сергеевич Тургенев, родившийся 9 ноября - день в день с Александром и Михаилом.
ЧТО В ИМЕНИ ТВОЕМ?..
Те, кто знал (видел в игре, читал об этом, слышал от других) Александра Белова и Михаила Таля, внемлите сейчас человеку, не подозревавшему об их существовании (ибо написан "Словарь имен" Павлом Флоренским задолго до рождения наших героев - в 1922 году), но давшему, как ни удивительно, необычайно точные характеристики Белову и Талю как носителям имен Александр и Михаил.
"Словарь" начинается с имени Александр.
"Это имя соответствует в основе своей сангвиническому темпераменту, с уклоном к холерическому. Благородство, открытость настроения, легкость обращения с людьми характерны для этого имени; легкость, хотя и не поверхност-ность. К признакам имени относятся также сердечность и доброта. Ум Александров четкий и трезвый, слегка иронический, быстр и многосторонен... Имя Александр - типическое для великих людей... Имя Александр хочет быть микрокосмом и когда получает достаточный питательный материал для оформления, то становится таковым: гений".
Завершает Флоренский "Словарь" именем Михаил.
Есть имена земные (Александр, например), но есть и другие имена, не в земле живут их корни... Они могут попадать и на Землю, как семена, приносимые лучами Солнца из небесных пространств... Одно из таких имен Михаил... Самой этимологией своей Михаил указывает на высшую меру духовности, на особенную близость к Вечному: оно значит "Кто как Бог"... Это - имя молниевой быстроты и непреодолимой мощи, имя энергии Божией в ее осуществлении, в ее посланничестве".
"Гений" Александр Белов и "Кто как Бог" Михаил Таль и после своего земного срока имеют общую судьбу.
Не о бессмертии речь: гениям оно обеспечено. О тех, кого автор "Горя от ума" именовал "вандалами, хамами", тех, кто вполне заслужил это имя в наши дни, надругавшись над памятью о Михаиле и Александре. Чьи-то блудливые ручонки вырвали мемориальные доски с мясом из стен домов, доски, установленные благодарными согражданами своим гениальным современникам.
Как я понимаю Виктора Петровича Астафьева, говорившего о ТАКИХ, о ТАКОМ, о растлении духа, аннигиляции души исключительно на великом, могучем и совершенно ненормативном русском языке!.. Впрочем, что толку ругаться, стыдить потерявших человеческий облик мерзавцев?.. Давно пора повсеместно создавать общества в защиту Genius loci.
Во времена Римской империи отдельные области имели своих Гениев (Genius loci - Гениев места), духов - покровителей дома, села, города. От латинского термина произошло современное значение этого слова: гений, как поясняет фразеологический сборник М. И. Михельсона, - "это человек с высшим творческим умом, с высоким даром, для всего рода человеческого трудящийся".
В нашем случае (Михаил Таль и Александр Белов) совпадают оба значения слова "гений".
Тех же, кто оскорбил память о гениях, ставших Гениями места - Санкт-Петербурга и Риги, - мало назвать вандалами, хамами. Они вы-родки, сами себя выведшие из рода человеческого.
А мы, имеющие дерзость относить себя к роду человеческому, обязаны хранить и свое Место, малую свою родину, и гениев этого места, являющихся - как же нам с вами повезло! - и общечеловеческими гениями.
Рижане - отдадим им должное - устыдились акта вандализма, совершенного в середине 90-х, и 10 августа 2001 года открыли в центре Риги, в Верманском (бывшем Кировском) парке, памятник своему гению - громадная бронзовая голова на глыбах светло-серого гранита. Столица Латвии праздновала нынешним летом свое 800-летие, все прошло очень торжественно (об этом поведал мне профессор Олег Владимирович Щипцов, работающий в Рижском авиационном университете, депутат Рижской думы, друг семьи Таля).
Если бы не Олег Щипцов, не шахматный мастер Валентин Кириллов, издавший уже четыре тома шахматного наследия М. Таля, не поэт Янис Петерс, не предприниматели Хаим Коган и Виктор Красовицкий, на чьи деньги был поставлен памятник М. Талю работы скульптора Спарайниса, власти бы и не пошевелились...
У Таля нашлись хранители памяти: скоро и доску восстановят на прежнем месте, и одну из центральных улиц Риги собираются назвать его именем.
У Саши, у Александра Белова, тоже есть друзья, хранящие память его и его великого тренера, Владимира Петровича Кондрашина (в воскресенье, 23 декабря, - вторая годовщина со дня его смерти), это лауреат Государственной премии, ученый и инженер Михаил Чупров, главный редактор еженедельника "Дело" Сергей Чесноков, баскетбольный тренер Дмитрий Туманов, одноклубники Саши по звездному, 70-х годов, ленинградскому "Спартаку"... Они пустили шапку по кругу и собрали деньги на восстановление мемориальной доски в доме на Зверинской.
А где в Питере памятник величайшему баскетболисту нашей страны? Когда в родном городе гения на Мемориале Белова будут играть лучшие баскетболисты мира? Когда, наконец, создадут человеческие условия жизни для семьи Кондрашиных, где росли два сына Петровича - родной по крови Юра и Саша Белов, названый сын Кондрашина?
Что думают на сей счет власти нашего города? И думают ли они об этом?..
На вопрос безумный нет ответа, нет ответа - тишина. АЛЕКСЕЙ САМОЙЛОВ
В гении путем волеизъявления электората не попадешь. Гении - штучный товар, человечество в лице экспертов - трехсот, самое большое пятисот в поколении - уславливается считать, скажем, Михаила Таля и Александра Белова гениями. Остальные, неэксперты, с этим рано или поздно соглашаются. Последующую часть работы берет на себя Время, самый бесстрастный судья на свете. Чаще всего Хронос с людскими оценками не соглашается, и тогда нареченные гениями отправляются туда же, куда и все мы, простые смертные, - в Лету, реку забвения.
Подозреваю, что выбранным мною в герои этого очерка двум гениям (в гении их "определил" суд времени, рок событий) забвение не угрожает.
Помните у Есенина: "С того и мучаюсь, что не пойму, куда несет нас рок событий?"
И мы не понимаем и мучаемся от этого на старте нового тысячелетия, омраченного по одной версии сшибкой цивилизаций, по другой - "бешенством мысли" униженных и оскорбленных, мстящих американскому авангарду "золотого миллиарда" человечества за свои сирость и убогость. Родион Раскольников в рассуждении, кто он - тварь дрожащая или право имеет, взялся за топор и порешил нехорошую старушку-процентщицу (в так называемом доме Раскольникова на лестнице дома шкодливая ручонка нашего современника нанесла-напылила на стену яркой красочкой из баллона граффити Kill to Babka!). Киллеры, попытавшиеся взорвать мир, использовали не топор, а самолеты гражданской авиации.
Неужели действительно они сделали это для того, чтобы все увидели генеральную репетицию конца света?..
В том же "Преступлении и наказании", где следователь Порфирий Петрович говорит страдающему комплексом Наполеона Раскольникову: "Станьте солнцем, и вас все увидят".
Станьте солнцем (не к террористам я обращаюсь, а просто к обывателям), и вы спасете свои души. Или хотя бы погрейтесь в лучах "звезд", светящих нам из вечности и улыбающихся, поскольку были они, когда жили здесь, людьми веселыми, неправдоподобно талантливыми и добрыми.
Им бы еще жить и жить с нами, сыновей и дочерей растить, с внуками возиться: тому, кто постарше, 9 ноября исполнилось бы шестьдесят пять, другому, младшему, и всего-то пятьдесят.
Честное слово, не стал бы писать их сдвоенный портрет, если бы двух великих игроков сближали бы только время (поздняя осень) и место (берега Балтики) рождения. Но когда я присмотрелся к невесть откуда пришедшей идее двойного портрета, то понял, что продуктивными бывают не только дебютные идеи.
Да и позволено мне будет называть своих героев Мишей и Сашей. Боже упаси, здесь нет никакого панибратства, амикошонства. Просто Александр Белов, он же Саша, мне по возрасту младший брат, а Миша для всех его коротко знавших был и останется навсегда Мишей. Объяснить, почему солидного отца семейства, дедушку очаровательных внучек все звали Мишей, с позиций здравого смысла невозможно.
Посмотрим, чем же были похожи двухметровый красавец баскетболист, питерский Аполлон Александр Белов и маленький (на голову меньше Саши) Михаил Таль, трехпалый шахматный Паганини, гусар из Риги, прикуривавший одну за другой сигареты из неизменной пачки "Кента", заглушавший вечное пылание своего ядерного реактора, своего мозга, жуткие почечные боли (одних операций - и не только на почках - он перенес дюжину!) коньяком, водкой и прочими высокоградусными допингами.
МИША И САША - БЛИЗНЕЦЫ-БРАТЬЯ
Не уверен, что они были лично знакомы, хотя Саша, конечно, знал, что живет в Риге, играет на доске из 64 клеток в Москве, Ленинграде, Белграде, Гастингсе, Буэнос-Айресе, Монреале (далее - везде) самый молодой чемпион мира за всю историю шахмат Михаил Таль, остроумец, богема. Сам Миша из всех игр с мячом предпочитал футбол. Но не только футбол.
Михаил Таль с его обостренным чувством прекрасного, любивший, как и Борис Спасский, познакомивший нас с Талем в ноябре 1954-го, - мы учились с Борисом в одной студенческой группе на филфаке ЛГУ, Александра Вертинского и с упоением распевавший: "Как редко поют красиво в нашей земной глуши", восхищался и баскетболом, прежде всего волшебством и чудотворством совершенной в своем роде Сашиной игры.
Яков Дамский, шахматный мастер и журналист, Мишин друг и соавтор, напомнил недавно граду и миру грандиозный афоризм Таля, доминантный принцип современных шахмат: "Время, которого у нас нет, дороже фигур, которые у нас есть". До сих пор не подсчитано, сколько комплектов фигур пожертвовал Таль, сколько призов за красоту получил в разных турнирах.
Красота - и в жизни, и в игре - кумир наших близнецов, похожих друг на друга, как Давид и Голиаф, а лучше сказать - как Давид и Алеша Попович, самый обаятельный богатырь русской былинной тройки. Оба они превосходили, как правило, противников по пониманию игры, по молниеносности оценки ситуации и мгновенности принятия единственно верного решения.
Больше всех игр Миша любил футбол, а в футболе - искусство вратаря.
Как он обожал Льва Ивановича Яшина - словами не передать. Первого вратаря XX века в конце жизни - он умер в марте 1990-го на 61-м году - преследовал злой рок: он перенес инфаркт и инсульт, ему ампутировали одну, потом вторую ногу, окончательно доконал его рак брюшины.
Мише ли, "почетному" пациенту рижских, московских, тбилисских клиник, столько раз дергавшему смерть за нос и до поры до времени оставлявшему ее с носом, было не понять, какой ад поселился в последние земные годы в душе его друга-вратаря?..
В новогоднюю ночь 1990 года мы с женой были в Риге у Миши (Яшину, как потом выяснится, оставалось жить меньше трех месяцев, Талю - два с половиной года).
Встречали мы Новый год на Горького, 34, трижды.
Сначала, когда в Москве куранты пробили полночь, а в Риге было 11 вечера, Миша сказал: "Пора, рога трубят. Оккупанты, поднимем бокалы..." Через полчаса последовал новый тост Миши: "Мигранты всех стран, соединяйтесь!" В третий раз мы встречали Новый года ровно в полночь по рижскому времени - вместе с коренным населением, к которому хозяин дома, родившийся в Риге, не без оснований относил и себя.
После двух тяжелейших весенних операций Миша выглядел почти бесплотным, с утончившимся слабым голосом: куда только испарился его бархатный, завораживающий баритон?.. Присутствие прежнего Таля ощущалось по непрерывным остротам, по строгости контроля за виночерпием: стоило мне замешкаться, как раздавалось его слабое, но властное: "Алеша, наливай!.."
Через несколько минут после встречи Нового года по "коренному времени" Таль взял трубку радиотелефона, потыкал пальчиком кнопки и неожиданно своим сильным и красивым, прежним голосом поздравил Леву и его жену Валю от своего, жены Гели и дочери Жанночки имени, спросил, как Лева себя чувствует, заверил, что сам-то он "ничего, почти в норме...".
Почему, ну почему лучшие люди Земли, добрейшие, благородные, талантливейшие умирают, терпя такие невыносимые, такие страшные муки, как Лев Яшин, как Михаил Таль, как Александр Белов?..
"На вопрос жестокий, - повторим за Блоком, - нет ответа, нет ответа - тишина".
ДУША СИМОНОВСКОЙ КРОТОСТИ
Ни одно сочинение не давалось мне так тяжко, как это. Второй месяц пишу несколько страничек: то, что вы сейчас читаете, третий, самый сокращенный вариант.
Дело, должно быть, в том, что человеку обыкновенному опасно вступать на территорию гениев, людей священного безумия. Каждый из них - Человек-Солнце, а Солнце извергает из себя, выбрасывает в космос - нам по темечку, по сосудам, по печени! - огромные количества энергии. Недавно вот, в конце ноября, опять отличилось Светило-Ярило, обрушило на наши головы Ниагары энергии. Через несколько дней умер Виктор Петрович Астафьев - дорогой для меня, да разве для меня одного, человек и писатель. А 4 декабря родился (правда, это произошло сто лет назад, но в вечности время останавливает свой бег) самый сокровенный мой человек из тех, с кем я не связан родственными узами, - Николай Константинович Симонов, и закружилось сердце, и понесло меня по волнам памяти, и вынесло на брег Пушкинского, Александринского театра, где в детстве и юности я множество раз на спектакле "Живой труп" облучался термоядерной энергией чистейшего и благороднейшего из земных существ, обладателя неземного художественного, артистического дара Николая Симонова.
Как, сделаю такое предположение, был бы смущен застенчивейший Николай Константинович (жена Анна Григорьевна звала его "голубь мой"), актерской темой которого были стыд, очищающий душу, и совесть, направляющая нас, грешных, если бы он, Симонов, вместе со своими соседями по вечности - Сашей Беловым, похожим на него скромностью и веселым нравом, и Мишей Талем, за шахматной доской дьяволом, а вне шахмат - человеком голубиной, симоновской кротости (и столь же неукротимого темперамента!) - наблюдал за торжествами, устроенными по случаю его столетия.
Ему все эти чествования-почести не очень-то были нужны и при жизни, а сейчас и подавно. Но нам, живущим в осатанелый век, позарез нужно было отметить столетие великого русского трагика, артиста масштаба Мочалова и Шаляпина. Отметить и осознать, что имя Симонова, его духовный пример напоминают нам о главном: "Только любовью держится и движется жизнь".
Это написал Иван Сергеевич Тургенев, родившийся 9 ноября - день в день с Александром и Михаилом.
ЧТО В ИМЕНИ ТВОЕМ?..
Те, кто знал (видел в игре, читал об этом, слышал от других) Александра Белова и Михаила Таля, внемлите сейчас человеку, не подозревавшему об их существовании (ибо написан "Словарь имен" Павлом Флоренским задолго до рождения наших героев - в 1922 году), но давшему, как ни удивительно, необычайно точные характеристики Белову и Талю как носителям имен Александр и Михаил.
"Словарь" начинается с имени Александр.
"Это имя соответствует в основе своей сангвиническому темпераменту, с уклоном к холерическому. Благородство, открытость настроения, легкость обращения с людьми характерны для этого имени; легкость, хотя и не поверхност-ность. К признакам имени относятся также сердечность и доброта. Ум Александров четкий и трезвый, слегка иронический, быстр и многосторонен... Имя Александр - типическое для великих людей... Имя Александр хочет быть микрокосмом и когда получает достаточный питательный материал для оформления, то становится таковым: гений".
Завершает Флоренский "Словарь" именем Михаил.
Есть имена земные (Александр, например), но есть и другие имена, не в земле живут их корни... Они могут попадать и на Землю, как семена, приносимые лучами Солнца из небесных пространств... Одно из таких имен Михаил... Самой этимологией своей Михаил указывает на высшую меру духовности, на особенную близость к Вечному: оно значит "Кто как Бог"... Это - имя молниевой быстроты и непреодолимой мощи, имя энергии Божией в ее осуществлении, в ее посланничестве".
"Гений" Александр Белов и "Кто как Бог" Михаил Таль и после своего земного срока имеют общую судьбу.
Не о бессмертии речь: гениям оно обеспечено. О тех, кого автор "Горя от ума" именовал "вандалами, хамами", тех, кто вполне заслужил это имя в наши дни, надругавшись над памятью о Михаиле и Александре. Чьи-то блудливые ручонки вырвали мемориальные доски с мясом из стен домов, доски, установленные благодарными согражданами своим гениальным современникам.
Как я понимаю Виктора Петровича Астафьева, говорившего о ТАКИХ, о ТАКОМ, о растлении духа, аннигиляции души исключительно на великом, могучем и совершенно ненормативном русском языке!.. Впрочем, что толку ругаться, стыдить потерявших человеческий облик мерзавцев?.. Давно пора повсеместно создавать общества в защиту Genius loci.
Во времена Римской империи отдельные области имели своих Гениев (Genius loci - Гениев места), духов - покровителей дома, села, города. От латинского термина произошло современное значение этого слова: гений, как поясняет фразеологический сборник М. И. Михельсона, - "это человек с высшим творческим умом, с высоким даром, для всего рода человеческого трудящийся".
В нашем случае (Михаил Таль и Александр Белов) совпадают оба значения слова "гений".
Тех же, кто оскорбил память о гениях, ставших Гениями места - Санкт-Петербурга и Риги, - мало назвать вандалами, хамами. Они вы-родки, сами себя выведшие из рода человеческого.
А мы, имеющие дерзость относить себя к роду человеческому, обязаны хранить и свое Место, малую свою родину, и гениев этого места, являющихся - как же нам с вами повезло! - и общечеловеческими гениями.
Рижане - отдадим им должное - устыдились акта вандализма, совершенного в середине 90-х, и 10 августа 2001 года открыли в центре Риги, в Верманском (бывшем Кировском) парке, памятник своему гению - громадная бронзовая голова на глыбах светло-серого гранита. Столица Латвии праздновала нынешним летом свое 800-летие, все прошло очень торжественно (об этом поведал мне профессор Олег Владимирович Щипцов, работающий в Рижском авиационном университете, депутат Рижской думы, друг семьи Таля).
Если бы не Олег Щипцов, не шахматный мастер Валентин Кириллов, издавший уже четыре тома шахматного наследия М. Таля, не поэт Янис Петерс, не предприниматели Хаим Коган и Виктор Красовицкий, на чьи деньги был поставлен памятник М. Талю работы скульптора Спарайниса, власти бы и не пошевелились...
У Таля нашлись хранители памяти: скоро и доску восстановят на прежнем месте, и одну из центральных улиц Риги собираются назвать его именем.
У Саши, у Александра Белова, тоже есть друзья, хранящие память его и его великого тренера, Владимира Петровича Кондрашина (в воскресенье, 23 декабря, - вторая годовщина со дня его смерти), это лауреат Государственной премии, ученый и инженер Михаил Чупров, главный редактор еженедельника "Дело" Сергей Чесноков, баскетбольный тренер Дмитрий Туманов, одноклубники Саши по звездному, 70-х годов, ленинградскому "Спартаку"... Они пустили шапку по кругу и собрали деньги на восстановление мемориальной доски в доме на Зверинской.
А где в Питере памятник величайшему баскетболисту нашей страны? Когда в родном городе гения на Мемориале Белова будут играть лучшие баскетболисты мира? Когда, наконец, создадут человеческие условия жизни для семьи Кондрашиных, где росли два сына Петровича - родной по крови Юра и Саша Белов, названый сын Кондрашина?
Что думают на сей счет власти нашего города? И думают ли они об этом?..
На вопрос безумный нет ответа, нет ответа - тишина. АЛЕКСЕЙ САМОЙЛОВ
