Город
ЕСТЬ ГОРОД, КОТОРЫЙ Я ВИЖУ ВО СНЕ...
23 января
Опрос, проведенный автором, позволил выяснить, что осредненный житель города хотел бы следующего.
1. Чтобы город обзавелся наконец набережной, а в идеале - эспланадой, которую бы можно было назвать морской. Кроме эспланады желательна еще ступенек на двести широкая лестница, как, скажем, в Одессе. Чтобы с нее можно было любоваться швартовкой и отходом судов, белокрылыми чайками, а также девушками, вставшими на цыпочки, чтобы махать платочком.
2. Чтобы у города был "морской фасад". То есть чтобы с приближающегося корабля были видны если не все, то многие красоты Петербурга. Чтобы иностранных судов было много ("все флаги в гости"), а кроме того, чтобы эти суда были преимущественно пассажирскими, а не предназначенными для засыпки удобрений, поскольку уж в Петербурге-то прибывшему есть что показать.
3. Чтобы в городе был не один Военно-морской музей, а такие места (по меньшей мере несколько), где дети могли бы поиграть в моряков.
4. Чтобы во внутренней жизни города было больше особенностей, указывающих на то, что в городе много рек и каналов.
Что же из этого возможно, а чего и желать бессмысленно?
ПУНКТ ПЕРВЫЙ. МОРСКАЯ НАБЕРЕЖНАЯ
Название такое, Морская набережная, как известно, в городе уже лет тридцать как есть. И место для такого названия выбрано единственно возможное, потому что если не тут, за гостиницей "Прибалтийская", то больше ей быть и негде.
Ну а тут? В какой степени оно отражает реальность? Что видим-то? По формальным признакам - море, то есть некую незамкнутую поверхность воды. По сути же - унылый жидкий пейзаж, в плохую погоду грязно-темный, барашки пены на котором, как известка на штанах, в хорошую же - белесый, как и то небо, которое с ним заодно. Прибрежная кайма состоит из битых бутылок, гнилого железа и полиэтилена в мазутных сгустках. Все эти ценные вещи можно было бы и убрать, да только зачем? Редкий парус, похожий на тонущее в воде письмо, или ползущий черным насекомым катер лишь подчеркивают безжизненную пустынность плоской поверхности, бессмысленной, как пустырь, залитый из лопнувшей трубы. Словом, Айвазовский едва ли бы воодушевился. Орудийные башни и корабельные винты, которыми декорирована так называемая Морская набережная, лишь усиливают ощущение бутафории. Фальшивое море превращает и эти вполне заслуженные предметы в театральный картонаж.
"Оморячивание" этого места - задача для нас абсолютно невыполнимая. Почему? Возьмем карту той жидкой поверхности, что окружает Петербург, и сопоставим глубины. Вся прибрежная полуокружность восточной части Финского залива (Маркизовой лужи), за исключением искусственно углубленной в 1870 - 1880-х годах акватории грузового порта, прорытого тогда же 30-километрового Морского канала, а позднее и небольшого участка перед Морским вокзалом на Васильевском острове, - безнадежное мелководье. Полуэллипс, который должна была бы на западе замкнуть прямой линией дамба, уже сто лет назад был глубиной от полутора до трех-пяти метров (лишь у Кронштадта шесть), а за сто лет из города туда столько всего вынесло, что о количестве осевшего, а тем более о его составе даже подумать страшно. Широкомасштабные дноуглубительные работы не только по нашему нынешнему, а и не по завтрашнему карману. Мы не то что из лужи сделать море - мы узкую перемычку, называемую дамбой, двадцать лет достроить не можем. Крупному же современному судну для уверенного маневра нужна глубина не менее чем 10 - 12 метров.
ПУНКТ ВТОРОЙ. "МОРСКОЙ ФАСАД" ПЕТЕРБУРГА
Отвечая на первый вопрос, мы частично ответили и на этот. Но лишь частично.
К Английской набережной летом постоянно пришвартован какой-нибудь красивый иностранный лайнер. В сравнении со всем, что присутствует рядом - автобусами, буксирами, домами, он кажется огромным, и большинству даже в голову не приходит, что он здесь только потому, что, вообще говоря, по нынешним меркам невелик, и если бы его чудом заменить на, скажем, знаменитый "Миллениум", то запахло бы иллюстрацией к "Гулливеру". Да, современным крупным судам к центру Питера не подобраться. Однако турист морем в Питер все-таки едет. И швартуются эти огромные пассажирские суда там, куда взгляд обычного жителя города никогда не проникнет. И нет там ни эспланады с пальмами, ни белой широкой лестницы, а есть лишь причал № 32 грузового порта.
И вот стоят у причала № 32 несколько судов океанского класса, с них сходят пассажиры и садятся в автобусы, которых бывает до двух сотен. Ехать до центра города не так уж и далеко: если мерить линейкой по карте, то напрямую каких-нибудь километров семь-восемь, но только что это за километры!
Один пример: летом 2001-го ремонтники с утра как-то перекопали без предупреждения Двинскую улицу, что ведет к воротам порта. И сотня автобусов с иностранцами так в этот день из порта и не выехала. В иные дни автобусов бывает не сто, а двести. И они (каждый из них) по нескольку раз в день (три раза туда и три обратно) пересекают торговый порт. Через рельсы, между штабелями контейнеров, задерживая автопогрузчики и пропуская медленно ползущие по территории железнодорожные составы... Как мы знаем по себе, турист уезжает из того места, где впервые побывал, агитатором. "За"? Или "против"? Какие у заезжего немца и японца останутся воспоминания?
Глубоководные причалы к Эрмитажу не приблизишь, но путь к центру от порта можно кардинально улучшить. Например, при помощи платной автомобильной эстакады, которую можно перекинуть над складами, промышленными свалками и прочими хозяйственными территориями Кировского и Адмиралтейского районов. Она может идти как напрямик, так и следуя уже имеющимися маршрутами.
Во многих промышленных городах мира практикуется постройка второго транспортного уровня на уже имеющихся улицах и мостах. Чаще всего по верхнему уровню пускают электропоезда, но возможны и автомобильные варианты (например, мост Квинсборо в Нью-Йорке). Транспортная ситуация, сложившаяся в Питере, неминуемо заставит власти в ближайшие годы принимать кардинальные решения. Добавочная магистраль, разгружающая выезд из порта, представляется одним из первоочередных дел. Чем дольше тянуть - тем будет дороже.
ПУНКТ ТРЕТИЙ. ИГРА В МОРЯКОВ
Есть в Питере Военно-морской музей, и есть корабли-музеи - крейсер "Аврора", ледокол "Красин"... Музеи - это, конечно, замечательно, но для мальчишки штурвал, ручки машинных телеграфов, рукоятки наведения орудий, всевозможные краны в машинном отделении - совсем не реликвии: он их покрутить жаждет. В музее же ничего этого в принципе нельзя. А не поставить ли на Неве штук пять разного типа списанных, старых небольших кораблей - парусник, подводную лодку, тральщик, - как выставлены на плацу перед Артиллерийским музеем орудия и самоходки? Но чтобы абсолютно ничего из оборудования с кораблей не снимать. И пусть ребята что хотят, то и вертят. Уверен, что от старых моряков, которые бы стали там дежурить для присмотра, отбоя бы не было. И почти уверен, что каждый такой корабль со временем стал бы если и не центром разного рода морских кружков, то уж местом, отвлекающим от наркотиков и подворотни. Но кораблики должны быть хоть и старенькие, но настоящие, а не муляжи. Печальна, на мой взгляд, судьба "Авроры". Уже давно не только неясно, но и неважно: стреляла она по Зимнему или не стреляла. Но от вмененной советской властью унизительной участи "политизбы" кораблю не избавиться до сих пор. Еще в сороковых годах из него выпотрошено все настоящее нутро, а в восьмидесятых в соответствии с отпущенной на ремонт куцей сметой отрезано и облицованное тиковым деревом днище. Днище оттащили в Усть-Лугу и, как водится, бросили.
Правда, местный народ быстро наладил подпольный рынок мелких сувениров из латунных пластинок и тикового дерева... Предвижу, каких эпитетов удостоится автор. Но Бог с ними. Мне жаль крейсер, от которого осталась лишь скорлупа, превращенная в мавзолейный муляж. У меня к "Авроре" особое отношение. Я учился в Нахимовском, и "Аврора" была нашим спальным корпусом...
ПУНКТ ЧЕТВЕРТЫЙ. РЕКИ И КАНАЛЫ...
Мы уже коснулись того, что пытаться использовать набережные Невы и протоков в качестве причальных линий для нынешних крупных морских судов - дело безнадежное. Ни нужных глубин, ни сообразного размерам таких судов причального оборудования в городе нет. Однако необъяснимо, что при совершенно катастрофической транспортной ситуации внутри города взоры руководства не обращаются, как в давние времена, к водной поверхности. Венеция, которая уже давно не является сколько-нибудь видным морским портом, тем не менее сохраняет за собой совершенно особенный "водный" имидж, чего вовсе не скажешь о Петербурге.
Сопоставление наших городов - место общее, но обычно в качестве обстоятельств, свидетельствующих о сходстве, выступают лишь обилие каналов и протоков да еще отражения дворцов в воде. Но характернейшая особенность Венеции - использование сети мелких водных протоков в качестве транспортных внутригородских артерий.
Несопоставимы масштабы наших городов, несопоставим климат. Но из городского обихода уходит трамвай, вымирает рейсовый автобус, в часы пик глупо брать такси, бессмысленно ждать троллейбус. А ведь еще в конце пятидесятых, когда в городе отлично функционировало до сорока трамвайных, полутора десятков троллейбусных и около пятидесяти автобусных маршрутов, бегали речные трамваи нескольких маршрутов, причем отправление их было не раз и не два в сутки, а через каждые 15 - 20 минут. А еще были четыре перевоза с одного берега Невы на другой. Разве нет сейчас такой потребности у горожан? Допустим, у тех, кто живет в Старой Деревне, а работает на Канонерском острове или в Адмиралтейском районе? Существуют туманные обещания относительно тоннелей под Невой, но не вспомнить ли в связи с этими проектами еще один долгострой - ремонт метро от "Лесной" до "Площади Мужества"? Жизнь-то у нас ведь всего одна...
Конечно, масштабы наших людских потоков сильно отличаются от венецианских, но и средства у нас возможно изыскать сообразные. Судя по всему, вот-вот изменится военная доктрина, грядет сокращение армии. Возьму смелость предсказать, что вслед за устаревшими подводными лодками, с которыми уже сейчас неизвестно, что делать, появятся и ненужные суда на воздушной подушке, десантные баржи и мощные понтоны. Все это начнет по дешевке распродаваться.
Предприниматели! Не прозевайте! Внутри десантной баржи можно в два счета настроить скамеек, понтоны использовать в качестве плавучих пристаней, судно на подушке - как мощный буксир. Могут сказать, что подобные плавсредства не улучшат вида города. Но то, что полезно, не может быть уродливым. Посмотрим старые снимки - вот баржи с дровами, которые стоят вдоль Фонтанки (см. фото), вот торговля сеном на Сенном рынке, вот фонарщик с лестницей на плече, вот закопченные трубочисты... А осиновые причальные жерди, торчащие из воды перед мраморными палаццо в Венеции? Да и что, в самом деле, является истинной красотой? Разве не то, что позволяет нам жить нормальной жизнью?
Лет двадцать назад один из приятелей сказал мне, что продают некий предмет. Предмет не совсем обыкновенный, поэтому право собственности на него должно быть подтверждено документом. Документ есть, он в порядке. Фигурировало, оказывается, железное причальное кольцо, одно из тех, что через точно вымеренные интервалы вмонтированы в гранитные стенки петербургских каналов. Приятель утверждал, что чуть ли не с петровских времен каждый житель соответствующей набережной имеет право на причальное кольцо, и право это не отменено послереволюционным законодательством. Не все, мол, об этой преемственности знают, но нынешние владельцы право свое документально оформили. А теперь продают.
Не сразу вспомнив, что уже не первый раз становлюсь объектом изощренных розыгрышей своего знакомого, я попался снова. До знакомства с владельцами кольца дело не дошло, да их, видимо, и не существовало. Розыгрыш раскрылся, но мечта о праве швартовки в самом центре города, о кольце, к которому в совершенно законном порядке можно было бы пристегивать никогда, впрочем, у меня не существовавшую плавающую собственность, поселилась тогда на долгое время. И хотя весь жизненный опыт жителя нашей страны учил и учит меня тому, что любая собственность - это химера, поскольку ты и сам-то принадлежишь себе не вполне, в байке я готов был увидеть отблеск замысла Великого Петра. Во мне проснулся тот, кем я был в двенадцать лет, когда поступал в Нахимовское училище...
Уверен, что у многих петербуржцев дремлет в душе желание иметь такое кольцо. МИХАИЛ ГЛИНКА
1. Чтобы город обзавелся наконец набережной, а в идеале - эспланадой, которую бы можно было назвать морской. Кроме эспланады желательна еще ступенек на двести широкая лестница, как, скажем, в Одессе. Чтобы с нее можно было любоваться швартовкой и отходом судов, белокрылыми чайками, а также девушками, вставшими на цыпочки, чтобы махать платочком.
2. Чтобы у города был "морской фасад". То есть чтобы с приближающегося корабля были видны если не все, то многие красоты Петербурга. Чтобы иностранных судов было много ("все флаги в гости"), а кроме того, чтобы эти суда были преимущественно пассажирскими, а не предназначенными для засыпки удобрений, поскольку уж в Петербурге-то прибывшему есть что показать.
3. Чтобы в городе был не один Военно-морской музей, а такие места (по меньшей мере несколько), где дети могли бы поиграть в моряков.
4. Чтобы во внутренней жизни города было больше особенностей, указывающих на то, что в городе много рек и каналов.
Что же из этого возможно, а чего и желать бессмысленно?
ПУНКТ ПЕРВЫЙ. МОРСКАЯ НАБЕРЕЖНАЯ
Название такое, Морская набережная, как известно, в городе уже лет тридцать как есть. И место для такого названия выбрано единственно возможное, потому что если не тут, за гостиницей "Прибалтийская", то больше ей быть и негде.
Ну а тут? В какой степени оно отражает реальность? Что видим-то? По формальным признакам - море, то есть некую незамкнутую поверхность воды. По сути же - унылый жидкий пейзаж, в плохую погоду грязно-темный, барашки пены на котором, как известка на штанах, в хорошую же - белесый, как и то небо, которое с ним заодно. Прибрежная кайма состоит из битых бутылок, гнилого железа и полиэтилена в мазутных сгустках. Все эти ценные вещи можно было бы и убрать, да только зачем? Редкий парус, похожий на тонущее в воде письмо, или ползущий черным насекомым катер лишь подчеркивают безжизненную пустынность плоской поверхности, бессмысленной, как пустырь, залитый из лопнувшей трубы. Словом, Айвазовский едва ли бы воодушевился. Орудийные башни и корабельные винты, которыми декорирована так называемая Морская набережная, лишь усиливают ощущение бутафории. Фальшивое море превращает и эти вполне заслуженные предметы в театральный картонаж.
"Оморячивание" этого места - задача для нас абсолютно невыполнимая. Почему? Возьмем карту той жидкой поверхности, что окружает Петербург, и сопоставим глубины. Вся прибрежная полуокружность восточной части Финского залива (Маркизовой лужи), за исключением искусственно углубленной в 1870 - 1880-х годах акватории грузового порта, прорытого тогда же 30-километрового Морского канала, а позднее и небольшого участка перед Морским вокзалом на Васильевском острове, - безнадежное мелководье. Полуэллипс, который должна была бы на западе замкнуть прямой линией дамба, уже сто лет назад был глубиной от полутора до трех-пяти метров (лишь у Кронштадта шесть), а за сто лет из города туда столько всего вынесло, что о количестве осевшего, а тем более о его составе даже подумать страшно. Широкомасштабные дноуглубительные работы не только по нашему нынешнему, а и не по завтрашнему карману. Мы не то что из лужи сделать море - мы узкую перемычку, называемую дамбой, двадцать лет достроить не можем. Крупному же современному судну для уверенного маневра нужна глубина не менее чем 10 - 12 метров.
ПУНКТ ВТОРОЙ. "МОРСКОЙ ФАСАД" ПЕТЕРБУРГА
Отвечая на первый вопрос, мы частично ответили и на этот. Но лишь частично.
К Английской набережной летом постоянно пришвартован какой-нибудь красивый иностранный лайнер. В сравнении со всем, что присутствует рядом - автобусами, буксирами, домами, он кажется огромным, и большинству даже в голову не приходит, что он здесь только потому, что, вообще говоря, по нынешним меркам невелик, и если бы его чудом заменить на, скажем, знаменитый "Миллениум", то запахло бы иллюстрацией к "Гулливеру". Да, современным крупным судам к центру Питера не подобраться. Однако турист морем в Питер все-таки едет. И швартуются эти огромные пассажирские суда там, куда взгляд обычного жителя города никогда не проникнет. И нет там ни эспланады с пальмами, ни белой широкой лестницы, а есть лишь причал № 32 грузового порта.
И вот стоят у причала № 32 несколько судов океанского класса, с них сходят пассажиры и садятся в автобусы, которых бывает до двух сотен. Ехать до центра города не так уж и далеко: если мерить линейкой по карте, то напрямую каких-нибудь километров семь-восемь, но только что это за километры!
Один пример: летом 2001-го ремонтники с утра как-то перекопали без предупреждения Двинскую улицу, что ведет к воротам порта. И сотня автобусов с иностранцами так в этот день из порта и не выехала. В иные дни автобусов бывает не сто, а двести. И они (каждый из них) по нескольку раз в день (три раза туда и три обратно) пересекают торговый порт. Через рельсы, между штабелями контейнеров, задерживая автопогрузчики и пропуская медленно ползущие по территории железнодорожные составы... Как мы знаем по себе, турист уезжает из того места, где впервые побывал, агитатором. "За"? Или "против"? Какие у заезжего немца и японца останутся воспоминания?
Глубоководные причалы к Эрмитажу не приблизишь, но путь к центру от порта можно кардинально улучшить. Например, при помощи платной автомобильной эстакады, которую можно перекинуть над складами, промышленными свалками и прочими хозяйственными территориями Кировского и Адмиралтейского районов. Она может идти как напрямик, так и следуя уже имеющимися маршрутами.
Во многих промышленных городах мира практикуется постройка второго транспортного уровня на уже имеющихся улицах и мостах. Чаще всего по верхнему уровню пускают электропоезда, но возможны и автомобильные варианты (например, мост Квинсборо в Нью-Йорке). Транспортная ситуация, сложившаяся в Питере, неминуемо заставит власти в ближайшие годы принимать кардинальные решения. Добавочная магистраль, разгружающая выезд из порта, представляется одним из первоочередных дел. Чем дольше тянуть - тем будет дороже.
ПУНКТ ТРЕТИЙ. ИГРА В МОРЯКОВ
Есть в Питере Военно-морской музей, и есть корабли-музеи - крейсер "Аврора", ледокол "Красин"... Музеи - это, конечно, замечательно, но для мальчишки штурвал, ручки машинных телеграфов, рукоятки наведения орудий, всевозможные краны в машинном отделении - совсем не реликвии: он их покрутить жаждет. В музее же ничего этого в принципе нельзя. А не поставить ли на Неве штук пять разного типа списанных, старых небольших кораблей - парусник, подводную лодку, тральщик, - как выставлены на плацу перед Артиллерийским музеем орудия и самоходки? Но чтобы абсолютно ничего из оборудования с кораблей не снимать. И пусть ребята что хотят, то и вертят. Уверен, что от старых моряков, которые бы стали там дежурить для присмотра, отбоя бы не было. И почти уверен, что каждый такой корабль со временем стал бы если и не центром разного рода морских кружков, то уж местом, отвлекающим от наркотиков и подворотни. Но кораблики должны быть хоть и старенькие, но настоящие, а не муляжи. Печальна, на мой взгляд, судьба "Авроры". Уже давно не только неясно, но и неважно: стреляла она по Зимнему или не стреляла. Но от вмененной советской властью унизительной участи "политизбы" кораблю не избавиться до сих пор. Еще в сороковых годах из него выпотрошено все настоящее нутро, а в восьмидесятых в соответствии с отпущенной на ремонт куцей сметой отрезано и облицованное тиковым деревом днище. Днище оттащили в Усть-Лугу и, как водится, бросили.
Правда, местный народ быстро наладил подпольный рынок мелких сувениров из латунных пластинок и тикового дерева... Предвижу, каких эпитетов удостоится автор. Но Бог с ними. Мне жаль крейсер, от которого осталась лишь скорлупа, превращенная в мавзолейный муляж. У меня к "Авроре" особое отношение. Я учился в Нахимовском, и "Аврора" была нашим спальным корпусом...
ПУНКТ ЧЕТВЕРТЫЙ. РЕКИ И КАНАЛЫ...
Мы уже коснулись того, что пытаться использовать набережные Невы и протоков в качестве причальных линий для нынешних крупных морских судов - дело безнадежное. Ни нужных глубин, ни сообразного размерам таких судов причального оборудования в городе нет. Однако необъяснимо, что при совершенно катастрофической транспортной ситуации внутри города взоры руководства не обращаются, как в давние времена, к водной поверхности. Венеция, которая уже давно не является сколько-нибудь видным морским портом, тем не менее сохраняет за собой совершенно особенный "водный" имидж, чего вовсе не скажешь о Петербурге.
Сопоставление наших городов - место общее, но обычно в качестве обстоятельств, свидетельствующих о сходстве, выступают лишь обилие каналов и протоков да еще отражения дворцов в воде. Но характернейшая особенность Венеции - использование сети мелких водных протоков в качестве транспортных внутригородских артерий.
Несопоставимы масштабы наших городов, несопоставим климат. Но из городского обихода уходит трамвай, вымирает рейсовый автобус, в часы пик глупо брать такси, бессмысленно ждать троллейбус. А ведь еще в конце пятидесятых, когда в городе отлично функционировало до сорока трамвайных, полутора десятков троллейбусных и около пятидесяти автобусных маршрутов, бегали речные трамваи нескольких маршрутов, причем отправление их было не раз и не два в сутки, а через каждые 15 - 20 минут. А еще были четыре перевоза с одного берега Невы на другой. Разве нет сейчас такой потребности у горожан? Допустим, у тех, кто живет в Старой Деревне, а работает на Канонерском острове или в Адмиралтейском районе? Существуют туманные обещания относительно тоннелей под Невой, но не вспомнить ли в связи с этими проектами еще один долгострой - ремонт метро от "Лесной" до "Площади Мужества"? Жизнь-то у нас ведь всего одна...
Конечно, масштабы наших людских потоков сильно отличаются от венецианских, но и средства у нас возможно изыскать сообразные. Судя по всему, вот-вот изменится военная доктрина, грядет сокращение армии. Возьму смелость предсказать, что вслед за устаревшими подводными лодками, с которыми уже сейчас неизвестно, что делать, появятся и ненужные суда на воздушной подушке, десантные баржи и мощные понтоны. Все это начнет по дешевке распродаваться.
Предприниматели! Не прозевайте! Внутри десантной баржи можно в два счета настроить скамеек, понтоны использовать в качестве плавучих пристаней, судно на подушке - как мощный буксир. Могут сказать, что подобные плавсредства не улучшат вида города. Но то, что полезно, не может быть уродливым. Посмотрим старые снимки - вот баржи с дровами, которые стоят вдоль Фонтанки (см. фото), вот торговля сеном на Сенном рынке, вот фонарщик с лестницей на плече, вот закопченные трубочисты... А осиновые причальные жерди, торчащие из воды перед мраморными палаццо в Венеции? Да и что, в самом деле, является истинной красотой? Разве не то, что позволяет нам жить нормальной жизнью?
Лет двадцать назад один из приятелей сказал мне, что продают некий предмет. Предмет не совсем обыкновенный, поэтому право собственности на него должно быть подтверждено документом. Документ есть, он в порядке. Фигурировало, оказывается, железное причальное кольцо, одно из тех, что через точно вымеренные интервалы вмонтированы в гранитные стенки петербургских каналов. Приятель утверждал, что чуть ли не с петровских времен каждый житель соответствующей набережной имеет право на причальное кольцо, и право это не отменено послереволюционным законодательством. Не все, мол, об этой преемственности знают, но нынешние владельцы право свое документально оформили. А теперь продают.
Не сразу вспомнив, что уже не первый раз становлюсь объектом изощренных розыгрышей своего знакомого, я попался снова. До знакомства с владельцами кольца дело не дошло, да их, видимо, и не существовало. Розыгрыш раскрылся, но мечта о праве швартовки в самом центре города, о кольце, к которому в совершенно законном порядке можно было бы пристегивать никогда, впрочем, у меня не существовавшую плавающую собственность, поселилась тогда на долгое время. И хотя весь жизненный опыт жителя нашей страны учил и учит меня тому, что любая собственность - это химера, поскольку ты и сам-то принадлежишь себе не вполне, в байке я готов был увидеть отблеск замысла Великого Петра. Во мне проснулся тот, кем я был в двенадцать лет, когда поступал в Нахимовское училище...
Уверен, что у многих петербуржцев дремлет в душе желание иметь такое кольцо. МИХАИЛ ГЛИНКА
