ИМПЕРАТОР ЛЮБИЛ ПОРЯДОК

Сейчас, когда музей празднует свое 150-летие, он весьма разговорчив. А две приуроченные к юбилею выставки особенно познавательны. Они возвращают нас к истокам Нового Эрмитажа, к пристрастиям, заслугам и ошибкам Николая Павловича. Одна из них так и называется "Николай I и Новый Эрмитаж". На ней собраны: - полотна западноевропейских мастеров и русских художников, приобретенные по желанию императора; - акварели, заказанные им же и напоминающие о том, как выглядели залы музея сразу после открытия; - вазы, канделябры, столы из малахита и других цветных камней, созданные специально для Нового Эрмитажа; - мраморные статуи во вкусе Николая I. Конечно, в Александровском зале поместилась лишь небольшая часть коллекций Императорского музеума, но и она выглядит более чем выразительно. Прежде всего бросается в глаза сентиментальность Николая Павловича. Творения мастеров эпохи Возрождения, выбранные им, отличает особая, почти экстатическая эмоциональность, склонность к внешним эффектам, иногда даже некоторая бравурность (может быть, именно она и привлекала любителя военных порядков?). Но среди ярких, динамичных, порой поверхностных холстов встречаются и настоящие шедевры. "Портрет папы Павла III" кисти Тициана доставляет почти физически ощутимое наслаждение благородством цвета. "Портрет старика" работы Гирландайо сковывает взгляд суровым, холодным лаконизмом и неотразимой гордыней Ренессанса. Зато чистые, нежные цвета Робера Кампена трогают сердце средневековой наивностью. А вот большинство собравшихся здесь скульптурных творений балансируют на грани красоты и красивости - опять сладость сентиментов и томная слеза в уголке глаза. Зато всевозможные декоративные изделия готовы подавить зрителя своей роскошью. Для того чтобы выяснить, кто больше достоин восхищения - вы или они, приходится вступать с ними в своеобразное состязание. И они немедленно выигрывают - потому что по-настоящему уверенная в себе личность до подобных споров с безделушками не снисходит. Во всяком случае, наверняка не снисходила в николаевские времена. Совсем с другой стороны характеризуют венценосного заказчика акварели Ухтомского, Гау и Премацци. Они старательно повествуют о тщательности, с которой оформлялись залы его музея, о царившем в нем порядке и о шедеврах, которые висели на стенах (до того как в советское время были проданы). Впрочем, продавать умел и сам Николай Павлович. Его страсть (уже не любовь, а именно страсть) к разумному устройству, к правильности и упорядоченности выразилась в числе прочего и в попытке систематизировать уже принадлежавшие императорскому семейству произведения искусства. Он лично участвовал в осмотре коллекций и лично определял, какие шедевры достойны храниться в его дворцах, а какие нет. К сожалению, императоры тоже ошибаются, и Николай I продавал хорошие картины, потому что считал их плохими. Действительно, наши недостатки всегда являются продолжением наших достоинств. И страсть к порядку тоже имеет свои положительные стороны. О чем недвусмысленно говорит вторая выставка - "Минц-кабинет в Новом Эрмитаже". Она напоминает о том, что этот музей с самого начала задумывался как учреждение не столько развлекательное, сколько поучительное. Он многое показывал, но еще о большем рассказывал - посредством росписей на стенах, статуй в нишах и экспонатов. Так, несколько залов в нем были отведены для книг, а несколько - для коллекции монет, медалей и орденов, часть которой мы можем сегодня увидеть в Двенадцатиколонном зале. Медали и монеты действительно могут рассказать о многом - надо только уметь их слушать. И они напомнят о Полтавской баталии, об учреждении в Петербурге Академии художеств, о счастливом перемещении Гром-камня из лахтинских болот в блестящую столицу... А кроме того, о том, что история не признает ни плохих, ни хороших героев. Она помнит обо всех, и все с ее исторической точки зрения оказываются похожими на медали - то есть двусторонними. ЕКАТЕРИНА СОЛОВЬЕВА, фото ЛЮДМИЛЫ ВОЛКОВОЙ