Культура
ОТ ПУШКИНА НЕ ОТОРВАТЬСЯ... ИГРАЮТ "ИСТОРИЮ СЕЛА ГОРЮХИНА"
16 мартa
Свободу - порой неограниченную - получают здесь и другие мастера. С недавних пор актеры центра часто исполняют лирико-иронический монтаж "О вы, которые любили!.." в многогранной режиссерской оркестровке Г. Тростянецкого с участием не всегда достаточно востребованных звездочек театрального небосвода О. Антоновой, Н. Ольхиной, З. Шарко, К. Петровой, Т. Тарасовой. Да простится игра слов, зрелище выходит и впрямь пятизвездное...
Последнее сильное впечатление - совершенно неожиданная трактовка пушкинской "Истории села Горюхина". Она увлекает парадоксальными придумками режиссера А. Андреева, художниц А. Алексеевой и Н. Крутовой и веселой надсадой исполнителя С. Барковского.
С простодушной самоотдачей лирический герой спектакля Иван Петрович Белкин выкладывается перед залом, пробуя себя как летописец села Горюхина, коего он помещик. Новоявленный литератор по-детски радуется найденному слову, хохочет, выдирает лист из переплетенной толстой тетради, водит по бумаге пером, пушистым и длинным (не из хвоста ли бегавшей по двору гусыни?), садится к круглому столику, забирается внутрь шкафа, кидается наземь - чтоб лучше писалось!..
Село Горюхино, вся вообще отчина нашего героя олицетворена довольно неказистым шкафом - опорой и прибежищем Ивана Петровича, средоточием его достатка, всего сокровенного для него. Здесь, внутри, передвигая полки, он пестует и лелеет свою рукопись, тут же хранит коллекцию кукол в пестрых нарядах - олицетворение дворни, а может быть, и вообще горюхинских крепостных крестьян и крестьянок, ему подвластных. Здесь, в шкафу, он располагается на ночлег, извлекает узорчатое домотканое покрывало. Улегшись, попивает из чашки чаек. Наконец, затворяет изнутри створки шкафа, выглядывает оттуда в зал, чуть приподняв занавеску... А восстав ото сна, вывертывает покрывало наизнанку алой подкладкой наружу и драпируется им, как походным солдатским плащом, воображая себя притом чуть не Бонапартом. И все это - на подкупающе интимном общении с залом, на доверительных признаниях, на искреннейших интонациях простака из глубинки. Юмор Пушкина актер передает с нарочитой серьезностью, порой с отчаянной надсадой, отчего слово автора становится еще доходчивей.
...Но мало-помалу грядут перемены и в незамутненной истории села Горюхина. История эта воспринята героем не то чтобы близко к сердцу - она пережита им, как собственная его судьба. А теперь переживания взмывают. Растут беспокойные поиски выхода. Впадая порой в экзальтацию, Иван Петрович прислоняется без сил к боковой стенке шкафа - прибежища своего. Проверяет его на прочность. Пробует этот шкаф приподнять, оторвать от земли, что, к радости, ему не дается. Подымается на крышу шкафа, ложится на спину с задранными ногами, становится там на колени лицом к залу и даже в рост. А то и вовсе рассаживается наверху, свесив ноги, пока не спрыгивает наземь... И все это - по ходу несмолкающей исповеди горячего сердца, пронзительных признаний, вопросов к себе самому, внезапных озарений и сердца горестных замет. Тут наивность уже на грани сумасшедшинки. Где-то проступает прискорбная маниакальность героя...
Своим чередом продолжается игра со шкафом - и все прямей открывается сценическая родословная этой игры, ведущей начало от ярмарочного балагана, приюта комедианта.
Новый спектакль выстроен логично и смело, несет в себе живые простонародные интонации "истории...", рассказанной словами чародея Пушкина и подтвержденной артистическими поступками рассказчика - соучастника событий. Исполнитель С. Барковский талантливо балансирует на взаимодействии текста произносимого и подтекста живописно играемого, всюду обнаруживая ловкие ухватки благодушного престидижитатора.
Но ограничиться сказанным не хотелось бы. Да, в спектакле играют живого Пушкина, увиденного глазами настоящих умельцев сцены. Необходимо, однако, добавить, что в Пушкине угадана и перспектива творческого процесса. Так, сыгранная "История села Горюхина" явственно предвосхищает интонации завтрашней русской комедии и прозы, пошедшие от Гоголя, в известной мере от Достоевского и в наибольшей степени от Салтыкова-Щедрина. Похоже, близко к показанному нам исполнял гоголевские "Записки сумасшедшего" славный русский актер В. Андреев-Бурлак. А щедринская "История одного города" - это ли не развитие пушкинских исходных данных?.. Спектакль питерских "центристов" делает культурную преемственность неопровержимой.
И это тоже надо поставить в заслугу творческому содружеству.
Д. ЗОЛОТНИЦКИЙ, фото АЛЕКСАНДРА УРЕСА
Последнее сильное впечатление - совершенно неожиданная трактовка пушкинской "Истории села Горюхина". Она увлекает парадоксальными придумками режиссера А. Андреева, художниц А. Алексеевой и Н. Крутовой и веселой надсадой исполнителя С. Барковского.
С простодушной самоотдачей лирический герой спектакля Иван Петрович Белкин выкладывается перед залом, пробуя себя как летописец села Горюхина, коего он помещик. Новоявленный литератор по-детски радуется найденному слову, хохочет, выдирает лист из переплетенной толстой тетради, водит по бумаге пером, пушистым и длинным (не из хвоста ли бегавшей по двору гусыни?), садится к круглому столику, забирается внутрь шкафа, кидается наземь - чтоб лучше писалось!..
Село Горюхино, вся вообще отчина нашего героя олицетворена довольно неказистым шкафом - опорой и прибежищем Ивана Петровича, средоточием его достатка, всего сокровенного для него. Здесь, внутри, передвигая полки, он пестует и лелеет свою рукопись, тут же хранит коллекцию кукол в пестрых нарядах - олицетворение дворни, а может быть, и вообще горюхинских крепостных крестьян и крестьянок, ему подвластных. Здесь, в шкафу, он располагается на ночлег, извлекает узорчатое домотканое покрывало. Улегшись, попивает из чашки чаек. Наконец, затворяет изнутри створки шкафа, выглядывает оттуда в зал, чуть приподняв занавеску... А восстав ото сна, вывертывает покрывало наизнанку алой подкладкой наружу и драпируется им, как походным солдатским плащом, воображая себя притом чуть не Бонапартом. И все это - на подкупающе интимном общении с залом, на доверительных признаниях, на искреннейших интонациях простака из глубинки. Юмор Пушкина актер передает с нарочитой серьезностью, порой с отчаянной надсадой, отчего слово автора становится еще доходчивей.
...Но мало-помалу грядут перемены и в незамутненной истории села Горюхина. История эта воспринята героем не то чтобы близко к сердцу - она пережита им, как собственная его судьба. А теперь переживания взмывают. Растут беспокойные поиски выхода. Впадая порой в экзальтацию, Иван Петрович прислоняется без сил к боковой стенке шкафа - прибежища своего. Проверяет его на прочность. Пробует этот шкаф приподнять, оторвать от земли, что, к радости, ему не дается. Подымается на крышу шкафа, ложится на спину с задранными ногами, становится там на колени лицом к залу и даже в рост. А то и вовсе рассаживается наверху, свесив ноги, пока не спрыгивает наземь... И все это - по ходу несмолкающей исповеди горячего сердца, пронзительных признаний, вопросов к себе самому, внезапных озарений и сердца горестных замет. Тут наивность уже на грани сумасшедшинки. Где-то проступает прискорбная маниакальность героя...
Своим чередом продолжается игра со шкафом - и все прямей открывается сценическая родословная этой игры, ведущей начало от ярмарочного балагана, приюта комедианта.
Новый спектакль выстроен логично и смело, несет в себе живые простонародные интонации "истории...", рассказанной словами чародея Пушкина и подтвержденной артистическими поступками рассказчика - соучастника событий. Исполнитель С. Барковский талантливо балансирует на взаимодействии текста произносимого и подтекста живописно играемого, всюду обнаруживая ловкие ухватки благодушного престидижитатора.
Но ограничиться сказанным не хотелось бы. Да, в спектакле играют живого Пушкина, увиденного глазами настоящих умельцев сцены. Необходимо, однако, добавить, что в Пушкине угадана и перспектива творческого процесса. Так, сыгранная "История села Горюхина" явственно предвосхищает интонации завтрашней русской комедии и прозы, пошедшие от Гоголя, в известной мере от Достоевского и в наибольшей степени от Салтыкова-Щедрина. Похоже, близко к показанному нам исполнял гоголевские "Записки сумасшедшего" славный русский актер В. Андреев-Бурлак. А щедринская "История одного города" - это ли не развитие пушкинских исходных данных?.. Спектакль питерских "центристов" делает культурную преемственность неопровержимой.
И это тоже надо поставить в заслугу творческому содружеству.
Д. ЗОЛОТНИЦКИЙ, фото АЛЕКСАНДРА УРЕСА
