Культура
БЫЛОЙ ПЕТЕРБУРГ
19 мартa
Пожалуй, никакое другое время и место сегодня так не привлекают внимание. Это и понятно. Эпоха рубежа двух предшествующих веков сложна и разнородна, пестра и контрастна. Именно она, как бы инсценированная в Петербурге музой истории Клио, определила теперешнее состояние общества.
О "веке модерна" написано много. Мемуары, статьи, искусствоведческие исследования, дневники, письма. "...Нечто похожее на... агонию происходит в настоящее время. Мы чувствуем приближение какой-то общей смерти... мы тоже переживаем агонию, в которой таится великая красота (и прямо театральная пышность) апофеоза... Но все же мы не совсем уверены, переживаем ли мы восторг радости или восторг отчаяния... Вокруг распадаются колоссальные громады, рушатся тысячелетние иллюзии, падают недавно еще нужнейшие надежды, и мы сами далеко не уверены в том, не спалят ли нас лучи восходящего солнца". Так писал А. Бенуа в 1909 году.
Со смертью Александра III и воцарением Николая II произошло ослабление государственной власти, столь опасное для России. При этом реформы, начатые Александром II, не были доведены до конца, тогда как сближение с европейской цивилизацией в общественном сознании продолжалось. Возникло ощущение внутренней свободы, но свобода находилась под давлением государственной власти, и протест принимал уродливые формы терроризма. Безоглядное движение к свободе, пестрота взглядов и устремлений - все это привело не к становлению передового цивилизованного общества, а к разрушению, к гибельной для России революции.
В книге Муравьевой дан панорамный: исторический, бытовой, психологический - портрет города в период с 1894 по 1905 год, рассказано о значительных событиях на фоне бытовой, частной жизни, с привлечением мелких, ускользающих от историков фактов - тех "пылинок дальних стран" (и времен), которые оседают "на ноже карманном", как сказано в стихах Блока, и которые, может быть, в большей степени, чем крупные исторические события, характеризуют колорит эпохи. В самом деле, ничто по прошествии времени не становится таким выразительным, как бытовая деталь и мелкий случай. Министр финансов Гурьев стал знаменит благодаря кулинарному новшеству - "гурьевской каше", и Витте с горечью говорил в шутку, что ни финансовая реформа, ни заключение мира с Японией не прославят его - остается надеяться на подававшиеся у него к столу горячие ватрушки с охлажденной черной икрой, так сказать, "виттевские пирожки".
История Петербурга "века модерна" рассказана в книге Муравьевой по-настоящему увлекательно, умно и живописно, наполнена драматическими сюжетами и фактами, за которыми подчас звучит взволнованный голос автора: "О, эти конспиративные квартиры, которые существовали для специальных встреч не только у революционеров, но и у жандармов... Хмурые петербургские улицы, проходные дворы, петлянье по темным закоулкам города, моросящий дождь или мокрый снег, постоянное чувство опасности за спиной, филеры с поднятыми от холода воротниками, сердитые извозчики, унылые меблирашки... Одни шли на эту жизнь ради идеи, другие - ради денег, третьи - просто поиграть с судьбой..." (глава "Террористы и жандармы").
Говоря об известных исторических событиях, Муравьева рассказывает о фактах малоизвестных, но выразительных, запоминающихся - таковы, например, похороны митрополита Антония или рассказ о петербургских балах с красочными, любопытными подробностями (глава "Столичная аристократия").
Книга хорошо оформлена, иллюстрирована графикой и живописью художников того времени: Репина, Добужинского, Бакста, Лансере, Врубеля... Читатель любого возраста и профессии вынесет из этой книги полезные сведения и получит удовольствие от чтения. Познакомившись с первым томом, несомненно, будет ждать второго, в котором речь пойдет о техническом прогрессе, образовании и науке, увеселениях, политике, первой мировой войне, литературе и искусстве более позднего периода.
ЕЛЕНА НЕВЗГЛЯДОВА
О "веке модерна" написано много. Мемуары, статьи, искусствоведческие исследования, дневники, письма. "...Нечто похожее на... агонию происходит в настоящее время. Мы чувствуем приближение какой-то общей смерти... мы тоже переживаем агонию, в которой таится великая красота (и прямо театральная пышность) апофеоза... Но все же мы не совсем уверены, переживаем ли мы восторг радости или восторг отчаяния... Вокруг распадаются колоссальные громады, рушатся тысячелетние иллюзии, падают недавно еще нужнейшие надежды, и мы сами далеко не уверены в том, не спалят ли нас лучи восходящего солнца". Так писал А. Бенуа в 1909 году.
Со смертью Александра III и воцарением Николая II произошло ослабление государственной власти, столь опасное для России. При этом реформы, начатые Александром II, не были доведены до конца, тогда как сближение с европейской цивилизацией в общественном сознании продолжалось. Возникло ощущение внутренней свободы, но свобода находилась под давлением государственной власти, и протест принимал уродливые формы терроризма. Безоглядное движение к свободе, пестрота взглядов и устремлений - все это привело не к становлению передового цивилизованного общества, а к разрушению, к гибельной для России революции.
В книге Муравьевой дан панорамный: исторический, бытовой, психологический - портрет города в период с 1894 по 1905 год, рассказано о значительных событиях на фоне бытовой, частной жизни, с привлечением мелких, ускользающих от историков фактов - тех "пылинок дальних стран" (и времен), которые оседают "на ноже карманном", как сказано в стихах Блока, и которые, может быть, в большей степени, чем крупные исторические события, характеризуют колорит эпохи. В самом деле, ничто по прошествии времени не становится таким выразительным, как бытовая деталь и мелкий случай. Министр финансов Гурьев стал знаменит благодаря кулинарному новшеству - "гурьевской каше", и Витте с горечью говорил в шутку, что ни финансовая реформа, ни заключение мира с Японией не прославят его - остается надеяться на подававшиеся у него к столу горячие ватрушки с охлажденной черной икрой, так сказать, "виттевские пирожки".
История Петербурга "века модерна" рассказана в книге Муравьевой по-настоящему увлекательно, умно и живописно, наполнена драматическими сюжетами и фактами, за которыми подчас звучит взволнованный голос автора: "О, эти конспиративные квартиры, которые существовали для специальных встреч не только у революционеров, но и у жандармов... Хмурые петербургские улицы, проходные дворы, петлянье по темным закоулкам города, моросящий дождь или мокрый снег, постоянное чувство опасности за спиной, филеры с поднятыми от холода воротниками, сердитые извозчики, унылые меблирашки... Одни шли на эту жизнь ради идеи, другие - ради денег, третьи - просто поиграть с судьбой..." (глава "Террористы и жандармы").
Говоря об известных исторических событиях, Муравьева рассказывает о фактах малоизвестных, но выразительных, запоминающихся - таковы, например, похороны митрополита Антония или рассказ о петербургских балах с красочными, любопытными подробностями (глава "Столичная аристократия").
Книга хорошо оформлена, иллюстрирована графикой и живописью художников того времени: Репина, Добужинского, Бакста, Лансере, Врубеля... Читатель любого возраста и профессии вынесет из этой книги полезные сведения и получит удовольствие от чтения. Познакомившись с первым томом, несомненно, будет ждать второго, в котором речь пойдет о техническом прогрессе, образовании и науке, увеселениях, политике, первой мировой войне, литературе и искусстве более позднего периода.
ЕЛЕНА НЕВЗГЛЯДОВА
