Культура
СЕМЬ ДНЕЙ ТВОРЕНИЯ
19 мартa
К нам приезжают "звезды" разных российских сцен - и пропадают, гаснут. Не берусь искать закономерностей и взывать к законам - законы жизни и искусства таинственны. Но хочу оповестить "культурные пределы": в нашем городе появился и сыграл первую роль редкий актер. Его зовут Юрий Ицков (надо ли указывать - народный артист?).
Он прожил много лет в Омской драме. Был среди ее "первачей". Пару лет назад в спектакле "Академия смеха" его увидел А. М. Володин (роль была признана тогда "Лучшей мужской ролью" фестиваля "Балтийский дом") - и поразился. Сравнил с Е. Евстигнеевым - одним из любимейших своих артистов. А когда, полетев в Омск, увидел еще и "Происшествие, которого никто не заметил", где Ицков играл его - Автора, Володина со всеми его "нетрезвыми записками", лирической сутью и эксцентрической формой, - произнес: "Я сказал Ицкову - я дарю тебе свою Маску "За честь и достоинство", а он обещал мне в ответ свою, прижизненную. Таким образом, у него будут честь и достоинство, а у меня будет лучший актер!"
На этом рекламная, хотя и правдивая часть текста прерывается.
Приехав в Петербург, Юрий Ицков осел в Театре сатиры на Васильевском острове. По иронии судьбы там оседают многие провинциальные премьеры, образовалась целая омская "диаспора", и в спектакле, приготовленном для петербургского "дебюта" Ю. Ицкова (режиссер
В. Петров перенес из Омска "Академию смеха"), его партнером стал С. Лысов, с которым они когда-то много работали в Омске.
Семь дней действия - это семь дней "творения" комедии. К цензору Сакисаке (его-то и играет Ю. Ицков) приходит комедиограф Цубаки - "залитовать" (пользуясь недавним советским термином) низкопробную комедию о Джулио и Ромьетте. В течение семи дней упорный Сакисака выставляет ему требования ("сделать героев нашими соотечественниками", вставить куда-нибудь фразу "За нашу великую родину", придумать роль полицейского, наконец, убрать из комедии все эпизоды, которые в комедии вызывают смех...). Цубаки превращает героев в Канити и Амийю, рифмует "родину" со "смородиной", снижает каждую ситуацию до абсурдной комедийности, подчиняется, заискивает, дает тактичные взятки, потом признается, что, выполняя все бредовые пожелания цензора, "бодается с властью" - и в итоге... получает комедию, над которой мрачный цензор смеется 83 раза и которая много совершеннее того низкопробного фарса, который он впервые принес.
И тут! Заразившийся театром цензор Сакисака! Подсказавший уже многие комедийные ходы! Придумывает финал! В котором! Канити и Амийя! Принимают яд не оральным способом (потому что нельзя же, приняв яд, так долго разговаривать: "Не верю!")! А через клизмы! Фарс мобилизованного на седьмой день в армию Цубаки так и может называться - "Клизмы на брудершафт"!.. Круг замкнулся. В борьбе за реализм, достоверность и логику Сакисака дошел до того фарсового "низа", с которого всеми силами подымал талантливого сочинителя, успев привязаться к нему и его театральному ремеслу - почти так же, как привязался к ворону Мусаши, случайно залетевшему к нему в окно...
Пьеса "Академия смеха" Коки Митани - остроумный парадокс. Она о том, как требование реализма и достоверности (а Сакисака все комедийные ходы поверяет знанием жизни) рождает истинный фарс. И о том, как только в сопротивлении чему-то (власти, традиции, себе самому) совершенствуется художник. И о том, насколько неисповедимы наши пути к искусству.
Ю. Ицков играет в "Академии смеха" замечательно. Психологический гротеск - труднейший жанр, которым он владет здесь так виртуозно, что с самого начала все симпатии принадлежат его цензору (тем более что шутки драматурга, объясняющего, что перелицовка названий типа "Сри тетры" или "Трупой жив", вызывающие смех публики, не находят отклика в моей "эстетической душе"). Сакисака одновременно тупой чиновник, мысль которого, придя в то место, куда ей надлежит прийти, потом поворачивается с ржавым скрипом и долго приобретает в черепной коробке форму мысли как таковой, - и по-детски наивный человек, владеющий при этом интригой. В какой-то момент, почувствовав волшебную силу творчества, Сакисака воспаряет, как Мусаши, и "вылетает в окно" сочинительства. За семь дней он становится сотворцом. Театр оказывается для несвободного чиновника госбезопасности пространством свободы, которой он лишает по долгу службы тех, кто свободен...
Ицков - Сакисака ни разу не улыбается. И это почти так же смешно, как комедия, написанная в результате их "сотрудничества" с Цубаки. Я смеялась 81 раз.
Итак: "Господа, я собрал вас здесь, чтобы сообщить... приятное известие". К нам приехал Юрий ИЦКОВ.
МАРИНА ДМИТРЕВСКАЯ
Он прожил много лет в Омской драме. Был среди ее "первачей". Пару лет назад в спектакле "Академия смеха" его увидел А. М. Володин (роль была признана тогда "Лучшей мужской ролью" фестиваля "Балтийский дом") - и поразился. Сравнил с Е. Евстигнеевым - одним из любимейших своих артистов. А когда, полетев в Омск, увидел еще и "Происшествие, которого никто не заметил", где Ицков играл его - Автора, Володина со всеми его "нетрезвыми записками", лирической сутью и эксцентрической формой, - произнес: "Я сказал Ицкову - я дарю тебе свою Маску "За честь и достоинство", а он обещал мне в ответ свою, прижизненную. Таким образом, у него будут честь и достоинство, а у меня будет лучший актер!"
На этом рекламная, хотя и правдивая часть текста прерывается.
Приехав в Петербург, Юрий Ицков осел в Театре сатиры на Васильевском острове. По иронии судьбы там оседают многие провинциальные премьеры, образовалась целая омская "диаспора", и в спектакле, приготовленном для петербургского "дебюта" Ю. Ицкова (режиссер
В. Петров перенес из Омска "Академию смеха"), его партнером стал С. Лысов, с которым они когда-то много работали в Омске.
Семь дней действия - это семь дней "творения" комедии. К цензору Сакисаке (его-то и играет Ю. Ицков) приходит комедиограф Цубаки - "залитовать" (пользуясь недавним советским термином) низкопробную комедию о Джулио и Ромьетте. В течение семи дней упорный Сакисака выставляет ему требования ("сделать героев нашими соотечественниками", вставить куда-нибудь фразу "За нашу великую родину", придумать роль полицейского, наконец, убрать из комедии все эпизоды, которые в комедии вызывают смех...). Цубаки превращает героев в Канити и Амийю, рифмует "родину" со "смородиной", снижает каждую ситуацию до абсурдной комедийности, подчиняется, заискивает, дает тактичные взятки, потом признается, что, выполняя все бредовые пожелания цензора, "бодается с властью" - и в итоге... получает комедию, над которой мрачный цензор смеется 83 раза и которая много совершеннее того низкопробного фарса, который он впервые принес.
И тут! Заразившийся театром цензор Сакисака! Подсказавший уже многие комедийные ходы! Придумывает финал! В котором! Канити и Амийя! Принимают яд не оральным способом (потому что нельзя же, приняв яд, так долго разговаривать: "Не верю!")! А через клизмы! Фарс мобилизованного на седьмой день в армию Цубаки так и может называться - "Клизмы на брудершафт"!.. Круг замкнулся. В борьбе за реализм, достоверность и логику Сакисака дошел до того фарсового "низа", с которого всеми силами подымал талантливого сочинителя, успев привязаться к нему и его театральному ремеслу - почти так же, как привязался к ворону Мусаши, случайно залетевшему к нему в окно...
Пьеса "Академия смеха" Коки Митани - остроумный парадокс. Она о том, как требование реализма и достоверности (а Сакисака все комедийные ходы поверяет знанием жизни) рождает истинный фарс. И о том, как только в сопротивлении чему-то (власти, традиции, себе самому) совершенствуется художник. И о том, насколько неисповедимы наши пути к искусству.
Ю. Ицков играет в "Академии смеха" замечательно. Психологический гротеск - труднейший жанр, которым он владет здесь так виртуозно, что с самого начала все симпатии принадлежат его цензору (тем более что шутки драматурга, объясняющего, что перелицовка названий типа "Сри тетры" или "Трупой жив", вызывающие смех публики, не находят отклика в моей "эстетической душе"). Сакисака одновременно тупой чиновник, мысль которого, придя в то место, куда ей надлежит прийти, потом поворачивается с ржавым скрипом и долго приобретает в черепной коробке форму мысли как таковой, - и по-детски наивный человек, владеющий при этом интригой. В какой-то момент, почувствовав волшебную силу творчества, Сакисака воспаряет, как Мусаши, и "вылетает в окно" сочинительства. За семь дней он становится сотворцом. Театр оказывается для несвободного чиновника госбезопасности пространством свободы, которой он лишает по долгу службы тех, кто свободен...
Ицков - Сакисака ни разу не улыбается. И это почти так же смешно, как комедия, написанная в результате их "сотрудничества" с Цубаки. Я смеялась 81 раз.
Итак: "Господа, я собрал вас здесь, чтобы сообщить... приятное известие". К нам приехал Юрий ИЦКОВ.
МАРИНА ДМИТРЕВСКАЯ
