Культура
ПОВОРОТ КЛЮЧА
26 мартa
Несмотря на портрет, не только в Мейерхольде сходятся тематические скрещения текста. Да и вообще-то говоря, ни одна фигура из этой книги впечатлений не слишком выходит в центр. Суть происходящего определяет сам Серебряный век. Прочее - его составные: все эти куклы, они же чародеи.
Название книги, сказать по правде, не безусловно отвечает ее сути. Названием взяты слова Константина Бальмонта, не самого тонкого поэта своей эпохи. "Раб слов, его опьяняющих", - сердито отозвался о нем как-то М. Горький. Впрочем, ни Бальмонт, ни Горький не скрещивают шпаги на этих страницах, они просто здесь не участники.
Зато привлекательна перекличка имен и понятий другого ряда. Она то и знай проходит в неожиданных соприкосновениях. Поэты, художники, актеры... И опять-таки не лица, а скорее отблески лиц, впечатления о них, мотивы общности, вспышки встреч и отталкиваний попадают в перекрестье авторского прицела.
В книге значительно все, что касается тяги Мейерхольда к магниту японской сцены: к сказочному искусству гастролировавшей в России актрисы Ганако, к пьесе "Теракойя", сыгранной в вольном переводе Мейерхольда петербургским Литейным театром на открытии второго сезона в сентябре 1909 года. Пожалуй, стоило бы добавить, что у пьесы был кроме переводчика и автор (по имени Такада Идзумо), а цитируемая здесь рецензия на спектакль принадлежала не просто какому-то Петру Ю., а П. М. Соляному, писавшему под псевдонимом Петр Южный. Еще более удивляет, отчего не упомянута заодно другая пьеса Мейерхольда, поставленная в том же Литейном театре раньше, 19 февраля того же 1909 года: двухактная мелодрама "Короли воздуха и дама из ложи" по мотивам рассказа Германа Банга "Четыре черта". Да, японских влияний пьеса не испытала, зато действие ее происходило на арене цирка - а что могло быть заманчивей для эпохи?..
Отдадим должное такту (а искусство - это такт!), с каким сближаются и отталкиваются фигуры на шахматной доске времени: поэты - от Блока до Ахматовой и Гумилева, художники - от Бенуа до Судейкина и Григорьева, мастера сцены - от Мейерхольда до Глебовой-Судейкиной (на всех тут места не хватит)... Надо обладать завидным чувством (и знанием!) ушедшей эпохи, чтобы так тонко отразить маршруты ее исканий, характер взаимосвязей, наконец, самое сокровенное в ней - ее стилистику. То, что И. Уварова безупречно владеет этой стилистикой - ключом к содержанию, - едва ли не главная притягательность книги. Что уж греха таить, поотвыкли мы от элегантности мысли и слога!..
ДМИТРИЙ ЗОЛОТНИЦКИЙ
Название книги, сказать по правде, не безусловно отвечает ее сути. Названием взяты слова Константина Бальмонта, не самого тонкого поэта своей эпохи. "Раб слов, его опьяняющих", - сердито отозвался о нем как-то М. Горький. Впрочем, ни Бальмонт, ни Горький не скрещивают шпаги на этих страницах, они просто здесь не участники.
Зато привлекательна перекличка имен и понятий другого ряда. Она то и знай проходит в неожиданных соприкосновениях. Поэты, художники, актеры... И опять-таки не лица, а скорее отблески лиц, впечатления о них, мотивы общности, вспышки встреч и отталкиваний попадают в перекрестье авторского прицела.
В книге значительно все, что касается тяги Мейерхольда к магниту японской сцены: к сказочному искусству гастролировавшей в России актрисы Ганако, к пьесе "Теракойя", сыгранной в вольном переводе Мейерхольда петербургским Литейным театром на открытии второго сезона в сентябре 1909 года. Пожалуй, стоило бы добавить, что у пьесы был кроме переводчика и автор (по имени Такада Идзумо), а цитируемая здесь рецензия на спектакль принадлежала не просто какому-то Петру Ю., а П. М. Соляному, писавшему под псевдонимом Петр Южный. Еще более удивляет, отчего не упомянута заодно другая пьеса Мейерхольда, поставленная в том же Литейном театре раньше, 19 февраля того же 1909 года: двухактная мелодрама "Короли воздуха и дама из ложи" по мотивам рассказа Германа Банга "Четыре черта". Да, японских влияний пьеса не испытала, зато действие ее происходило на арене цирка - а что могло быть заманчивей для эпохи?..
Отдадим должное такту (а искусство - это такт!), с каким сближаются и отталкиваются фигуры на шахматной доске времени: поэты - от Блока до Ахматовой и Гумилева, художники - от Бенуа до Судейкина и Григорьева, мастера сцены - от Мейерхольда до Глебовой-Судейкиной (на всех тут места не хватит)... Надо обладать завидным чувством (и знанием!) ушедшей эпохи, чтобы так тонко отразить маршруты ее исканий, характер взаимосвязей, наконец, самое сокровенное в ней - ее стилистику. То, что И. Уварова безупречно владеет этой стилистикой - ключом к содержанию, - едва ли не главная притягательность книги. Что уж греха таить, поотвыкли мы от элегантности мысли и слога!..
ДМИТРИЙ ЗОЛОТНИЦКИЙ
