Культура
ПРОИСШЕСТВИЕ, КОТОРОГО НИКТО НЕ ЗАМЕТИЛ
28 мартa
Действительно, никто не заметил. Да и происшествие-то, можно сказать, пустяковое. Ну, подумаешь, артист, режиссер, создатель петербургского театра "Монплезир" Игорь Ларин распрощался с родным городом, где работал более десяти лет, и перебрался в Москву.
Да, на его спектаклях были, как правило, аншлаги. Большинство критиков называли театр Ларина явлением. Спору нет, его моноспектакли "Мой первый друг", "Исповедь барона", "Буратино", "Евгений Онегин", "Чайка" захватывали, завораживали неожиданностью и парадоксальностью режиссерских решений, острой и блестящей актерской игрой. Да еще на всех на них лежал явственный петербургский отпечаток, отблеск Серебряного века, мейерхольдовских экспериментов, акимовского изящества, товстоноговского психологизма. Эти постановки наперебой приглашались на бесчисленные отечественные и международные фестивали и получали всяческие Гран-при.
И вот теперь уехал... А наша культурная столица, наша хваленая утонченная публика и глазом не моргнули. Ну и что? Мол, кого потеряли? Да полноте, а сколько было потерь до Ларина, и каких?! От Георгия Жженова до Ольги Волковой. А между ними и Юрский с Теняковой, и Гинкас с Яновской, и Райкин, и Жванецкий, и Фоменко...
Спрашиваю у Ларина, в чем дело, почему наш город отторгает ярких, творческих людей?
- Не берусь рассуждать о тенденции, могу рассказать только о своих впечатлениях. В последние годы стал ощущать какую-то жуткую духоту. Во всех театрах, где довелось работать, - Александринке, Театре на Литейном, Театре сатиры, Балтийском доме - моя судьба не складывалась фатально. Обычно все начиналось хорошо. Вот пришел в Театр на Литейном - миллион восторгов: да-да, к нам, к нам, мы вас знаем, любим... Потом оказывалось, что у театра сейчас другие планы. В результате единственное, что можно, это с незанятыми в репертуаре актерами в свободное время бесплатно в фойе между уборками попробовать что-нибудь сделать... Судьба как бы руки разводила. Я отчаивался и убегал куда угодно - в Финляндию, Америку, Сибирь, - потому что чувствовал удушье. А там театры Хабаровска, Тюмени, Екатеринбурга, Магнитогорска сразу предлагали руку и сердце - будьте художественным руководителем, ставьте спектакли, оставайтесь навсегда. Но я безумно люблю Питер, всю жизнь прожил рядом с Летним садом. Не представлял себя постоянно работающим где-нибудь в другом городе. Всегда хотелось не только ставить как режиссеру, но играть спектакли как актеру, делать авторский театр, свой "Монплезир". Но постепенно родилось стойкое впечатление, что театральному миру Петербурга ни актер, ни режиссер Ларин не нужны. На мне лежит Каинова печать - имидж шального экспериментатора, не способного создать верняк, который нужен для кассового спектакля. С таким человеком дел иметь не надо, ну разве что пусть играет где-нибудь в подвале...
Страдал жутко. День за днем, шаг за шагом накапливалась злоба. Я пропитался ненавистью...
- Но у вас же был успех... В конце концов, решают не театральные администраторы, а публика. Ведь были полные залы, что называется, свой зритель, поклонники... Вы поняли, как работает этот "гибельный" механизм? До вас были Юрский, Фоменко, Гинкас, у каждого из них своя история, но результат один - они оказались не нужны Питеру. А Москве почему-то нужны...
- Да, кстати о Гинкасе. Я нынче, когда приехал в Москву, пришел на спектакль к Гинкасу. До этого мы были знакомы лишь шапочно. И он пригласил меня в гости. Посадил и рассказал всю свою питерскую судьбу. Монолог длился не один час.
- Вы узнали в его истории свою?
- Я узнал отчаяние. В этой точке мы сходимся. Я почувствовал, что у него осталась незаживающая рана. Он мне передал эту печальную эстафетную палочку.
- А как вас приняла Москва?
- Там нашелся человек, его зовут Александр Васильевич Куликов, который в данный момент стал директором театра "Монплезир". Когда-то он создавал знаменитую студию "Человек". Оказался близким по духу. Видит смысл работы именно со мной, хочет развивать вот такой авторский театр. Мы поработали год, и кончилось тем, что Театр Наций предложил яркую акцию под названием "Путешествие из Петербурга в Москву". Я там сыграл все свои спектакли при полном зале. Появились многочисленные отклики в прессе, телепередачи. Это было возрождением. Сразу прошла депрессия, почувствовал смысл жизни. Потом подписал договор с детским театром, это такая и творческая, и материально-бытовая опора. Они снимают мне квартиру. Ставлю еще в Театре Елены Камбуровой спектакль по "Роману в письмах" Пушкина. Собираюсь начать репетиции спектакля по незаконченному толстовскому роману о декабристах. Это будет взгляд на историю бунта без пафоса и героики...
В то же время не обольщаюсь: знаю, что питерский человек трудно приживается в Москве, это странный эклектичный город. Но для творческого человека главный вопрос - работа, востребованность... Часто, возвращаясь в Петербург, встречаю на Невском своих однокурсников, работающих в разных театрах. Глаза грустные, говорят о том, что все плохо... Всеобщее разочарование. Наверное, в нашем городе, в том числе и в театрах, есть счастливые люди, но мне они не попадались...
- А может быть, порочность в репертуарном театре? Теперь об этом стали говорить открыто. Почему у нас все построено так, что вы ходите с протянутой рукой, вы зависимы от чиновников и администраторов, а не они от вас? Репертуарного театра уже нигде в мире нет...
- Действительно, живой театр может существовать только в режиме театра-студии. Такой, как студия Петра Фоменко. Но она у нас чуть ли не единственная на всю страну. Либо антреприза. Я прихожу со своими идеями, объединяю людей, ставлю спектакль, и он играется, пока дает сборы. А тот репертуарный театр, который у нас есть, - это нелепый комбинат, который выпускает спектакли по плану. 9 из 10 этих спектаклей - жуткий ширпотреб. Стимула работать ни у кого нет, зарплаты маленькие. Актеры ходят на службу, отрабатывают, а не творят. Уволить никого нельзя. Нужно, чтобы приехали пять комиссий и зафиксировали, что рабочий сцены был пьян, и то, если он принесет справку, что болел, его не тронут. Страна 10 лет пытается жить в рыночной системе, а большинство театров этого как будто и не замечают. И все боятся что-то изменить. Предпочитают урвать, украсть побыстрей и тихо исчезнуть.
- А как к вам относятся в Москве?
- Пока действует эффект гостя. Москвичам приятно думать, что я изгой, что меня изгнали, что голодал. Ну, ничего, мол, теперь поможем, поддержим...
Беседовал АЛЕКСАНДР УРЕС
Да, на его спектаклях были, как правило, аншлаги. Большинство критиков называли театр Ларина явлением. Спору нет, его моноспектакли "Мой первый друг", "Исповедь барона", "Буратино", "Евгений Онегин", "Чайка" захватывали, завораживали неожиданностью и парадоксальностью режиссерских решений, острой и блестящей актерской игрой. Да еще на всех на них лежал явственный петербургский отпечаток, отблеск Серебряного века, мейерхольдовских экспериментов, акимовского изящества, товстоноговского психологизма. Эти постановки наперебой приглашались на бесчисленные отечественные и международные фестивали и получали всяческие Гран-при.
И вот теперь уехал... А наша культурная столица, наша хваленая утонченная публика и глазом не моргнули. Ну и что? Мол, кого потеряли? Да полноте, а сколько было потерь до Ларина, и каких?! От Георгия Жженова до Ольги Волковой. А между ними и Юрский с Теняковой, и Гинкас с Яновской, и Райкин, и Жванецкий, и Фоменко...
Спрашиваю у Ларина, в чем дело, почему наш город отторгает ярких, творческих людей?
- Не берусь рассуждать о тенденции, могу рассказать только о своих впечатлениях. В последние годы стал ощущать какую-то жуткую духоту. Во всех театрах, где довелось работать, - Александринке, Театре на Литейном, Театре сатиры, Балтийском доме - моя судьба не складывалась фатально. Обычно все начиналось хорошо. Вот пришел в Театр на Литейном - миллион восторгов: да-да, к нам, к нам, мы вас знаем, любим... Потом оказывалось, что у театра сейчас другие планы. В результате единственное, что можно, это с незанятыми в репертуаре актерами в свободное время бесплатно в фойе между уборками попробовать что-нибудь сделать... Судьба как бы руки разводила. Я отчаивался и убегал куда угодно - в Финляндию, Америку, Сибирь, - потому что чувствовал удушье. А там театры Хабаровска, Тюмени, Екатеринбурга, Магнитогорска сразу предлагали руку и сердце - будьте художественным руководителем, ставьте спектакли, оставайтесь навсегда. Но я безумно люблю Питер, всю жизнь прожил рядом с Летним садом. Не представлял себя постоянно работающим где-нибудь в другом городе. Всегда хотелось не только ставить как режиссеру, но играть спектакли как актеру, делать авторский театр, свой "Монплезир". Но постепенно родилось стойкое впечатление, что театральному миру Петербурга ни актер, ни режиссер Ларин не нужны. На мне лежит Каинова печать - имидж шального экспериментатора, не способного создать верняк, который нужен для кассового спектакля. С таким человеком дел иметь не надо, ну разве что пусть играет где-нибудь в подвале...
Страдал жутко. День за днем, шаг за шагом накапливалась злоба. Я пропитался ненавистью...
- Но у вас же был успех... В конце концов, решают не театральные администраторы, а публика. Ведь были полные залы, что называется, свой зритель, поклонники... Вы поняли, как работает этот "гибельный" механизм? До вас были Юрский, Фоменко, Гинкас, у каждого из них своя история, но результат один - они оказались не нужны Питеру. А Москве почему-то нужны...
- Да, кстати о Гинкасе. Я нынче, когда приехал в Москву, пришел на спектакль к Гинкасу. До этого мы были знакомы лишь шапочно. И он пригласил меня в гости. Посадил и рассказал всю свою питерскую судьбу. Монолог длился не один час.
- Вы узнали в его истории свою?
- Я узнал отчаяние. В этой точке мы сходимся. Я почувствовал, что у него осталась незаживающая рана. Он мне передал эту печальную эстафетную палочку.
- А как вас приняла Москва?
- Там нашелся человек, его зовут Александр Васильевич Куликов, который в данный момент стал директором театра "Монплезир". Когда-то он создавал знаменитую студию "Человек". Оказался близким по духу. Видит смысл работы именно со мной, хочет развивать вот такой авторский театр. Мы поработали год, и кончилось тем, что Театр Наций предложил яркую акцию под названием "Путешествие из Петербурга в Москву". Я там сыграл все свои спектакли при полном зале. Появились многочисленные отклики в прессе, телепередачи. Это было возрождением. Сразу прошла депрессия, почувствовал смысл жизни. Потом подписал договор с детским театром, это такая и творческая, и материально-бытовая опора. Они снимают мне квартиру. Ставлю еще в Театре Елены Камбуровой спектакль по "Роману в письмах" Пушкина. Собираюсь начать репетиции спектакля по незаконченному толстовскому роману о декабристах. Это будет взгляд на историю бунта без пафоса и героики...
В то же время не обольщаюсь: знаю, что питерский человек трудно приживается в Москве, это странный эклектичный город. Но для творческого человека главный вопрос - работа, востребованность... Часто, возвращаясь в Петербург, встречаю на Невском своих однокурсников, работающих в разных театрах. Глаза грустные, говорят о том, что все плохо... Всеобщее разочарование. Наверное, в нашем городе, в том числе и в театрах, есть счастливые люди, но мне они не попадались...
- А может быть, порочность в репертуарном театре? Теперь об этом стали говорить открыто. Почему у нас все построено так, что вы ходите с протянутой рукой, вы зависимы от чиновников и администраторов, а не они от вас? Репертуарного театра уже нигде в мире нет...
- Действительно, живой театр может существовать только в режиме театра-студии. Такой, как студия Петра Фоменко. Но она у нас чуть ли не единственная на всю страну. Либо антреприза. Я прихожу со своими идеями, объединяю людей, ставлю спектакль, и он играется, пока дает сборы. А тот репертуарный театр, который у нас есть, - это нелепый комбинат, который выпускает спектакли по плану. 9 из 10 этих спектаклей - жуткий ширпотреб. Стимула работать ни у кого нет, зарплаты маленькие. Актеры ходят на службу, отрабатывают, а не творят. Уволить никого нельзя. Нужно, чтобы приехали пять комиссий и зафиксировали, что рабочий сцены был пьян, и то, если он принесет справку, что болел, его не тронут. Страна 10 лет пытается жить в рыночной системе, а большинство театров этого как будто и не замечают. И все боятся что-то изменить. Предпочитают урвать, украсть побыстрей и тихо исчезнуть.
- А как к вам относятся в Москве?
- Пока действует эффект гостя. Москвичам приятно думать, что я изгой, что меня изгнали, что голодал. Ну, ничего, мол, теперь поможем, поддержим...
Беседовал АЛЕКСАНДР УРЕС
